Одного поля ягодки

– А вы звоните, когда будете свободны. Телефон отличается только на одну цифру. Первая – вместо двойки тройка.

– О'кей, – проговорила девушка. – Записала. А ваше имя?

– Александра, – сказала я. – Иногда мне, кстати, бывает ужасно скучно вечерами.

– Мне тоже, – призналась Катя и повесила трубку.

Ох, что же у меня за планида такая авантюрная? Любопытство и общительность бегут впереди моего здравого смысла, и в результате этого у меня огромное количество знакомых, и, соответственно, такое же количество приключений на собственную голову!

В тот вечер я и не знала, куда вляпываюсь благодаря этим двум моим качествам.

«Сюрприз!» – обрадованно воскликнул хитрый бесенок, стоящий за моим левым плечом, а бедный ангел за правым загрустил от предчувствия грядущей опасности.

* * *

Потом пришел Лариков.

– Все впустую, – сказал он устало. – Он все равно выкрутится…

– Ну и черт с ним, – попробовала я его утешить. – Знаешь, сколько таких?

– Но этого я мог схватить за руку, – продолжал сокрушаться Ларчик. – Ладно, прошлое дело… Что у нас нового? Ни одного приличного клиента?

– Не-а, – протянула я. – И самое печальное в том, что именно сейчас я жажду работы… Ты, кстати, не знаешь, почему клиенты появляются в тот момент, когда хочется отдохнуть, и совершенно игнорируют нас, когда есть желание поработать?

– Закон подлости, – ответил лаконично мой босс.

– А еще меня сегодня ужасно оскорбили, – вспомнила я. – Надо что-то делать с АТС и справочной! Меня уже достала эта фривольная служба «Секс по телефону». Поскольку я в этом деле крайне несведуща, я не знаю, что им отвечать!

– Учись у меня, – предложил Ларчик.

– Знаешь, я не смогу, – честно призналась я. – Так лениво и одновременно сурово изрекать в трубку: «Вы ошиблись. Это прокуратура» – я не могу.

– Тогда просто вешай трубку, – Ларчик зевнул. – Дитя, сколько у нас там времени? Не пора ли нам расстаться до завтрашнего утра?

– Ты меня выгоняешь, – радостно констатировала я.

– Если честно, мне сейчас хочется только одного. Спать. Поэтому – да. Я тебя выгоняю. И не делай вид, что ты этим недовольна!

Я и не собиралась. Наоборот, возможность пораньше удрать с работы мной только приветствовалась. Не только же Ларчик устает…

* * *

Вечер был наполнен метелью и предновогодними настроениями. Никак не могу стать взрослой барышней! Сейчас я стояла совершенно обалдевшая от золотистых шариков, которые стоили сто семьдесят пять рэ, то есть я была должна забыть о них сразу и незамедлительно, и очаровательных красных сердечек, которые были гораздо дешевле – по двенадцать рэ. Немного поборовшись с «взрослой барышней», назойливо вещающей, что у меня и так много елочных игрушек, я смело достала стольник и спустила его на означенные сердечки.

Все, мадемуазель Александрин! Денег у вас теперь ни копейки, кофе в доме нет – зато есть красные сердечки!

– Они хипповые, – пробормотала я. – И ведь они-то есть! А что из того следует? Что, глядя на них, я какое-то время буду счастлива. Можете считать меня глупой, господа присяжные заседатели, но дело уже сделано!

Домой мне ужасно не хотелось, и поэтому я забежала в гараж к моему самому лучшему на свете Пенсу.

Он пытался справиться с какой-то проблемой, в которой я совсем не разбиралась, так как проблема была связана с его драгоценным байком.

– Посмотри, какое чудо, – представила я на его суд мои сердечки.

Он бросил на них равнодушный взор и рассеянно кивнул.

– Угу, – пробормотал он, склоняясь опять над моим вечным соперником.

– А я вчера «Братьев Блюз» купила, – сообщила я, все еще надеясь привлечь его внимание.

– Угу, – снова кивнул он головой.

– Что? – переспросила я.

– Хорошо, – сказал Пенс.

– «И долго эхо вслед ему молчало», – вздохнула я и обиженно надулась. Покурила, чтобы не показать виду, до какой же степени я обиделась. И после этого поднялась.

– Ты куда? – спросил мой молчаливый до безобразия рыцарь.

– Дел по горло, – соврала я. – Мне пора домой.

– Я зайду попозже, – обрадовал он меня.

– Я спать хочу, – снова наврала я. – Поэтому сейчас дела переделаю и лягу спать. До завтра!

И прежде чем он успел отреагировать, я вышла из его «мотоубежища» и отправилась домой.

Вернее, поплелась, поскольку шла я медленно, пережевывая старательно свою обиду на все окружающее человечество, так некстати оставившее меня в одиночестве.

* * *

Дома было пусто и тоскливо. Впрочем, мне-то что жаловаться? Вот несчастный Пафнутий торчит в клетке сутки напролет, вот ему скучно…

– Так ведь, Пафни, мой маленький дружок? – спросила я попугая. Мне даже показалось – он вздохнул.

Я повесила перед ним красное сердечко и спросила:

– Ну и как? Нравится?

Пафнутий восторженно вытаращился на это яркое чудо и заходил вокруг с бормотанием: «Мило, мило…»

– Только мы с тобой понимаем красоту, Пафни, – вздохнула я. – Действительно, мило. Скоро к нам с тобой заявится Санта-Клаус с целой упаковкой кока-колы, и в наших сердцах поселится огромная детская радость.

Пока же радости у нас не было.

Я включила «бормоталку», то бишь приемник, и улеглась с книжкой в руках на кровать. «Огромное количество женщин именно так и проводит целые дни, – подумала я. – И не морщатся от неудовольствия…»