Гречневый мальчик

Редактор Ольга Рыбина

Дизайнер обложки Уля Ульянцева

© Света Гелеч, 2025

© Уля Ульянцева, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0065-3837-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лист 1

Володя помнил тот день. Середина осени, 27 сентября 1920 года.

Ему как раз было восемь, когда в толпе, серой, холодной, пахнущей сыростью, копченостью, пчелиным воском и спиртом, не разделяемой на женщин и мужчин, старых и молодых, и даже на вещи и людей, – проскользнул неуверенный, будто прощальный, взмах отцовской руки.

Ладонь была без перчатки, и это сразу его напугало.

Привычная отцовская перчатка, делающая руку сильной и деловой, куда-то исчезла вместе со своими функциями, оставив сиротливо белеть тонкие пальцы сквозь это движущееся полотно плоти и пара. Эта ладонь – последнее, что увидел Володя перед посадкой в страшный, черный от дыма и гудков поезд. Теперь она будет сниться ему, и с этих пор он будет бояться голых рук.

Это было на границе. И здесь начался отсчет новой взрослой жизни Володи. Беззаботное детство навсегда осталось в Петербурге и его памяти.

Как оказалось потом, отца не пропустили. Он стал заложником эмиграционного лагеря. Володя с мамой смогли уехать в Берлин, в надежде на скорое воссоединение.

Самое страшное – всегда скомкано. Память отказывается разгладить смятые тревожные воспоминания, оставляя зачем-то лишь запах того момента, вдруг почувствовав который в обычный день начинает тошнить. Володе тот день пах горелым деревом, прибитым дождем. Каждый раз, стоило пройти мимо жженной листвы или недавно сгоревшего дерева, у него крутило живот и ком в горле раздувался до размеров футбольного мяча.

Лист 2

Берлин ему сразу не понравился. Большой, серый, длинный с улицами – вагонами самого длинного в мире поезда, через которые все свистит и дует. Странно, но будто на самом деле Володя иногда слышал этот ритмичный звук колес, схожий со стуком взволнованного сердца. Тревога, тревога и это дурацкое предчувствие, что скоро что-то случится, будто они приехали не по адресу. Ах, если бы он тогда знал, на пороге какой человеческой трагедии они находятся, в самом ее корне, в самом концентрате ядовитого вещества.

Володя возненавидел Берлин и за то, что он разлучил его с отцом. Что он не знал его. И ему было безразлично его существование.

Иногда, бродя по этим бесконечным улицам, он кричал в его пустоту:

– Ты поэтому так и холоден, что никогда его не видел.

На что город отвечал очередным порывом ветра по нескончаемо длинной улице.

– Не знаешь, не знаешь! А он скоро приедет! Вот увидишь!

Мимо проходящий старик пробормотал мальчику, что лучше бы он учил немецкий, чем кричать на всю улицу на неизвестном городу языке.

Лист 3

Они обустроились неплохо. Квартира была хоть и небольшая, зато теплая, и у Володи появилась собственная комната.

Мама Володи – Анна Юрьевна – пыталась навести уютный быт, чтобы мальчик чувствовал себя как дома. Она наняла рабочих, чтобы покрасить комнату сына в привычный для него голубой цвет, как было у него в родном Петербурге. На блошином рынке нашла большой старинный глобус, который вертелся на своей оси, и Володя одним движением пальца мог оказаться то дома, то на каком-нибудь неизвестном острове в Карибском море.

– Почему до сих пор не изобрели такой транспорт, чтобы дотронулся до карты, закрыл глаза и ты уже там?

– И где бы ты захотел оказаться?

– Там, где папа. Может отправим этот глобус ему? Вдруг у него получится?

– Ничего не выйдет.

– Но почему?

– Володя, мы не знаем адреса папы.

– А он знает наш?

– Не волнуйся, малыш. Он обязательно нас найдет. Вот увидишь.

Дома, в Петербурге, у Володи был любимый им учитель Алексей Ефимович – он придумал и даже позже запатентовал уникальную программу обучения, которая давала невероятные результаты по самым разным дисциплинам – от иностранных языков до математики. Алексей Ефимович по службе был вынужден оказаться в Японии, где научился интересным техникам развития ума и концентрации, в том числе он приветствовал систему прописей у детей, которая развивает моторику, связанную впоследствии с расширением интеллектуальных возможностей.

