В ловушке у счастья

– Ты?! – эхом повторил тот и, со скрежетом отодвинув стул, уселся.

Теперь Женя наблюдала, стараясь стать полупрозрачной, чтобы не сбить еще не начавшийся разговор и ничего не пропустить. В ее голове уже неслись самые разные мысли, снося друг друга. Друзья, любовники, супруги, родственники, враги, соседи, одноклассники, сослуживцы, деловые партнеры. Кем они были друг другу когда-то. Что их связывало? Они не бросились в объятья, не заулыбались глупыми улыбками, не стали стучать по столу от эмоций. Нет, они внимательно и настороженно рассматривали друг друга, словно ожидая подвоха, готовые в любой момент отразить внезапное нападение. Молчание затянулось. Это осознала сначала Женя, а потом и эта странная парочка.

И разом, словно по команде они уставились на девушку, выбрав ее громоотводом, предметом, отвлекающим от откровенного разговора, который никто из этих двоих начинать не хотел.

_______________

Резко дернувшись, автобус остановился. И очнувшись, Женька рванула к выходу, в самый последний момент осознав, что это ее остановка.

На улице было прохладно. Точнее на улице был собачий холод, несмотря на конец мая. Весна в этом году была поздней, люди до сих пор ходили чуть ли не в зимних куртках. А вместо нежной сочной травы, такой характерной для этого времени, были лишь малые чахлые островки темной замерзшей зелени.

И девушка понеслась вперед по асфальтовой дороге, прикидывая в голове варианты по сокращению пути. Потому что она, как всегда, опять опаздывала.

4.

На кладбище полагается вести себя тихо. Этому учат каждого с самых малых лет. И поэтому даже сейчас, когда размеренная жизнь этого уголка была нарушена ночным происшествием, относительная тишина все-таки соблюдалась. Люди общались с друг другом глухо, вполголоса.

Петр Степанович прохаживался на центральной дорожке старого кладбища. Совсем небольшое, оно располагалось на окраине города. Рядом с дорогой, по которой практически безостановочно, невзирая на время суток, неслись машины. Но привычный шум города сюда не проникал. Возможно, благодаря огромным старым деревьям, густая крона которых неохотно пропускала солнечные лучи, создавая вечную полутень.

Да, Вселенная его не услышала. Желание провести один день просто в кабинете в здании Следственного комитета, над бумагами – не сбылось совсем. Он даже не успел дойти до двери, когда ему сообщили о машине и о новом деле.

Три трупа. На кладбище. С признаками насильственной смерти.

Сейчас их уже упаковывали. И он отошел сюда, подальше от толпы, чтобы «переварить» полученную информацию.

Девушка в ярком синем совершенно легком бальном платье. С голыми руками, спиной и глубоким декольте. Ее должно было трясти как осиновый лист, пока она добиралась сюда, к месту своего убийства.

Жутко обгоревший труп мужчины рядом с лопатой. Народ около нее ходил на цыпочках, опасаясь, что орудие убийства вот-вот рухнет, не дав специалистам завершить свое дело.

И чуть дальше труп местного сторожа. С огромной дырой на затылке. Собственно, его напарник, явившийся утром на работу, и обнаружил всю эту компанию, отправившись на поиски сменщика.

Теперь он угрюмо стоял на одной из боковых дорожек, переминаясь с ноги на ногу. Странно, но с первых минут он проявлял беспокойство только об одном человеке. О жене убитого сторожа. На все вопросы сменщик отвечал коротко, толково и без привычных эмоций человека, внезапно столкнувшегося с последствиями неестественной смерти. Да, все-таки любая профессия накладывает на человека свой отпечаток. Его не трогал вид трупов, факт их убийства, он бормотал об той самой Марии Владимировне, любимой и любящей жене, которой надо было как-то сообщить об ужасном происшествии – смерти дорогого супруга.

Петр Степанович остановился. В кармане зажужжал телефон.

Он снял трубку. И несколько секунд просто слушал.

– Пошли ее к чертовой матери! – произнес он своим обычным тоном. – Сегодня мне ну совсем не до нее. Пусть приходит завтра.

Засунув телефон в карман, он двинулся обратно, к людям. Маленькое совещание с самим собой закончилось.

5.

Следственный комитет, а именно здесь в ближайшие две недели Жене предстояло провести время, располагался в старинном здании, в дореволюционном двухэтажном особняке каких-то господ. Помпезное внешне, внутри – многократно раз переделанное – оно уже воспринималось убого. Шикарной по-прежнему была только лестница, ведущая на второй этаж. Видимо до нее руки мастеров нынешнего столетия еще не дошли и поэтому ничего не сломали.

Скрипучие полы, покрытые линолеумом. Серые офисные стулья и кресла в узких неудобных коридорчиках. Огромные окна с широкими подоконниками, заставленные цветами. Высокие двери и потолки. Роскошь прошлого и чрезмерная сдержанность настоящего сочетались с друг другом просто отвратительно.

