Курортная драма, или Злые деньги

– Принял! – положил трубку Медунов.

Вишневский несколько минут держал в руках трубку таксофона, в голове, как метроном, односложно звучало и думалось с сильной обидой:

«Принял! Принял! Принял! Больше ни слова и ни звука. Я людей убил ради него, а он… Даже спасибо не сказал. Я был и есть для него пустое место! А как он придумал с деньгами… Как все мерзко…»

Олег поднялся в квартиру, лег на казенную кровать прямо в одежде и мгновенно заснул. Проспал он до одиннадцати дня вторника. Стояло прекрасное утро, удивительно, но значительно улучшилось настроение, в народе не случайно говорят: «Утро вечера мудренее!». «Все хорошо. Дело сделано. Деньги при мне. Погодин и Смирнов получили по заслугам, ни у кого не получится доказать мое участие в их убийствах. А шеф сам пригласит и поблагодарит лично при встрече. А сейчас срочно в Краснодар!» – спешно умываясь, думал Олег.

Заехав на почту, Вишневский дал телеграмму дочерям Смирнова: «Дмитрий Петрович Смирнов вчера скончался. Подробности телефоном» – и дал номер телефона хозяйственного отдела управления КГБ по Краснодарскому краю.

На выезде из залитого солнцем Геленджика с машиной Вишневского поравнялась небольшая колонна из трех «Волг» в сопровождении ГАИ, машины ехали со стороны Краснодара.

– Погодина едут арестовывать. А где он? А нету! – улыбаясь, сам себе сказал Олег.

Действительно, это была большая следственная группа с ордером на арест первого секретаря горкома партии. Но вот только самого первого секретаря на рабочем месте не было, не было его и дома, как, впрочем, его нигде не было!

Через несколько дней обыскали весь город, пляжи, горы, водолазы обследовали всю бухту – и все безрезультатно. Опросили всех сотрудников горкома, и по несколько раз, все, кто его видел в понедельник, отмечали лишь его бледный цвет лица, и кроме показаний дежурного, который видел Погодина в последний раз выходящим из горкома в сторону набережной без трех минут шесть 14 июня, – ничего.

В городе были искусно распущены две версии исчезновения Погодина: первая – что он после жесткого разговора с Медуновым, не выдержав душевных переживаний, покончил с собой, вторая – что после все того же разговора с первым секретарем крайкома партии Погодин принял решение бежать за границу и что за большие деньги был спрятан на одном из иностранных кораблей.

Олег Вишневский мчался из Геленджика в сторону Краснодара на своей светло-бежевой «шестерке» по раскаленной от жары дороге, вдоль которой простирались сначала горы, затем засеянные поля, виноградники, фруктовые сады, деревни и хутора. Настроение у него было великолепным, на переднем сиденье стоял пузатый кожаный портфель с пятьюдесятью тысячами, будущее казалось прекрасным. Но Олег и подумать не мог, что покидал Геленджик навсегда и ехал по этой дороге последний раз…

Вместо заключения

Так как скоропостижная смерть Смирнова застала обеих его дочерей, что называется, врасплох, на похороны они не смогли приехать. Смирнова похоронили на кладбище Геленджика силами хозяйственного отдела управления КГБ по Краснодарскому краю. Было несколько дежурных речей и ни одной слезы. Хотя родным Дмитрия Петровича была выслана подробная информация о месте его захоронении, однако никогда и никто из дочерей, зятьев, внуков на могиле так и не побывал. В первый приезд в опустевший дом в середине лета было не до могилы некогда так любившего всех своих родных Петровича. Приехали делить наследство.

Однако дочерям Смирнова не удалось разделить геленджикское наследство отца. Поделили поровну только пять тысяч, лежащих на сберегательной книжке, которую нашли в тумбочке у кровати. Что касается всего остального, долго спорили и ругались. В итоге разругались раз и навсегда и решили приезжать на отдых в отцовский дом с семьями – по отдельности…

В один из таких приездов старшая дочь небрежно сложила в большую сумку парадный китель Петровича с наградами, фуражку, фотоальбомы, несколько папок с документами и отнесла в лодочный сарай, который затем сгорел. Сгорел в этом сарае тот самый давно гниющий белый катер. Память о полковнике Смирнове не оставила следа…

Берта Бородкина начала сотрудничать со следствием. Следователи объяснили – хищения в таком размере тянут на исключительную меру наказания. Не дождавшись помощи, Берта Бородкина дала показания на более чем два десятка высокопоставленных чиновников. Однако Медунова среди них не было, зато был Николай Погодин, которому было уже все равно – его тело покоилось глубоко в морской пучине. Берте Наумовне признания не помогли. Суд приговорил ее к расстрелу, и в 1983 году Железную Беллу казнили в тюрьме города Новочеркасска, но документальных подтверждений тому нет, из чего можно сделать робкое предположение, что устранение Бородкиной случилось гораздо раньше официальной даты ее расстрела.

