Пламя Сердца Земли

— Да уж не обойден, — не догадываясь, к чему клонит оппонент, уклончиво, но гордо ответил тот.

— Так вот, ежели на тебя сейчас пятеро амбалов навалятся, таких же, как ты, сбоку, сзади, со всех сторон одновременно, побьешь ты их?

— Н-ну… — неуверенно замычал Никодим.

— А ежели в их пользу еще колдун пошепчет?

— Н-ну-у-у… — мычание сошло на нет.

— А ведь я в тебя верил, — разочарованно вздохнул и поджал губы Митроха и шутовски подмигнул царю.

— Да я костьми лягу!.. — поняв, к чему идет дело, взвился Никодим, но Граненыч оперся о столешницу обеими руками и подался ему навстречу.

— А какая нам будет польза с твоих костей, боярин, ежели враг по ним к беззащитным землям да к столице вприскочку пойдет, а?

Никодим, красный и злой от бессилия, прорычал что-то нечленораздельное и бухнулся на свое место между посрамленными оптом союзниками.

— А погоди, Митрофан Гаврилыч, — непонимающе захлопал глазами царь. — Ты ж только что сам сказал, что план Никодима Ивановича хорош. Так чем же?..

— Нарисован шибко красиво, — проникновенно качнул головой Граненыч.

Никодим зашипел, словно кружка масла, выплеснутая на раскаленную сковородку.

— Ну а твой план кампании в чем заключается, князь? — с любопытством подпер подбородок кулаком Симеон и приготовился слушать.

— И если тебе колдун пошепчет, ты что делать будешь? — не преминул ехидно поинтересоваться боярин Евсей.

Граненыч взял наизготовку длинную деревянную указку, выстроганную специально для такой оказии этой ночью в перерывах между разработкой плана обороны Лукоморья и нанесением его — впервые в жизни! — не на слой пыли на столе, а на настоящую бумагу, аж по десять копеек за рулон! — и лицо его приняло торжественно-серьезное выражение.

— Дионисий, выходи к людям, — махнул он свободной рукой, и из стены со стороны книжного шкафа выступил под пораженные ахи и охи высокородных невысокий человечек в диковинном платье, берете со страусовым пером и огромных, на пол-лица, очках.

Скрывающих разноцветные чернильные полосы на щеках.

— Вот, разрешите представить, — Граненыч степенно указал рукой на прибывшего таким удивительным способом соавтора своего плана, — Дионисий, хозяин дворцовой библиотеки. Он будет отвечать за взаимодействие с древним народом Лукоморья.

Все, включая царя, непонимающе уставились на него.

— Лешими, водяными, домовыми, — как нечто само собой разумеющееся пояснил Митроха, и аудитория смогла только сморгнуть.

А в это время библиотечный снял берет и с достоинством раскланялся.

— Польщен столь высокой честью — присутствовать и вещать в благородном обществе харизматичных представителей самых древних родов Лукоморья, столпов нашей государственности, опор благополучия страны и ее процветания, на коих зиждется связь времен и преемственность поколений, — обратился он к боярам, закончив поклон, и харизматичные опоры и столпы онемели от присутствия в своем благородном обществе существа, которое могло без запинки выговорить такие слова, ни разу не заглянув в спасительную бумажку.

Пока бояре, менее привычные к манере общения маленького библиотечного, приходили в себя, царь подтянул к себе одну из карт, ту, что была побольше и изображала план Лукоморска и ближайших окрестностей — и углубился в ее изучение.

До обкома долетали только разрозненные междометия и комментарии.

— Хм… Хм… Ха… Ишь ты, как придумал… Хм… И тут так… Угу… Угу… Ага… Не-ет, а тут купцы не согласятся… хотя кто их будет спрашивать?.. Хитро, хитро-о…

Рассмотрев всю карту вдоль и поперек несколько раз, Симеон поднял сосредоточенный взгляд на собравшихся родовитых, нашел в череде бородатых лиц нужное ему, прищурился задумчиво и обратился:

— А скажи мне, боярин Демьян… Помнишь, мы тебе поручали полгода назад Сабрумайскую дорогу вымостить?

— Помню, царь-батюшка, как не помнить, — с готовностью вскочил с места Демьян и поклонился царю.

— И что — вымостили твои молодцы ее, али нет?

— Вымостили, царь-батюшка, вымостили.

— Всю вымостили?

— Всю вымостили, всю.

Царь досадливо поморщился.

— Так вот не надо было всю-то мостить!

Боярин хитро ухмыльнулся.

— А мы и не всю вымостили.

— Так вообще не надо было мостить!..

Вид у Демьяна был такой, как будто он выиграл в лото мешок трюфелей.

— А мы и не мостили!

Дождавшись, пока аудитория снова будет в состоянии адекватно воспринимать человеческую речь, Симеон строго постучал карандашом о кубок на своем конце стола, и в зал совещаний нехотя вернулась тишина.

— А теперь мы с Дионисием изложим вам свою диспозицию… — сухо, по-деловому проговорил князь Граненыч, разворачивая все карты на столе.

Стук в дверь личных палат новоявленного князя, которые были отведены ему во дворце, чтобы он на время Костейской кампании всегда был под рукой у главнокомандующего, оторвал его от вычерчивания схемы линий обороны города.

— Заходите, не заперто! — громко буркнул он и снова уткнулся было в карту: ему предстояло решить очень важный вопрос распределения регулярного войска и ополчения по стенам в соответствии со степенью вероятности штурма этого направления.

Пока получалось не очень: направлений и степеней было гораздо больше, чем солдат и ополченцев, и поэтому Митроха был далеко не в самом лучшем из своих настроений.

— Э-э… кум? — не дождавшись более знаков внимания от хозяина палат, нерешительно топтался у порога вошедший. — Не сильно помешаю?

— А-а… Твое полковничество… — улыбнулся Граненыч и оторвался от работы. — Ну, проходи, коль пришел. Сказывай, что опять случилось. Семиручко мечи без подписи царя не выдает? Дружинники стрельбище для твоих орлов освобождать не хотят? Или обеды опять холодными привозят?

— Да нет, кум… светлый князь, то есть…

— Ты еще поклониться забыл, — сурово нахмурился Митроха, но, увидев, что бывший шорник принял его шутку за чистую монету, поспешно вскочил: — Ты чего, Данила, совсем в этом дворце с ума спятил?! Ручку еще почеломкай!.. И ты мне это «сиятельство» да «светлость» брось, коли поругаться со мной не хочешь! Мало того, что лакеи со своей опекой пристают — скоро ложку сам до рта донести не смогу без них — так еще ты туда же!..

— Дак это… звиняй, Митрофан… С этими атикетами тут и вправду мозга за мозгу у нормального человека зайдет… Это ведь тебе не по нашей Соловьевке в лаптях на босу ногу рассекать: тут же князей как грязей, да графьев — как воробьев! И все на тебя косятся, как на врага народа, ежели не по положенному с ними обойдешься… Эх, жил шорником — не тужил, а тут на тебе — под старость лет в благородные попал… Со свиным-то рылом…

— Не обращай внимания, — сердито отмахнулся Митроха, не понаслышке знакомый с Данилиными трудностями. — Они сами по себе, а ты — сам с усам, и твое рыло ихних ничем не хуже. Делай свое дело, и всё тут.