Пропасть для свободных мужчин

– 

Он курил, внезапно от окурка произошло возгорание.

– 

Пьяный?

– 

Вполне вероятно, потому что кругом бутылки. Но точно это установит только экспертиза. Вы ему сестра?

– 

Да, родная сестра.

– 

А вы как считаете, что могло привести к такому печальному исходу? Правда, соседи нам уже кое-что рассказали. Его жена и дочь уехали на постоянное жительство за границу. Это так?

– 

Да, в Германию. Он нигде не работал, имел 3 группу инвалидности. В последнее время много пил и не очень дорожил жизнью.

– 

Я записал все, что вы сказали. Распишитесь.

Дрожащими руками Татьяна поставила на протоколе свою подпись, встала и вдруг увидела его. Миша лежал на полу, завернутый в одеяло. Лица не было видно, но неприкрытые части тела были темными, почти черными. Обгорел. Но в пепел не превратился, руки и ноги были целы. Если бы не опьянение, мог бы себя спасти, добежать до ванной. Ну да теперь уже ничего не поделаешь, надо думать о похоронах.

Муж разговаривал со следователем, и до нее доносились обрывки фраз.

– 

Сидел на кухне за столом, курил… Рано утром, предположительно в шесть часов… Дверь? Так она была закрыта изнутри, знаете, есть такая кнопка на английских замках, чтобы никто снаружи не мог открыть ключом… Пожарные через окно проникли в помещение – оно почему-то было открыто…

Таня вспомнила, что мать жаловалась – Миша закрывается от нее, она не может открыть дверь, хотя ключи у нее есть. А вдруг что-нибудь случится, сетовала она, кто же поможет? Миша, выходит, не боялся, что с ним может что-то случиться. Он боялся совсем другого, и Таня знала, чего именно.

К ней подошел следователь и протянул бумагу: «Вот наше заключение, отдадите его работникам морга, они скоро должны подъехать. Если будут проблемы – звоните. А мы, пожалуй, пойдем… Или остаться пока с вами? »

– 

Нет, нет, идите. Спасибо.

Татьяна раньше панически боялась покойников, даже сходить в Мавзолей и посмотреть на Ленина отважилась только в 1990 году, да и то потому, что вождя решили оттуда убрать. Во всяком случае, в прессе пошли дебаты на эту тему. Надо или не надо похоронить вождя революции нормально, она не знала, потому что не была сильна в политике. Но то, что Ленин в Мавзолее – исторический факт, о котором стоит потом рассказать потомкам, – в этом она была уверена. И вот как-то на зимние каникулы, взяв с собой сына, она отправилась на Красную площадь.

Мавзолей в это время был открыт каждый день, очереди длиною во весь Александровский сад не было. Это раньше люди простаивали по четыре часа, чтобы взглянуть на вождя мирового пролетариата. И вот настали счастливые времена – изжита очередь даже в Мавзолее. Хотя смотреть там было почти нечего. Лежит, как живой, только уснувший Ленин, похожий на свои портреты. Лежит в герметичной камере под стеклом и мягко освящается специальными светильниками. Посетителям разрешалось обойти вокруг этого гроба только один раз. Поэтому мероприятие по поводу посещения Мавзолея не произвело на ее сына большого впечатления. Пришлось в этот же день сходить с ним еще и в кино.

А первый стресс, связанный со смертью близкого человека, Таня пережила в 14 лет, когда умерла бабушка Евдокия Васильевна, мамина мама. Ей было всего 63 года, когда врачи обнаружили неизлечимую болезнь крови. Бабушку положили в больницу, а через неделю ее не стало. Таня очень жалела бабушку – она была доброй, ласковой, почти неграмотной, но имела великий дар ладить с людьми. Она жила в их семье, и Таня не помнит, чтобы бабушка (теща) когда-нибудь ссорилась с ее отцом (зятем) Михаилом Николаевичем. Если у Тани или у Миши что-нибудь болело, Евдокия Васильевна умела успокоить внуков своей присказкой: »у сороки заболи, у вороны заболи ,а у Мишеньки подживи. «

Да, стресс был. У девочки – подростка надолго нарушился сон, пропал аппетит. Мама Таисия Михайловна тоже перенесла стресс – она долго принимала успокоительные таблетки и микстуры – иначе не смогла бы трудиться на своей беспокойной партийной работе. Бабушка была феей домашнего очага и – что греха таить – очень помогала вечно занятой маме по хозяйству. Мише было тогда 10 лет, и этот тихий послушный мальчик тоже осиротел. Евдокия Васильевна встречала его из школы, кормила, помогала переодеться, следила за его играми…

После этого трагического события Таня сразу повзрослела и взяла заботы о брате на себя. Это она теперь его кормила, воспитывала и помогала с уроками. Это она его вырастила, научила хорошим манерам, сделала неотразимым. Так почему же все так рано и так трагично закончилось? Ах, бабушка, бабушка, ты уж там позаботься о внуке, как заботилась здесь, на земле.

