Беги

«Здесь у всех такой страшный взгляд», – вздрогнула Виктория.

– Теперь можете подойти, – пригласил их к гробу крупный мужчина в темном костюме.

«К кому подойти? К папе? Это он там лежит?»

Сгорбившись, бабуля так взглянула на Викторию, что та с трудом удержалась, чтобы не заголосить.

– Мишенька, – прошептала Валентина Ивановна, проводя рукой по жестким волосам сына.

– Бабуль, ему сейчас хорошо, – бормотала Вика глупые слова утешения. – У него больше ничего не болит. Ты же видишь, как он выглядит? Помолодел и такой красивый.

– Он всегда был красивым! Даже смерть оказалась бессильна, – гордо ответила Валентина Ивановна.

– Вы какие тапочки ему одели? Покажите, – обратилась она к работнику ритуальной службы.

– Вот смотрите, – засуетился тот, откинув белую материю с ног. – Хорошие удобные тапочки.

– Хорошие, – согласилась бабуля. – Мише будет удобно в них ходить.

«Ходить? Куда он будет ходить? Боже мой, папа! – Виктория не могла отвести взгляда от скрещенных рук. – Неужели это ты? Такой неподвижный? И ты нам ничего не скажешь? Мы больше не услышим твой голос? Еще несколько дней назад ты ходил и разговаривал с нами, а сейчас молчишь…»

– Уносите, – кивнул мужчина работникам. – А вы идите к машине, – обратился он к Вике.

– Пойдемте, – не дожидаясь, пока гроб унесут, Юлька схватила сестру и бабушку и потянула их на улицу.

Виктория смутно помнила, как рядом стоял муж и что-то говорил. А вот и Юлькин Женька подошел и пробормотал; что ему жаль, очень жаль…

– Заходите, – ритуальная газель распахнула двери, продемонстрировав удобные сиденья и голубой гроб, накрытый крышкой.

Дорога на кладбище была долгой. Виктория боялась, что на очередном повороте гроб может перевернуться, и до ломоты в глазах смотрела на голубую ткань, изредка бросая быстрые взгляды на бабушку и сестру. Те держались. Держались из последних сил, боясь расплакаться, а ведь так хотелось. Но если бы заплакала одна, то другие бы разом подхватив этот плач, зарыдали бы и завыли. И без «Скорой помощи» не обошлось бы.

Вот и приехали.

«Как хорошо, что тепло и земля легко копалась, – мелькнуло в голове у Виктории. – Папа так боялся умереть зимой в мороз. Все переживал, что могилу будет тяжело копать. Господи, да о чем я думаю?»

Гроб открыли, и ритуальный сотрудник прочитал стих. Что за стих? Зачем? Наверное, так положено.

– Теперь подходите прощаться, – предложил он родственникам, отойдя от изголовья.

Прощаться!? Уже? Так быстро?

Валентина Ивановна, склонившись над сыном, поцеловала его и что-то прошептала. Не разрыдалась. Молодец бабуля, кремень.

«Теперь моя очередь», – на ватных ногах Вика приблизилась к изголовью и увидела поседевший мысик волос на лбу. Точно такой же был у нее, даже наклон в ту же сторону.

«Мы забыли дать ему расческу. Он ведь так любил причесываться».

– Папочка, – наклонившись, Вика, прикоснулась губами ко лбу отца. – Какой ты холодный, – сжалось от боли сердце. – Папочка, прости, – и отошла, освобождая место сестре.

Ритуальный работник, подняв белую материю, закрыл лицо отца. Сверху опустили крышку.

«Что? Уже? Сейчас будете заколачивать? – из последних сил держалась Виктория. – Не надо, прошу вас! Не надо!»

Нет, заколачивать крышку не стали. Технология погребения продвинулась дальше, щадя чувства и нервы скорбящих. Крышку бесшумно закрутили с двух концов и гроб стали опускать в яму.

«Закапывать? Вы будете его закапывать? Моего папу? Как его можно закопать? Закопать и оставить здесь совсем одного? Ему же будет темно и страшно! Не надо!» – разрывался внутри голос, а Вика подошла к краю могилы и кинула горсть земли.

Все как положено. Горсть земли на гроб своего отца. Так положено.

Незаметно вырос холмик, работники установили крест и табличку с именем и фамилией и номером участка. Положили венки, и весело о чем-то переговариваясь, отправились к машине. Для них это просто работа. А покойные их клиенты, как бы горько это не звучало.

«Вот и все… Могильный холмик и крест. Это все, что осталось от папы. Все».

Глава 3. Вечер после.

Вот и закончился этот тяжелый день. Закончился быстро, будто сегодняшние события поставили на ускоренный режим. Скромный поминальный обед дома. Разговоры о чем-то… даже и не вспомнить о чем.

– Витя, я сегодня опять у бабули останусь, – выйдя проводить мужа, сказала Вика.

– Может, и переселишься сюда? Место тут освободилось, – то ли в шутку, то ли серьезно ответил тот.

– Ты о чем сейчас?

– Ни о чем, – нервно передернул плечами Виктор. – Пока, – и ушел.

В коридор вышла Юлька.

– Что, укатил твой недовольный? – хмыкнула она.

– Почему, недовольный?

– Да потому что, у него по ходу мужской климакс начался, – фыркнула сестренка и повернулась к жениху. – Все, Женек, топай. Вечером созвонимся.

– О-о-о, – заинтересованно протянул Женька. – У мужчин тоже климакс бывает?

– А ты как думал? – выталкивая парня, ответила Юлька. – Но до твоего, надеюсь, еще далеко, – и на этой позитивной ноте захлопнула дверь.

– Пошли чаю попьем? – обняв старшую сестру, предложила она. – Не расстраивайся из-за Витьки. Он просто не знает, как поддержать тебя. Какие слова сказать.

– Молчал бы тогда лучше, – стараясь не расплакаться, прошептала Вика.

– Девоньки! Ну, вы идете? – позвала из кухни баба Валя. – Я чаек заварила.

– Идем, бабуль!

– Викуся, ты с ночевкой? – с надеждой спросила Валентина Ивановна.

– Да. Завтра не будите, поспать хочу.