Обряд

– Проводника они ждали, помощника…

– Интересно, и кто из нас помощник? – скептически хмыкнула Тоня.

– А кто первый все это увидел, тот и помощник.

– Не поняла, это Инна у нас проводница?

– Проводница в поезде белье выдает, – возразил дед Захар. – А Инна проводник. Она видит глубже, чувствует тоньше. Мало того, что сама видит, так еще и вам разглядеть подсобила!

– Всегда знал, что ты ведьма! – восхищенно произнес Димка.

– Да, да, – кивнул дед Захар. – Бывают такие люди. Раньше их за такое на костер отправляли.

От такого внимания к своей персоне Инна засмущалась.

– Ну, хватит вам, – обронила она. – Лучше скажите, а орудие убийства нашли?

Прекратив жевать, все разом уставились на хозяйку.

– Что вы как эти! – вспыхнула та. – Вон Тоня видела, как Пылинка кинжал там или что, в яму столкнула! Неспроста же?!

– Фух, ты, – облегченно выдохнул Димка. – Я уж невесть что подумал!

– Нормальные вы, или нет! – возмутилась Инна. – Вообще к мелочам никакого внимания? Как фигню какую подумать, так, пожалуйста, а как извилинами шевельнуть, то беда! Нашли, или нет?

– Нашли, – качнула голой Тоня. – На рукоятке вензеля разные, а на лезвии заглавные буквы; «Т» и «О» с финтифлюшками.

– Интересно, и что это значит?

– А то и значит, что убивец есть Тарас Омельченко, несостоявшийся жених Антонины, – после некоторого молчания произнес дед Захар. – И еще это значит, что не зря я грех на душу принял…

– Деда… – ошарашенно протянула Тоня. – Да ты что? Ты его того самого?

– Да, порешил гада такого! – вскинулся тот. – А вы как думали? Сердце-то изболелось, и тайком от бати наведался я в деревню, да столкнулся с Тарасом нос к носу. Все бы ничего, так он насмехаться стал, что, мол, убегла от меня жинка. Я его в лоб спросил, а не к нему ли убегла? На что он оскалился, да к ножнам потянулся. Вот тут я его и утихомирил… навечно…

Удар у меня знатный был, быка мог повалить, а тут человечешко никудышный. Враз из него душонку поганую выбил, – вытерев усы, дед Захар вздохнул. – Да и признаюсь честно, не хотел жизни лишать, так уж получилось. С тех пор с камнем на сердце жил, а вдруг как напрасно грех на себя принял. А выходит, не напрасно…

Димка все приглашал гостей переночевать у них, но дед Захар уперся.

– Нет, милые мои, – приговаривал он. – Спасибо вам за все, но хочу под своей крышей эту ночь встретить. Не переживайте, у нас там и кровати есть и подушки и одеяла.

Встретившись с ним взглядом, Инна понимающе кивнула. Она знала, то последняя ночь для него, и хочет он ее провести в родных стенах, что сам возвел когда-то. Так же она знала, что ей сегодня точно не до сна будет…

Вот и ушли гости…

Дождавшись, когда муж уснет, Инна тихонько выскользнула из кровати и подошла к окну.

Участок преобразился. Никаких тебе сорняков и запустения. Серебрился в лунном свете роскошный сад и маленький курень. За круглым деревянным столом под раскидистой вишней сидел молодой казак с красавицей женой, да маленьким сынишкой. Возле их ног терлась светлая как речной песок кошка.

А вишня все роняла и роняла нежные лепестки, пока не скрыла милое видение за белой пеленой.

Дунул ветер, разогнал вишневое облако и унес с собой и сад, и курень, и живших когда-то людей…

А следующим летом прибился к порогу дачи Инны и Димки светло-палевый котенок. Кошечка с глазами зелеными и дремучими, как тот бурьян, что рос на соседнем участке год назад…

Часть вторая. Обряд.

Глава 1. Звонок.

Звонок от бывшей золовки раздался как гром среди ясного неба.

– Демид умирает, приезжай… – не поздоровавшись, бросила она в трубку.

Тоня даже не сразу поняла, с кем разговаривает. Забылся за двадцать лет властный голос сестры мужа, забылся…

– Слышишь меня, Антонина! Приезжай! Алле! – приняв молчание невестки за отвратительную связь, золовка начала дуть в трубку и аллекать так громко, что зазвенело в ушах.

– Да, слышу я, Устинья, слышу! – с трудом вспомнив имя бывшей родственницы, отозвалась Тоня.

А вот не надо было отзываться, и вообще, лучше бы и не отвечала на звонок с незнакомого номера. Не хотелось еще сотовый в руки брать, так и надо было прислушаться к чутью, и пройти мимо.

Так все одно бы дозвонилась Устинья, раньше, или позже, какая разница…

– Слышишь, так отвечай! – гаркнула золовка. – Когда приедешь?

– Не приеду я, – коротко бросила Тоня.

– А должна приехать, – припечатала Устинья. – Знай, что первой жене положено просидеть возле гроба мужа три ночи.

– Да плевать я хотела на ваши ненормальные устои! – не выдержав, заорала Тоня. – И какой еще, помилуй Господи, гроб! Он же не умер еще! – и чтобы не слышать дальнейшей чуши, запульнула телефон в открытое окно.

Запульнула, а потом выбежала и долго искала его в первой весенней траве. В голове не укладывался и странный звонок, и еще более странные слова. Откуда эта ведьма ее номер достала? Почти двадцать лет прошло с тех пор, как дед Захар чуть ли не силком забрал ее из той семейки.

Да где этот долбанный телефон?

Внезапная трель заставила ее вздрогнуть. Осторожно подкравшись, будто звонивший мог слышать, или видеть, Тоня наклонилась над дисплеем.

– Инна! – радостно завопив, она без опаски схватила телефон. – Иннусик, ты где?

– Ой, Тоня? А ты на даче? – раздался голос любимой подруги.

– Да! А вы когда уже приедете? Лодыри!

– Так я здесь… С самого утра порядок в доме навожу.

Не дослушав, Тоня припустила к калитке и, накинувшись на худенькую Инну, чуть не удушила ее.

– Тонька, кобылица эдакая! – вырвавшись из мощных объятий подруги, Инна еле перевела дух. – Ты поправилась, что ли? Чуть шею не свернула…