Иван-Царевич и С.Волк

Прошло уже почти пятнадцать часов с момента их памятного визита к калифу, а он всё ещё не пришёл к окончательному выводу – радоваться ему надо, или огорчаться.

С одной стороны, он теперь оказался женат на своем идеале, к своему и идеала изумлению. С другой стороны, его новоявленная супруга назвала всё это экспресс-обручение ничтожным фарсом и отложила все важные решения до их совместного возвращения в Лукоморск, правда, не сказав и однозначного "нет". Но оставила за собой право передумать в любую минуту. И, наконец, с третьей стороны, с самой нехорошей, его друг, его единственный, верный надёжный и преданный друг, на которого он положился, как на самого себя и верил, как самому себе и даже больше, его бесшабашный бродяга сорвиголова Сергий предал его!.. Он знал, как он любит Елену Прекрасную, и всё же выдал её замуж за этого нелепого Ахмета при первой же возможности!.. Он утверждает, что для него же старался, что получил за неё коня, ради которого всё это путешествие и затевалось... Но как он мог!.. Обменять человека ни животное, пусть и с золотым хвостом!.. Обменять его Елену!.. Да хоть на десять коней!.. Хоть на сто!.. Хоть на тысячу!!!.. Хоть на всех коней Земли!!!.. Ну, Сергий... Ну, зачем ты это сделал... Зачем... Что же ты сотворил с нашей дружбой... Что же мне теперь делать?..

Горестные его размышления прервал тихий стук в дверь, и в комнату лёгким шагом вошла девушка-служанка с подносом с горячими лепешками, чашкой, кофейником и тазиком с водой для умывания и бритья.

– Если господин разрешит, – тихо проговорила она, опустила поднос на низенький колченогий столик у лежанки, не дожидаясь разрешения, и осталась стоять рядом, ожидая приказаний.

Иван почти сразу вспомнил её. Это она прислуживала им вчера за ужином – в том же черном платье и черном платке, что и сейчас, несмотря на вечернюю липкую жару, такая же безмолвная и печальная.

– Спасибо, – смущенно вскочил он и быстро натянул сапоги. – Вы идите, отдыхайте, я сам тут со всем разберусь...

– Как господину будет угодно, – поклонилась служанка, и быстро вышла.

Окон в комнате не было, но откуда-то Иванову организму было известно, что на улице ещё темно, что времени не больше трёх часов утра, что все нормальные и даже не совсем нормальные люди ещё во всю спят, и что ничего из предложенного ему абсолютно не хотелось.

Но тут сам Иванушка подумал о том, что, скорее всего, этой девушке пришлось вставать ещё раньше (если она вообще ложилась), печь лепёшки, варить специально для них кофе и греть воду, и тяжкий выбор был сделан.

Через пятнадцать минут сытый до тошноты и побритый до ужаса Иванушка с Масдаем через плечо присоединился к уже поджидавшим его в конюшне Серому, Елене Прекрасной и Виктору.

Причём первые два усилено делали вид, что друг с другом не знакомы: Серый лениво метал ножи в столб с упряжью посреди конюшни, а Елена гладила и обнимала златогривого коня, скармливая ему с руки кубики дыни, и нашептывала при этом на ушко что-то такое нежное и задушевное, что Иванушка даже приревновал.

– Я пришёл, – растеряно сообщил Иван единственному человеку, который поднял на него глаза – Виктору Огранщику.

– Ну, тогда поехали, что ли, – предложил собравшимся Волк, не глядя на Ивана, и легонько потёр помятый зелёный от погоды и времени медный кувшин.

Шарад в это раз появился без дыма и спецэффектов, чтобы не напугать лошадей.

– Чего изволите? – услужливо склонил он голову чуть на бок.

– Перенеси нас всех в заброшенный город, ну, там, где мы от бури скрывались, – попросил его Волк.

– И коня тоже?

– И его. Сюда возвращаться не будем – оттуда сразу дальше полетим, – кивнул Серый.

– Будет исполнено.

И все четверо (пятеро, если считать коня, и шестеро – если считать Масдая) мгновенно очутились под такими же звёздами, между таких же облупленных желтых стен, с таким же белым песком под ногами, только в нескольких сотнях километров от Шатт-аль-Шейха.

Сверху на них так же глядела та же самая серебристая луна, только око её стало как будто чуть-чуть круглее – от удивления, наверное, подумал Иванушка, но тот час же об этом и забыл.

– Ну, что ж, приступим, – в радостном предвкушении потер руки джин. – Какие будут приказания?