Алексей Ефимович настоял на ежедневной работе с русскими прописями и подобрал в дорогу увесистую папку с заданиями для Володи.

– Это быстро разовьет мальчика и не даст ему забыть родной язык. Только ежедневная практика.

Они занимались перед сном. Он вычерчивал идеальные хвостики у «Р», «У», «Д», закруглял идентичные у «В», сплетал, как на спицах, соединения у множество «О». Володе эти занятия нравились. Они успокаивали его и лелеяли теплые воспоминания о родном доме, его запахах и о папе.

После занятий, уже в кровати, он рассматривал потолок, по которому скользили то фары, то поднятые ветром макушки деревьев, то лунные отблески от соседних окон, – соединявшие весь этот разрозненный пазл в один, такой же разрозненный, но красивый калейдоскоп орнаментов, так похожих на завитушки в его прописях на кириллице. Эти узоры убаюкивали его, и, не в силах больше наблюдать за их метаморфозами, он засыпал, оставляя недосмотренное на завтра.

Лист 4

В это утро впервые за несколько недель жизни в Берлине на пороге их квартиры появился незнакомый человек. Внешне он был похож то ли на акробата, то ли на шарлатана. Высокого роста, рыжий, с оформленными усами-крючками, в одежде, вычищенной и выглаженной, молодой и с нагловатым взглядом. Но незнакомец оказался всего лишь репетитором немецкого языка.

– Ну что, малец, готов познать самый логичный и поэтичный язык в мире?

– Нет.

– Значит, готов! Ну-ка, покажи свой знаменитый глобус, а я покажу тебе, сколько людей на этом земном шаре разговаривают на немецком!

Володя разочарованно посмотрел на маму, которая выдала его важный секрет – раскрыла глобус какому-то акробату. Анна Юрьевна нервно, с нежной улыбкой мяла руками платье у пояса и покачивала головой, подавая знаки Володе, чтобы тот наконец согласился и пустил в комнату репетитора. Акробат, как и полагается, ловко завладел глобусом, как будто всем миром, на котором продемонстрировал несколько стран, где говорят на немецком. Он насчитал десять, объединил их указательным пальцем в границу стаканом в размер. На что Володя, перевернув глобус влево, отмерил три таких стакана по горизонтали на карте далекой России.

– Но это всего лишь одна страна. А тут целых десять. И в будущем, обязательно, будет еще больше!

Володя отодвинул глобус.

– Только ради того, чтобы Берлин понимал мои слова.

– Ты что, разговариваешь с Берлином?

Лист 5

До школы оставалось два месяца. Володя делал большие успехи в немецком. Как и все детские умы, он впитывал как губка, и длинные, казавшиеся собранными только из согласных слова впечатывались в память, как металлические литеры пропитывают белое полотно пустого листа, навсегда оставляя на нем буквы и символы.

Зима не отступала. Сквозняки – лучшие друзья длинных улиц – свистели и доносили до каждого дома запахи и голоса. Володя кричал им теперь на немецком. Но Берлин не отвечал. Будто ничего не понимал, или не хотел, или, как выражался Акробат, «славянский акцент узнаваем даже в африканском племени акамба». И город не разбирал аукающих протяжных гласных в собственной железобетонной конструкции.

Акробат научил Володю одному фокусу: говорить с грецким орехом во рту, для четкости и колкости немецкой фонетики:

– Fischers Fritz fischt frische Fische, frische Fische fischt Fischers Fritz1

– Будто у тебя каша во рту.

– Fischers Fritz fischt frische Fische, frische Fische fischt Fischers Fritz.

– Еще!

– Fischers Fritz fischt frische Fische, frische Fische fischt Fischers Fritz.

Володя так хотел, чтобы у него получилось, что Анне Юрьевне приходилось освобождать его рот от пары крепких орехов, о которых он забывал, засыпая днем после занятий.

Каждую пятницу уроки немецкого проходили в парке, расположившемся в минутах пятнадцати уверенной ходьбы от дома. Этот парк и «свободный урок», как называл его Акробат, были предвестниками долгожданных выходных. Занятие заключалось в обсуждении прохожих на немецком и придумывании возможного между ними и Володей диалога.

– Ну а чтобы ты сказал той даме в синей шляпе?

– Почему вы такая злая?

– Ну разве можно такое говорить дамам?

– А разве можно ходить такой злой?