Сергея Медунова чуть более чем через месяц после его последнего разговора с Погодиным сняли с поста первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС и перевели на малозначительную должность заместителя министра плодоовощного хозяйства СССР. Однако позже его вывели из состава ЦК КПСС (с убийственной тогда для номенклатурного работника его уровня формулировкой «За допущенные ошибки в работе») публично, по сути выгнав из зала пленумов ЦК, отомстив таким образом за дружбу с Леонидом Брежневым. Предъявили обвинение в злоупотреблении служебным положением, которое позже было снято. Медунов прожил потом еще долгую жизнь, пережив всех своих преследователей и завистников, но это была уже другая жизнь и другая страна.

Кстати, до и после своей отставки с должности первого секретаря Медунов больше не разу не встретился, не созвонился и даже не переговорил со своим «спасителем» от тюрьмы и, возможно, от высшей меры – Вишневским. Может быть, не мог, а может быть, не хотел. Но номер спецтелефона после ночного звонка Вишневского из автомата в Геленджике был сразу сменен.

Олега от работы с новым первым секретарем отстранили. Дали курировать гостиницу «Кубань» с одноименным рестораном, в котором была решена судьба Смирнова. Свободного времени стало много, да и денег тоже. Осенью он сильно запил, перестал ходить на работу и отвечать на телефонные звонки.

На душе у Олега было тяжело, и легче не становилось – все-таки не так просто быть причастным к убийствам не сделавших ему лично ничего плохого людей. Тяготила мысль, что он планировал и совершал эти убийства по прихоти сильных мира сего, которым в принципе наплевать на любого, пусть очень преданного и исполнительного подчиненного, и ради своих целей они пойдут на все. Поэтому в конце сентября в одно «прекрасное» утро в состоянии белой горячки он выпал с балкона своей квартиры на десятом этаже в центре Краснодара. Смерть наступила мгновенно. К этой смерти никто причастен не был, возможно, лишь совесть самого Вишневского, а может быть, и нет.

Первым на место гибели Вишневского прибыл Артур Крутин, который случайно узнал о произошедшем из утренней сводки по городу. Он до приезда следственной группы быстро зашел в квартиру Олега и через некоторое время вынес из нее увесистый кожаный портфель, который положил к себе в машину, и лишь только после этого сообщил начальству о трагедии, случившейся с Вишневским.

Похороны организовал все тот же хозяйственный отдел управления КГБ по Краснодарскому краю. Родителей оповестили, но по причине преклонного возраста на похороны они не приехали. А больше у Вишневского из родных и близких никого не было. Через несколько недель отец Олега получил на почте конверт, в котором лежала сберегательная книжка на предъявителя с суммой десять тысяч рублей.

Через несколько лет Артур Крутин станет одним из влиятельнейших людей юга СССР благодаря накопленным за многие годы работы следователем КГБ опыту, связям и, конечно же, деньгам, обильно политым кровью, лежащим в кожаном портфеле, который он вынес из квартиры Олега. Несмотря на вес, богатство, возможности, его найдут без признаков жизни в спальне своего дома в Туапсе в последний день 1991 года. Причиной смерти станет передозировка наркотиками.

Водитель Виктор продолжил возить на ухоженной белой «Волге» нового первого секретаря горкома КПСС Геленджика, он был профессионалом и хорошим человеком. Референт Евгений еще много лет открывал тяжелые дубовые двери кабинета первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС, а вот каким он был человеком – неизвестно, он почти всегда молчал. Официант Константин еще долго работал в ресторане «Геленджик», или, по-старому, «Маяк», совмещая свою основную деятельность с осведомлением компетентных органов. Пока однажды не получил за это молотком по голове от сильно обиженных на его активную гражданскую позицию жителей города-курорта.

Спустя много лет после описываемых событий Николаю Федоровичу Погодину поставили памятник в Геленджике рядом с кинотеатром «Буревестник» – его сон стал явью. В народной памяти стерлись и растворились сами собой его злоупотребления и укрывательства беспрецедентной коррупции, зато остались воспоминания как о настоящем хозяине города, но так в истории, да и в жизни бывает редко.

Так закончилась драматичная история, которая разыгралась в самом начале лета 1982 года в чудесном курортном городе Геленджик. Трудно представить себе, но факт, что главным ее героем в итоге стал неодушевленный предмет – деньги. Деньги заставляли воровать, скрывать, обманывать и, самое главное, – убивать. Именно они стали основной причиной совершения преступлений по-своему уникальными и талантливыми людьми. Злая сущность денег, как видим, не пощадила никого из них. Всегда надо помнить – деньги, добытые нечестным, преступным путем, – это довольно злая вещь, и чем они больше, тем злее.