– Начнем, пожалуй, с царских хором, – решил Волк. – Я представляю себе нечто просторное, вместительное, но, вместе с тем, функциональное. Побольше мрамора, малахита, золота, ковров там всяких, драгоценных камней, карельской берёзы – царя встречают по палатам. Сможешь?..

И не успел он договорить, как вокруг них из ничего, как фотоотпечаток в проявителе, проявился, оброс деталями и принял реальный материальный вид невиданной красоты и роскоши дворец, всего блеска и великолепия которого не дозволяло увидеть лишь неяркое факельное освещение.

– Хм... Неплохо, неплохо, – одобрительно закрутил и закивал головой Серый, изо всех сил не подавая виду, как приличествовало бывалому лукоморскому разбойнику, что на самом деле он до неприличия восхищен, поражен и просто ошарашен. – Ну, как тебе, Вить, новое место работы?

Никакого кодекса поведения бывалых подземных огранщиков не существовало и в помине, поэтому изумлённый Виктор восторгов своих не сдерживал.

– Ах, какая красота!.. Какое величие!.. Какие размеры!.. Это же просто произведение искусства! Но, ты уверен, Сергий, что мы все здесь поместимся?

– Все? – озадаченно нахмурился Волк. – Кто это – все? У тебя в семье вообще сколько человек народу?

– В семье – пять, кроме меня...

– Ну, у тебя и запросики, ваше будущее царское величество!..

– ...но ведь всё население-то – тысяч десять!.. Нам, по-моему, тут тесновато будет... чуть-чуть... немного...

Волк расхохотался.

– Так вот это, Вить – жилище для твоих пяти. А о твоих десяти тысячах мы ещё позаботимся. Правда, Шарадушка?

– Что-о?!.. Это всё – мне?!..

– Тебе, тебе. Кто у нас в доме царь, в конце концов? А нам работать пока дальше надо – скоро рассветёт.

– Да, да!.. Скорее!.. – заволновался Виктор, тут же выбросив из головы свой новый дворец. – Если мои люди будет жить не здесь, то им нужны такие же просторные дома, мастерские для ремесленников, поля для крестьян, рудники с полезными ископаемыми для шахтеров, пастбища и скот для пастухов, лавки, верблюды и караван-сараи для купцов, кофейни для отдыха, казармы для солдат, школы для учителей...

– Ха! Ты, кажись, всё продумал, а, твоё величество?

Огранщик скромно потупился.

– Я думал об этом с того самого утра, как встретил на поверхности своё первое Солнце... Каждый день...

– А купцов и солдат у вас ведь и нету вовсе, – деликатно напомнил Серый приятелю настоящее положение вещей в Подземном Королевстве.

– Они будут. Они обязательно будут.

– Ну, если будут, тогда конечно... Ну, и насчёт таких же домов, как у тебя, ты, конечно, погорячился, но остальное сделаем в лучшем виде, – успокаивающе похлопал его по плечу Серый. – Шарад, слышал? – обратился он к довольно наблюдавшему тут же за произведенным эффектом джину.

– Слышал, о отрок Сергий, – ухмыляясь в усы, ответил тот с полупоклоном.

– Тогда сполняй, – взмахнул рукой Волк.

И дело закипело.

Не успели первые гости обновлённого города спуститься с башни дворца и выйти на улицу, как город был готов – новенький, как игрушка, как сверкающий макет под стеклом музея. Со всех сторон, освещенные щедрым светом любопытной луны, их обступали дома из разноцветного мрамора, кованые ограды, бескрайние площади, широкие улицы, хрустальные фонтаны и затейливые сооружения колодцев, зелень садов и полей на окраинах – всё пахнущее ночной прохладой, свежей краской и особым, непередаваемым духом новизны, как подарок в праздничной упаковке, который так и хочется поскорее достать, и в то же время боишься разрушить эфемерное состояние блаженной неизвестности и ожидания сюрприза.

И, самое главное, рассекая город ровно посредине, как клинок Шатт-аль-Шейхской стали, блистала под лунными лучами река. Та самая река, освобожденная головокружительной силой Шарада из векового подземного плена.

Иванушка тихо ахнул, Елена всплеснула руками, Волк художественно присвистнул, и только Виктор молча блаженно улыбался во весь рот – живое воплощение счастья на Земле.

– Ну, как вам моя работа? – в полной мере насладившись невербальными проявлениями произведенного эффекта, решил перейти к приёму устного изъявления восторгов джин.

– Ни в сказке сказать, ни пером описать! – только и нашёлся, что сказать, Иванушка.