Иван-Царевич и С.Волк

"То есть, остался равнодушным," – проворчал Волк.

– ...и, вихрем взлетев на помост, преклонил перед ней колени. Как он был счастлив в эту минуту!.. На вершине блаженства! Он долго шептал ей нежные слова, робко взяв принцессу за руку, а потом трепетно склонился над ней, и их уста соприкоснулись.

"Поэт!" – грязно выругался Серый.

– Но что произошло потом, осталось для меня загадкой, и даже сейчас тщусь я понять скудным разумом значение сцены, предо мной развернувшейся, – Иван нервно отхлебнул какао со сгущенкой из любезно подсунутой ему под руку заботливой тетушкой Баунти кружки. – Как только Орландо поцеловал принцессу Оливию, она очнулась ото сна, обняла его, но, открыв глаза и увидев его лицо, изо всей силы оттолкнула его от себя, как если бы это был прокаженный, или призрак.

"Прокаженный призрак," – пробурчал себе под нос Волк.

Иван проигнорировал предложенную поправку.

– "Ты когда-нибудь оставишь меня в покое?!" – гневно воскликнула она и, схватив с покрывала своего то самое веретено, ткнула им себе в палец. Орландо рухнул, как подкошенный, на пол, среди зашевелившихся было крисанцев, и зарыдал, как ребенок. Я же почувствовал, как у меня все поплыло перед глазами, как веки мои стали тяжелеть с каждой секундой, и я почувствовал недоброе и бросился обратно в башню, к тому балкону, где ждал меня ты, Сергий, только не помню – дошел я, или нет... И вот я здесь... Если, конечно, все еще не сплю, и это все мне не снится – отщипнул он кусочек матраса, положил в рот и стал задумчиво жевать, запивая какао.

– А вот этого я предвидеть не могла, – вздохнула тетушка Баунти.

– ??????!!!!!!! – в один голос воскликнули друзья. – !!!!!!!!??????

– Да, молодые люди. Именно ваше вмешательство с наиблагимейшими намерениями – я не сомневаюсь в этом ни секунды – все испортило, и теперь Орландо обречен. Если бы вы не помогли ему пробраться в заколдованный замок, тяготеющее на нем проклятие рассеялось бы вскоре, и он мог бы стать прекрасным монархом, жениться со всеми вытекающими отсюда последствиями и жить долго и счастливо, не вспоминая об Оливии никогда. Теперь же...

– Проклятие? На нем? А разве злая ведьма прокляла не принцессу Оливию? – перестал жевать Иванушка.

– Злая ведьма?.. Принцессу?.. Молодые люди, вы хоть знаете, ЧТО случилось семнадцать лет назад во время того злополучного праздника? Я имею ввиду, на самом деле. Хотя, откуда же... Вы же узнали эту историю от бедняги Орландо...

Серый, полный вдруг дурных предчувствий, искоса скользнул взглядом по лицу царевича и тяжело вздохнул. Кажется, худшие из его предположений собирались оправдаться. Но попробовать стоило.

Улыбаясь изо всех сил, как камикадзе в последнем пике, он поднялся, поклонился фее и одернул свой мюхенвальдский камзол.

– Ну, спасибо за помощь, бабушка, но, кажется, мы у вас засиделись. Пора, как говорится, и честь знать. Спасибо, значит, этому...

– Сергий, подожди, – в голосе Иванушки звучала непоколебимая решимость. – Тетушка Баунти, что же все-таки случилось тогда в замке семнадцать лет назад? И неужели мы совсем ничем не можем помочь Орландо и Оливии? Вы же фея! Не может быть, чтобы все было потеряно! Сергий, посиди еще немножко, пожалуйста. Не так уж мы и спешим.

