Они написали убийство (сборник)

Они сидели за круглым столом, накрытым белоснежной скатертью, и разговаривали вот уже с час, обо всем сразу и как бы ни о чем. Лариса отметила, что Василий приятный собеседник, хорошо ориентирующийся во многих вопросах.

– А что это за статуэтка? – повернулась она к телевизору.

– Это Бодхисатва, – ответил Василий. – Его культ распространился в Тибете и Монголии. Особо продвинутые мастера буддизма, почти святые, из великого сострадания к окружающим отказывались от нирваны, от ни с чем не сравнимого блаженства. Для того, чтобы другим, близким и дальним своим, погрязшим в грехе и несчастьях, помочь достичь просветления…

– И что же, глядя на эту статую, вы хотите достичь просветления?

– Отнюдь нет, – покачав головой, сказал Державин. – Занимаясь медитацией, ты можешь использовать эту статую как магистральную дорогу к светлым мирам. А медитация – вещь очень тонкая, нужно очистить свой ум и сердце. Только тогда Бодхисатва будет проводником в иные, более светлые миры… Ты хочешь слишком простого пути.

– А мы что, уже перешли на ты? – удивилась Лариса.

– Когда мы находимся рядом с таким величием Востока, на вы можно называть только Бодхисатву, – объяснил молодой человек. – А меня ты можешь спокойно называть на ты.

Василий включил светильник, который наполнил комнату приглушенным, мягким светом, создав атмосферу интима и легкой таинственности. Налив в бокалы шампанское, Василий предложил тост за Ларису.

Она потягивала вино, откинувшись на спинку кресла, и ловила себя на мысли, что эта обстановка ее расслабляет и чувствует она себя удивительно легко и непринужденно.

– Надо же, мне так легко с тобой, словно мы знакомы много лет, – эта фраза Василия прозвучала в унисон Ларисиным мыслям и вывела ее из состояния какой-то неги.

Он внезапно встал, держа в руках бокал, и подошел к ее креслу. Сев на подлокотник, он обнял Ларису за плечи и начал гладить ее шею. Неожиданно для самой себя она почувствовала, что у нее участилось дыхание. Василий, ощутив это, перешел к более решительным действиям. Рука его скользнула ниже.

Однако Лариса мягко, но решительно отстранила его руку. Василий, нисколько не смущаясь, протянул руку к столу, взял оттуда бутылку шампанского и подлил Ларисе в бокал.

– Выпьем за любовь! – с неожиданным пафосом воскликнул он.

– Любовь? Вы думаете, что это возможно после нескольких часов общения? – иронично спросила Лариса.

Василий вздохнул, обошел стол и сел на свое прежнее место. Отхлебнув глоток шампанского, он закурил и сказал:

– Любовь бывает разной. И она отнюдь не такая, какой мы ее порой хотим видеть через призму ханжеской морали. К тому же матушка-природа, увы, не предусмотрела целомудрия. Достаточно знать основы естествознания. Целомудрие противоестественно, это культурный нарост… Другой вопрос, что не надо опускаться до скотства. Для меня, например, чистый секс – это скотство. Нужно любить, и неважно, окажется ли это любовью на один час, на неделю или на всю жизнь! Главное, чтобы была любовь. Пускай самое маленькое, но чувство. Вот мы с тобой видимся второй раз, но я ощущаю флюиды, которые меня неумолимо влекут к тебе…

– Это неудивительно, – усмехнулась Лариса. – К тому же за окном весна – сами понимаете, вы же намекали на естествознание.

Василий в свою очередь тоже ухмыльнулся.

– Понимаешь, культура сделала из самки женщину, а из самца – мужчину, – продолжал вещать он. – А инстинкт размножения люди превратили в удовольствие. Высокие натуры ищут в этом удовольствии любовь, более грубые – простое освобождение от физиологического груза. Но, к сожалению, культура наложила на многих стягивающие обручи ханжества и ненужных условностей… Надеюсь, ты не ханжа?

– Я, конечно, не ханжа, но не с первым же встречным! – ответила с улыбкой Лариса. – К тому же вы все-таки женатый человек!

– Какое это имеет значение, когда речь идет о чувствах? – проникновенно спросил Василий.

– А что, к жене у вас совсем не осталось никаких чувств?

Василий задумался и после некоторой паузы сказал:

– Тут совсем другое дело. Я не могу сказать, что не питаю к ней совсем ничего, но как женщина она мне стала малоинтересна. Ведь каждая женщина – это особый мир, и одна совершенно не похожа на другую.

– А чем занимается ваша жена? – спросила Лариса.

