Беги

– Понятно! – Виктор резко встал. – Или после, послезавтра? Да? – и вышел из дома, демонстративно хлопнув дверью.

Тут на пороге комнаты, с подносом уставленным тарелками, появилась Юлька.

– И куда делся этот жаждущий и голодный?

– Ушел.

– Ушел, значит, – прошипела сестренка. – Козел!

– Юля! – Вика подняла на девушку заблестевшие глаза.

– Вот я и говорю, что козел, – Юлька бросилась обнимать старшую сестру. – Как будто нам без него слез мало. Пришел, что-то наплел и слинял! Разве так можно?

– Охо-хо, – переваливаясь как утка, в дом зашла бабуля. – Чего это зятек как заполошный пронесся мимо меня и даже не попрощался? Случилось что?

– У нашего зятька переходный возраст, – продолжая обнимать сестру, сердито ответила Юля.

– Так закончился уже переходный…

– Это уже другой. Вступление в маразм называется! – съязвила младшая внучка.

– Ох, беда с этими мужиками, – вздохнула баба Валя. – И без них плохо, а с ними еще хуже.

– Вика, – прошептала Юлька, дождавшись, когда бабуля выйдет. – Я в инете пробила, что за имя такое, Авиджа. И знаешь что?

– Что? – тоже шепотом отозвалась Вика.

– Это оккультное имя, означающее, что его обладатель душевный лекарь и психолог.

Старшая сестра непонимающе захлопала глазами.

– И что это значит?

– Не знаю. Дальше Гугл начал какой-то бред нести, – нахмурилась Юлька. – Какая-то мистика, духи или сущности и все такое. Я в этом не сильна.

– Так он мне мерещится, или нет?

– Мне поспать с тобой и подождать его прихода? – хитро улыбнулась сестра.

– Не надо. Ты со мной уже несколько дней спишь, и он не приходит.

– Давай сегодня отдельно заночуем? – предложила Юлька. – Или я под кровать спрячусь?

– Хватит дурачиться, – отмахнулась Вика. – Меня больше волнует, о чем со мной Виктор собирается поговорить.

– А сама, как думаешь?

– Думаю, что хочет развестись.

– Вика, да ты чего? Он же тебя так любит!

– Любил, – поправила сестра. – Он меня любил.

На следующий день, скрепя сердце, Виктория поехала домой, где прожила с Виктором самые счастливые и яркие годы.

«Это конец, – шептала она про себя. – Это конец…»

Даже дверь своими ключами открывать не стала, а робко так позвонила.

– Привет, – Виктор моментально распахнул дверь, будто стоял за ней.

– Привет, – замешкалась она на пороге.

– Вот твои тапочки, – насмешливо произнес муж. – Что, уже забыла?

– Витя, ну зачем так? – боясь разрыдаться, спросила Вика. – Ты же знаешь…

– Да знаю, что ты потеряла отца! И что теперь делать? Ложиться и умирать?

– Что ты несешь? – не веря ушам, Виктория смотрела на такого близкого и далекого уже человека. – Меня всего неделю не было! Ты сам в командировке был. Какие претензии?

– Никаких, – отвернулся Виктор. – Вика, я хочу развестись.

– Даже в глаза мне не смог посмотреть, – усмехнулась она. – Разводись. Детей у нас нет, так что разведут без проволочек. И делить с тобой ничего не буду. Вещи свои соберу и все.

– Так просто? – удивился муж.

– Истерики ждал? – усмехнулась Вика, и пошла собирать вещи.

Истерика была, но уже в доме у бабули. Среди родных и близких. Вика ревела, а Юлька с бабулей лишь переглядывались, не зная, что и сказать.

– Что на него нашло? – в который раз спрашивала баба Валя, и который раз вопрос повисал в воздухе.

– Придурок, – гладя сестру по волосам, шептала Юлька. – Еще приползет на коленях!

Вика заревела еще громче и отчаянней.

– Ужас, – и бабуля открыла заветный шкафчик с лекарством, каплями, травами. – У меня сейчас сердце не выдержит.

Накапав каждой по тридцать капель валерьянки, пустырника, корвалола и пиона, она всунула внучкам по стакану и заставила выпить. К часу ночи Вика немного успокоившись, стала клевать носом.

Бережно уложив ее на кровать и укрыв одеялом, бабуля с Юлькой вышли из спальни. Вышли и, горько вздохнув, разошлись по своим комнатам.

– Когда там Людка приезжает? – спросила за завтраком бабуля младшую внучку про Викину подругу.

– Бабуль, тетя Люда же в Турцию за товаром поехала, – взглянув на календарь, ответила та. – Недели через три заявится!

– Заявится она, – недовольно пробурчала баба Валя. – Когда уезжала, то у Вики и отец был и муж, а сейчас никого.