– Ну и что же она бы тебе ответила?

– Возможно она сказала бы, что ненавидит свою шляпу, но ей приходится ее носить, потому что так положено.

Лист 6

Это были последние выходные перед школой. Квартира стояла вверх дном. Ткани, брюки, рубашки, утюг, крахмал, тетрадки – и вдруг пришедший парикмахер. Анна Юрьевна носилась вокруг этой кучи вещей, создавая еще больше шума и беспорядка.

Парикмахер тщательно постриг клиента на берлинский манер. Стрижка Володе совсем не понравилась.

– Сейчас так стригутся все мальчики! Все-все?

– Ну конечно.

Анна Юрьевна, заметив страшное недовольство Володи, деликатно выпроводила парикмахера, быстро ему заплатила и поблагодарила за такое великолепие.

Когда она вернулась в комнату, Володя сидел уже весь красный и до первой слезы была секунда, которая никогда не наступит в присутствии мамы. Он сдерживался как мог, пока не удалился в уборную и, рассматривая себя нового в зеркале, наконец, разрыдался.

Лист 7

Новые одноклассники действительно оказались с точно такими же прическами, будто всех их стригли по единому строгому трафарету, созданному по специальной формуле субботнего парикмахера.

Володя пришел с конфетами. Анна Юрьевна подготовила самые дорогие шоколадные угощения в жестяной коробке со слонами, перевязанной голубым бантом. Она думала, что такая взятка сразу расположит к сыну весь класс, и правда, как только Володя появился в дверях учебного кабинета с этой помпезной коробкой, все мальчишки сразу набросились на угощения.

В классе было пятнадцать мальчиков и только две девочки, которым конфет не досталось. Все было или тут же съедено, или попрятано по карманам. Наконец, разобравшись со сладким, стали изучать и самого Володю.

– Ты кто такой?

– Это что у тебя за рубашка такая?

– Ты что, герцог?

На весь класс раздался злой хохот, который ничто в мире не могло остановить. Мальчишки надували свои воротнички, чтобы они раздулись и выглядели накрахмаленными, как у Володи.

– Никакой я не герцог!

На одну долю секунды все затаились. В глазах одноклассников было видно, как внутри их голов решается какое-то уравнение. Что-то было в буквах, произносимых вылетающих из его рта – не настоящее, не местное, а значит, подозрительное. И немецкая вычислительная машина дала, наконец, ответ:

– Оооо! Так ты что? Русский???

– Да! Точно! Русский герцог!

Хохот восстановился и даже превзошел свой первый акт. Но тут открылась спасительная дверь, зашел учитель – в строгих круглых затемненных очках и коричневом заношенном костюме. Все затихло как по указке дирижера.

– Так, значит. Сегодня я представлю вам нашего нового ученика… Владимир Сури́н? Владимир? Ну и где вы? Выйдите к доске, пожалуйста.

Володя прошел между рядов, стараясь не смотреть на наглые улыбки одноклассников, но, выйдя к доске и едва перетерпев оценивающий взгляд темных очков учителя, все же поднял голову на аудиторию, где все, будто в хорошо сыгранном заранее оркестре, беззвучно надували воротнички, кто-то дожевывал конфету – его конфету, – смотря ему прямо в глаза.

Эти взгляды соединились в один общий, коллективный. И эта насмешка во множественном числе, с одним лицом из разных глаз и носов, поплыла в голове Володи, кружась все быстрее и быстрее, пока не заставила его отвернуться и с повешенной головой пойти за свою парту.

Он подбадривал себя: «Ничего, это все из-за рубашки, завтра все будет по-другому».

После урока к Володе подошла девочка и попросила у него бант и пустую коробку, на что он, конечно, согласился и отдал без раздумий.

– Мне кажется, тебе не стоит так одеваться, такие отличия могут вызывать классовые распри. Но стрижка у тебя что надо. Спасибо за коробку.

Лист 8

– Что ты делаешь, Володя?

Володя не отвечал. Он натирал воротник рубашки в раковине, старательно высвобождая из ткани крахмал.

– Ты что, испачкался?

– Мама, в школе запрещено так выряжаться. Не надо крахмалить мои рубашки больше, пожалуйста.

– Ах, ты это серьезно? Тебе что, сделали замечание?

– Да, учитель сказал, Ich möchte keinen Stärkestoff mehr sehen. Sonst sehe ich aus wie ein russischer Herzog, und das könnte Klassenkonflikte auslösen2.