Страшное случилось. Камикадзе врезался в землю, не успев сказать последнего "банзай". Конечно, можно было спорить. Можно было возразить, что все уже давно, еще до него, было потеряно, что он, отрок Сергий, уже достаточно насиделся, и что мы спешим именно ТАК, но зачем?.. Этот ненормальный царевич уже вбил себе в голову, что здесь и сейчас родилась та самая ситуация, которая нуждается именно в его неотложной помощи, и переубедить его, скорее всего, не смог бы даже королевич Елисей, явись он специально сюда с этой целью каким-нибудь магическим образом. И вот уже в который раз Серый убеждался, что его друг – абсолютно невозможный человек. И если бы он не был его другом, он бы его когда-нибудь убил, наверное. Может, даже сейчас. И что только он рядом с этим авантюристом все еще делает?..

– ...как я уже упомянула, погода в тот вечер была по-настоящему ненастная – дождь лил, как из ведра, ветер ломал ветки деревьев, а гром гремел, ну буквально не переставая. Так что с незнакомки вода стекала не то, что ручьями – водопадами. Но добрые король и королева приказали выдать ей новое платье, она обсохла и согрелась у камина и подкрепилась, перестала дрожать, и как раз, тогда, когда крестные матери стали преподносить новорожденной дары, выяснилось, что она все-таки не немая. Когда оставалось сказать свое пожелание только мне, она подошла к колыбельке и промолвила, и зловещий грозовой раскат подчеркнул ее слова:

– Когда тебе исполнится шестнадцать лет, в тебя влюбится самый прекрасный принц в округе!

Увы, только тогда мы обратили на нее внимание по-настоящему. Ей самой было едва ли больше этих шестнадцати лет – и она была феей. Да-да, молодые люди, феи тоже бывают молодыми, и даже маленькими, и не надо на меня так смотреть, хотя, честно-то говоря, в свои шестьсот сорок я уж сама стала об этом забывать, – и тетушка Баунти смущенно хихикнула.

– А вам больше трехсот пятидесяти не дашь, – подоспел с комплиментом Волк.

– Но пока я не вижу ничего плохого, и даже эта пришелица оказалась совсем не злой колдуньей, как говорил Орландо, а такой же доброй феей, как и вы, – в недоумении взглянул на волшебницу царевич. – Как же случилось, что все закончилось вот так – столетним сном и колючками?

Фея откинулась на спинку вафельного кресла и улыбнулась – снисходительно и грустно:

– Ах, молодость, молодость... Когда она вообще видит что-нибудь плохое?.. Ну, а если я скажу, что приблизительно за год до шестнадцатилетия Оливии Орландо – ему тогда было семнадцать лет – уже начал чувствовать действие заклинания? И что отказался жениться на девушке, которая считалась до этого его невестой, и в которую он был влюблен самым немагическим манером? И что бедняжка – единственная наследница престола Зиккуры – ушла после этого в монастырь? И что влюбленный в Оливию Орландо убил на дуэли другого принца, которого Оливия полюбила в пятнадцать лет, и который предложил ей руку и сердце за три дня до ее шестнадцатого дня рождения?

Иван стыдливо потупился.

– Я же не знал, что все так обернулось... Я думал, что любовь презирает все преграды и препятствия... Что возвышеннее и чище чувства не может быть...

– Амалия, бедная девочка, юная фея, тоже так думала. И я с вами с обоими согласна. Настоящая любовь – да. Но не наведенная колдовством. Колдовство и любовь – две вещи несовместные. И этот печальный пример – лишний раз тому подтверждение, – безнадежно развела руками старая фея.

– Ну а где же во всем в этом колючки и всеобщая спячка? – прервал реминисценции тетушки Баунти Волк, заинтригованный рассказом помимо воли.

– Но ведь оставалось еще одно, последнее пожелание – мое, – продолжила волшебница, слегка нахмурившись от подобной бесцеремонности. – Я предвидела, что возможно, случится что-либо подобное, и, поскольку чужое пожелание я ни отменить, ни исправить не могла, я предложила этот выход. Десятка за два лет, которые бы прошли со дня маленького магического происшествия с веретеном, в то время, как Оливия бы спала, действие заклинания на бедного Орландо, смягченное волшебным лесом, ослабло бы настолько, что он смог бы успокоиться и завести нормальную королевскую семью – он ведь тоже единственный наследник короны – и проявлялось бы, скорее всего, только иногда в тревожных снах. А через сто лет, к тому времени, когда его жизненный путь уже прервался бы, появился бы новый принц, который и смог бы пройти через лес в замок и разбудить Оливию поцелуем – это просто ключ к заклинанию, – и, перехватив непонимающий взгляд отрока Сергия, старушка поспешно добавила: – Нет-нет. Любовь тут не предусмотрена.