– 

Таня, проснись, – услышала она голос мужа, – надо как-то отвлекаться, надо что-то делать. Посмотри, во что он превратил квартиру. Похороны же впереди, надо убраться немного.

Да, Сергей прав. Мише уже ничем не поможешь – надо готовиться к похоронам. Она нашла веник, тряпки, налила воды в ведро и вдруг вспомнила, что послала сына подготовить маму и привезти ее сюда. А зачем везти, если Мишу сейчас увезут в морг? Ехать ей сюда не надо. Это сработал стереотип поведения – когда умер отец Тани Михаил Николаевич, его в морг не возили, видимо, там сомнений не было – ему исполнилось 85 лет. Она-то думала, что и тут все ясно – сгорел по собственной неосторожности. Или нет? Все равно ехать матери сюда не надо.

Татьяна набрала знакомый номер и услышала голос матери, пока ничего не подозревающей. Значит, Андрей еще не доехал или не успел ничего сказать.

– 

Алло! Мама, Андрюша к тебе еще не приехал? Он собирался.

– 

Кто? Андрюша? Так рано? Нет, не приехал. Разве что-нибудь случилось?

Ну, вот. Подготовили, называется. Что теперь делать? Говорить, что ничего не случилось, уже нельзя. Придется выкручиваться. От пережитого стресса она не учла, что мать живет далеко, и быстро туда не доберешься.

– 

Да, случилось. Михаил, наверное, опять всю ночь пьянствовал. У него что-то загорелось – соседи позвонили.

– 

Что?! Как это загорелось? Он жив??

– 

Не знаю, мама. Сейчас еду туда, потом тебе позвоню. Пока, мама. Времени нет.

Таня положила трубку и тяжело вздохнула. Что мать теперь должна думать? Хотя пусть думает все, что ей угодно, скрыть этот факт от нее все равно не удастся. К счастью, через несколько минут позвонил сын и доложил, что он, наконец-то, добрался до бабушки. Мама Таня строго наказала ему сидеть там и ждать, пока подъедет она сама.

Во время уборки Мишиной квартиры до нее вдруг дошло, что квартира-то не пострадала. Кажется, это случилось на кухне, следователь сказал, что Миша сидел там за столом. Татьяна прошла туда – стол и табуретка целые, на полу тоже никаких следов, вот только подоконник. Да, подоконник немного обгорел – стол стоял у окна. Но шторки на окне почему-то остались целыми, без единой подпалины, а ведь они капроновые – такой материал воспламеняется от одной искры. Странно. А вдруг Мишу кто-нибудь поджег, помешал он кому-то? Ведь брат нередко был неадекватен, особенно в период обострения болезни – в это время он мог кому-нибудь насолить.

Татьяна огляделась по сторонам. Окурки, бутылки, пузырьки из-под туалетной воды… На плите – подгоревшая картошка в обугленной сковородке – видимо, Миша готовил себе ужин, а потом забыл про него. Газ, однако, выключен. Следов присутствия кого-то еще вроде бы нет. Да и дверь, вспомнила Татьяна, была заперта изнутри. Так что же это – роковое стечение обстоятельств или последствия болезни? Если Миша не спал в шесть часов утра, значит, он был нездоров.

Тем временем, пока Татьяна проводила расследование, Сергей набрал целый мешок мусора – бутылки, коробки, консервные банки, казалось, копились здесь годами. В один мешок все это не влезало – пришлось несколько раз бегать к мусоропроводу. Находясь рядом с умершим, когда-то панически боящаяся покойников женщина уже не чувствовала страха. Миша, живой или мертвый, не мог сделать ей ничего плохого. Он был несчастным человеком, и она чувствовала только жалость.

– 

А где Джастина? – Вдруг вспомнила она. – Ее придется взять с собой.

Муж несколько раз позвал: «Джастина, Джастина!», но никто не отозвался.

Когда приехала «труповозка», в квартире был относительный порядок. Двое мужчин окинули глазами труп, взяли бумагу у Татьяны, потом один из них спросил: «После морга – сразу на кладбище?» Она вздрогнула, но ответила спокойно: «Нет. Он не бомж. У него есть мать и родственники. Будем прощаться.»