– Моя жена – бизнесмен средней руки, – ответил Василий. – Ездит за рубеж, покупает товары для сбыта на наших рынках. Раньше торговала сама, теперь держит пять точек…

Лариса подняла глаза на Василия и пристально посмотрела на него, пытаясь что-то отыскать в его глазах. Но они были скрыты «хамелеонами».

Тем не менее она заметила на его лице состояние какой-то тревоги. Он вдруг резко залпом выпил шампанское, извинился и вышел на кухню.

«Что за странности с ним происходят?» – подумала Лариса. Может быть, он рассчитывал на то, что она с легкостью отдастся ему, а теперь переживает? Хотя нет… Это выражение тревоги на его лице она заметила уже тогда, когда он вернулся в дом с почтой.

И ее охватило любопытство. Она прошла в соседнюю комнату, которая, по всей видимости, служила Василию рабочим кабинетом. Ее взгляд сразу же упал на бумаги, лежавшие на письменном столе. Именно их и нес в руках Державин.

При других обстоятельствах Лариса бы и не подумала читать чужие бумаги, но поскольку конверт был вскрыт, письмо лежало прямо на столе и текст его бросался в глаза, то она, увидев первые строчки, не могла удержаться…

«Я ВСЕ РАВНО ЕЕ УБЬЮ!!! Убью Татьяну, твою жену! Мне доставит большое удовольствие наблюдать за твоими страданиями. Возможно, даже когда ты будешь читать строки этого письма, я буду где-то неподалеку наблюдать за выражением твоего лица… Конечно, я могла бы просто подстеречь тебя и убить, а потом склониться над твоим мертвым телом и с жадностью и сладострастием слизывать кровь с твоих ран! Но… Я люблю тебя так, как никто никогда не будет любить. Ты для меня самое дорогое и святое, что только может быть на этой грешной земле. Да, я и сама понимаю, что это непонятная, странная и безумная любовь… Мне давно надо было бы позабыть тебя и вычеркнуть из своей жизни, но я ничего не могу с собой поделать! Что ж, до момента истины осталось совсем немного… Готовься и трепещи. НОЧНАЯ КОБРА».

Лариса невольно передернулась, прочтя эти строки. Что это – бред сивой кобылы, глупый розыгрыш или выверты человека, место которому в психбольнице?

– Что ты тут делаешь? – вдруг резко прозвучал за спиной Ларисы голос Василия.

Она от неожиданности вздрогнула. Потом медленно повернулась и посмотрела прямо в лицо Державину.

– Из-за этого ты так расстроился? – спросила она, незаметно для себя переходя с ним на ты.

– Вообще-то тебя это не касается, – отрезал он и выхватил у Ларисы письмо, пытаясь засунуть его обратно в конверт.

– Ты в милицию обращался?

– Нет, я уверен, что это просто глупые шутки.

– Чьи?

– Мало ли кому может прийти в голову такая ерунда? Я же вращаюсь в обществе филологов. А среди них очень много людей с психическими отклонениями. И недоброжелателей у меня очень много. Пойдем лучше обратно в гостиную – там еще, кажется, осталось шампанское…

И, мягко обняв Ларису за плечи, Василий повел ее назад. После того как была выпита очередная порция вина, Лариса вдруг вспомнила, что при первой встрече Державин говорил о том, что его очки-»хамелеоны» являются памятью о какой-то девушке.

– Василий, а ты говорил о какой-то печальной истории, связанной с девушкой. Может быть, это все ее рук дело? – кивнула она в сторону кабинета.

– Эта грустная история случилась еще до жены, – ответил Василий. – Это была моя первая любовь, нам тогда обоим было по шестнадцать. Жил я тогда в Дольске, это в восьмидесяти километрах отсюда. Она жила по соседству, мы учились с ней в одном классе, сидели за одной партой. Словом, типичный школьный роман… Мы с Юлей страстно любили друг друга, но потом я к ней охладел. А она… – Он помедлил. – Ну, словом, она угрожала мне самоубийством.

– И чем же все кончилось?

– Я, конечно, долго не мог ее бросить, я действительно боялся, что она что-нибудь сделает над собой, у нее была слабая нервная система. Я постарался ей внушить мысль о том, что она красивая девушка, которая может еще встретить своего мужчину. Но с психикой у нее было не все в порядке… Ей пришлось даже некоторое время полежать в психушке. Сейчас вроде бы у нее все нормально.

– Так это не может быть она? – Лариса кивнула на письма.

– В принципе я не исключаю подобный вариант, – подумав, сказал Державин. – Но если вдруг даже это и она, то в таком случае угрозы несерьезны.

– Ты уверен?

– Прошло уже восемь лет, – коротко ответил Василий.