Любые чувства между ними были бы сугубо на их совести, – и лукаво улыбнулась.

– Но тут пришли мы, и все испортили, – угрюмо подытожил царевич.

– Увы, – улетучилась улыбка. – Теперь, даже если вынести Орландо из замка, он не проснется, пока не разбудят Оливию.

– И – "опять – двадцать пять", – подытожил Серый.

– Если не учитывать того, что два престола уже сейчас остались без наследников, – уточнила фея. – А это – смена династий, гражданская война, голод, мор... Ну, вы же образованные мальчики, должны знать...

– Что мы наделали... – схватился за голову царевич. – Что мы натворили...

Серый пару секунд раздумывал о том, не стоит ли напомнить Иванушке о том, что это, вообще-то ОН наделал, и ОН натворил, но пожалел его, и не стал.

– Если бы мы только могли догадываться... – продолжал убиваться Иван. – Это только я виноват. И ничего нельзя теперь поделать... Или можно?

Он кинулся на колени перед старой феей, схватил ее пухлую морщинистую ручку и умоляюще заглянул ей в глаза.

– Или можно? Тетушка Баунти, молю вас, откройте нам всю правду. Есть ли на свете средство, что могло бы все исправить? Чтобы помочь если не Оливии, то Орландо? Я по глазам вашим вижу – есть. Вы только скажите нам – мы из-под земли его достанем, весь свет обойдем, мы жизни не пожалеем...

– Ну, что ж... Если вы настаиваете... Только нелегкое это дело... И даже если завершится все у вас успешно, но вернетесь вы позднее, чем через три месяца, от сегодняшнего дня считая...

– ...Иван, ты дурак! – в который раз за долгий жаркий июньский день разнеслось по ясному небу.

В ответ раздавалось обиженное молчание.

– Нет, я не против этих злосчастных престолонаследников, у которых неразборчивый подход к выбору гостей вылился в государственную трагедию. Я им сочувствую. С каждым могло случиться. Но я тебя просто не понимаю. Буквально еще день назад кто мне все уши прожужжал, что у него лучший друг в осаде? Кто торопился в этот Дарессалями...

– Шатт-Аль-Шейх.

– ...какая разница...

– В географическом положении, во-пер...

– Я ГОВОРЮ – КАКАЯ РАЗНИЦА, потому, что конь, без которого судьба Кевина Фрэнка и его супружницы, возьми шантоньцы город, тоже будет не из завидных – в этом Шаль-От-Шейхе, а твое яблоко – в Стелле! Ну-ка, что ты теперь расскажешь про географическое положение, а? Как ты думаешь, сколько они смогут продержаться на одних воронах и собаках? Ты сам пообещал им, что вернешься скоро, никто тебя за язык не тянул.

На покрасневшей физиономии Иванушки отразились следы внутренней борьбы. Без правил. С применением всех видов оружия. Массового поражения.

– Сергий, ну помню я все это, и не думай, что это решение далось мне так просто. Но если бы Кевин Франк был на моем месте, он бы поступил точно так же, и когда я расскажу ему, он все поймет. Ну пойми и ты, Сергий, ну не могли же мы бросить Оливию и Орландо на произвол судьбы в таком безвыходном положении, тем более, что от них – а теперь и от нас – зависят и судьбы их королевств...

– За этим яблоком могли бы отправиться какие-нибудь их родственники, или приятели, или рыцари двора, или как там они называются, у которых нет осажденных друзей и которым не надо спешить в Шахт-Альт-Шейх за этим дурацким конем, которого, к тому же, никто там пока не собирается никому отдавать. Ну ведь скажи, что я прав, а, Иван? По совести-то?