Женя сидела на стуле около кабинета человека, который значился в ее путевке руководителем практики. Здесь было как-то по-особому тихо и неуютно. Дверь располагалась в нише в самом дальнем углу коридора и все звуки глохли, даже не успевая сюда долететь. По-умному она должна уже давно начать разыскивать нужного ей следователя. Но девушка высиживала время намеренно, чтобы скрыть свое опоздание и создать образ скромницы, которая терпеливо ждет на месте.

Ее одиночество было не столь долгим и томительным. Минут через двадцать по направлению к ней зацокали чьи-то каблуки и возникла женщина. В форменной одежде с ярко накрашенным лицом. Она по-хозяйски осмотрела Женю, поджала губы, явно ожидая объяснения. Но девушка упорно молчала. Затем в руках дамы возник телефон.

– Петр Степанович, – громогласно сообщила женщина в трубку. – Тут похоже ваша студентка нарисовалась.

Ей что-то ответили, и она неодобрительно покачала головой.

– Понятно, – пальцы с длиннющими ногтями аккуратно засунули телефон в кармашек. – Повезло тебе, крошка, – Женя, не ожидая такого несколько вульгарного обращения, вытаращилась, – шеф твой сегодня будет занят целый день. А ты свободна! Гуляй, салага! И да, не опаздывай, это я тебе чисто от души рекомендую. Петр Степанович страшный педант, он таких вещей не прощает.

И потеряв всякий интерес к Жене, женщина, развернувшись на каблуках, царственной походкой неспешно удалилась.

6.

Поговорить с женой убитого сторожа у Петра Степановича не получилось. Ответить на его вопросы согласилась женщина из соседней квартиры. В домашнем халате, тапочках, в пестрой косынке, повязанной на цыганский манер, она распахнула свою дверь, стоило только следователю протянуть руку к звонку.

Утром она, как обычно, вышла с собачкой на прогулку. Следователю продемонстрировали животинку. Маленькую, рыжую и очень громогласную. От ее кошмарного противного визга в ушах конкретно звенело. Поняв, что унять животное не получиться, он предложил поговорить на улице. Ему были нужны подробности, женщина была готова уделить ему внимание и только этот рыжий комок своим лаем портил все дело.

Итак, теперь они прогуливались по дорожке, около детской площадки. Под ногами скрипели изредка камушки. В кустах верещали птички.

– Значит, выходя из квартиры, ничего странного вы не заметили? – Петр Степанович продолжил прерванный разговор.

– Мне было не до этого, – смущенно объяснила женщина, – понимаете утром нужно как можно быстрее выскочить на улицу, Кроха уже немолодая, ей тяжело терпеть.

– Хорошо, – кивнул следователь, – сколько примерно времени вы гуляете?

– Около получаса. И вот я поднимаюсь по лестнице. Впереди бежит Кроха. Привычно все обнюхивает. И я вижу, что она уже зарулила внутрь соседней квартиры, снаружи торчит только хвост, а тело уже там. Я позвала собаку, окрикнула соседей. А там тихо. Я и толкнула дверь рукой. Когда стучала. Потом вошла.

– А не страшно было входить, вдруг там кто-то чужой был?

– Нет. Кроха вела себя спокойно. Соседей она знала, на них не лаяла. Поэтому, если там кто-то прятался, она бы вопли подняла будь здоров. А здесь она равнодушно все обнюхала и уселась.

– Где вы обнаружили Леонову Марию Владимировну?

– На кровати. Она вроде спала, как полагается в ночной рубашке. Только цвет лица у нее был какой-то не такой. Я попробовала ее разбудить. Она не просыпается. Я испугалась. Побежала к соседям, что напротив. Хорошо, что те уже встали. Они и вызвали скорую.

– Понятно, – следователь несколько шагов прошел в глубокой задумчивости, – а вообще в последние дни никаких странностей не замечали?

– Нет, – женщина неожиданно замялась, – не знаю, важно это или нет, – Петр Степанович кивнул, – месяца полтора – два назад, точно не помню, к ним погостить приехал Валюша, но они жили не здесь, а на даче. Маша лишь появлялась раз в неделю, цветочки полить, что-то постирать.

– Валюша – это их сын?

– Нет, это взрослый дядька, ровесник Коли, мужа Маши, они друзья детства. Но живет он где-то очень далеко. То ли на севере, то ли на юге. Все время путаю. Обычно он приезжал с женой и гостили они здесь, в квартире. А тут один и вдруг на даче. Знаете, в этом приезде вообще было много странностей!

– Поясните, – Следователь вопросительно посмотрел на женщину.

– Они всегда привозили какие-то сувенирчики и раздавали. Мелочь, но приятно. А в этот раз он даже ко мне не зашел. Мне Маша сообщила о его приезде и что они живут на даче. Я уже подумала, что с супругой беда случилась. Но соседка меня успокоила, сказала, что все нормально, она буквально полчаса назад с ней созванивалась.

– Так. Что еще вас удивило?

– Понимаете, фанатом дачи был всегда Николай. Маша же была «девушка» исключительно городская. Сельскохозяйственные работы ее никогда не прельщали. Просто дышать свежим воздухом она не любила. Но у нее было две страсти. Клубника и груши. Вот в моменты их созревания она там жила.