– Распри?

– Классовые.

– Откуда ты знаешь это слово? Я немедленно поговорю с этим учителем, а нет, лучше сразу с директором!

– Мама, нет. Не надо. Ты все испортишь.

– Но Володя!

– Пожалуйста, мам.

Анна Юрьевна серьезно посмотрела на Володю и, глубоко вздохнув, села на кушетку.

– Володя, твой репетитор уехал из Берлина. Сегодня утром пришло письмо из полиции, его разыскивают по всей Германии. Кажется, что, он больше не придет.

– Я так и знал.

– Что?

– Я так и знал, что он какой-то аферист.

– С чего ты это взял?

– Он в пятницу забрал мою монету на мороженое, а вместо него кинул себе в карман. И он все время будто притворяется.

Глаза Анны Юрьевны надулись и заголубели. Она попыталась скрыть это от сына, но он все увидел.

– Он что, что-то еще украл у нас?

– Нет, Володя, что ты. Все в порядке.

– А почему же ты плачешь? Значит, все-таки что-то пропало?

– Нет-нет, дорогой мой, все на месте.

Спустя много лет, когда Володя встретил Акробата с молодой дамой за тысячи километров от Берлина, он вдруг понял, что означал этот эпизод. Вдруг все вспомнилось и прояснилось. Ему хотелось дать ему в глаз, как следует, но когда он разглядел у его спутницы округлый живот, передумал и положил свои кулаки в карман.

Анна Юрьевна вытерла слезы, ласково улыбнулась Володе и обняла его с нежностью, меланхолично смотря в окно, в котором только что показался белый, пушистый, такой долгожданный в сером мрачном Берлине снег.

– Ой, смотри-ка! Снег пошел! Снег пошел!

Володя быстро обулся и спустился на первый этаж почти в один прыжок. Он подставил лицо мягким снежинкам, которые тут же таяли на его разгоряченных щеках. Он прыгал выше и выше, чтобы поймать как можно больше, и с неба сыпалось все больше и больше, пока их отдельные формы не соединились в белые стреляющие линии. И все занесло. И все посветлело.

Лист 9

Утром снега стало еще больше. Совсем как в том Петербурге, который оставил Володя.

В этот раз он оделся так же, как и все остальные мальчишки. По дороге в школу, куда он ходил один, так как Анна Юрьевна, недавно устроившаяся машинисткой в бюро, выходила на работу на час раньше, он с нетерпением ждал, как все удивятся, увидев его в обычной одежде.

Здание школы, и без того темное, пострадавшее от войны, сегодня казалось еще чернее в контрастной снежной чистоте.

Сердце Володи заекало, ритм ускорялся, и совсем затарабанило, когда он в просторном теплом коридоре открыл высокую дверь класса.

– О!!! Герцог пожаловал, но что же такое? Прачка не успела подготовить наряд?

Опять этот смех. Пронзительный, злой, с хрипотцой. Володя задрожал, поторопился за свою парту, поскользнулся в своих мокрых от снега ботинках и почти было упал, но зацепился подмышкой об угол стола и удержался.

– Да никакой он не герцог. Герцоги в школу не ходят.

– А моя мама сказала, что все русские только и делают, что едят гречку. Что так они ее любят, как вампиры кровь, что везде возят с собой! И что они настолько ей пропитались, что пахнут ей за шесть километров минимум!

Пара самых наглых мальчишек подошли к Володе и понюхали его голову.

– Фу! И правда!!! Что за вонь! Гречка???

– И правда! Гречка!

– Ой, аж досюда дошло!

– Слушай, давай-ка ты пересаживайся за последнюю парту, а то у нас тут случится отравление!

Не успел Володя повернуть голову, чтобы наконец ответить на оскорбления, как весь класс ровно, четко, ритмично зазвенел:

– Гречка! Гречка! Гречка!

– Но это же не правда! Это не правда!

– Гречка! Гречка! Гречка!

Те двое скинули портфель со стола Володи и, отфутболивая его, как опасную заразу, отправили к последней парте.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Фритц, сын рыбака, ловит свежую рыбу; свежую рыбу ловит Фритц, сын рыбака.

2

Чтобы никакого крахмала больше не видел, а то я похож на какого-то русского герцога и это может вызвать классовые распри.