Институт благородных читателей

– Дешево не продадим, – ответил Лопухин и, как полагало загородил рукой невесту.

– Железо, серебро или золото?

– Золото

Борис Алексеевич высыпал в тарелку червонцы и, взяв Лопухина за руку, свел с места. Петр, стоявший среди бояр, усмехнулся, его легонько стали подталкивать. Голицын взял его под локти и посадил рядом с невестой. Петр ощутил горячую округлость ее бедра отодвинул ногу.

Слуги внесли и поставили первую перемену кушаний. Митрополит, закатывая глаза, прочел молитвы и благословил еду и питье. Но никто не дотронулся до блюд. Сваха поклонилась в пояс Лариону и Евстигнее Аникитовне:

– Благословите невесту чесать и крутить.

– Благословит бог, – ответил Ларион. Два свечника протянули непрозрачный плат между женихом и невестой. Сенные девки в дверях, боярыни и боярышни за столом запели подблюдные песни – невеселые, протяжные. Петр, косясь, видел, как за шевелящимся покровом суетятся сваха и подсваха, шепчут: «Убери ленты-то… Клади, косу, закручивай… Кику, кику, давайте…» Детским тихим голосом заплакала Евдокия… У него жарко-застучало сердце: запретное, женское, сырое – плакало подле него, таинственно готовилось к чему-то, чего нет слаще на свете… Он вплоть приблизился к покрывалу, почувствовал ее дыхание… Сверху выскокнуло размалеванное лицо свахи с веселым ртом до ушей:

– Потерпи, государь, недолго томиться-то…

Покрывало упало, невеста сидела опять с закрытым лицом, но уже в бабьем уборе. Обеими руками сваха взяла из миски хмель и осыпала Петра и Евдокию. Осыпав, омахала их соболями. Платки и червонцы, что лежали в миске, стала разбрасывать гостям. Женщины запели веселую. Закружились плясицы. За дверями ударили бубны и литавры.

Тогда слуги внесли вторую перемену. Никто из Лопухиных, чтобы не показать, что голодны, ничего не ел, – отодвигали блюда. Сейчас же внесли третью перемену, и сваха громко сказала:

– Благословите молодых вести к венцу.

Наталья Кирилловна и Ромодановокий, Ларион и Евстигнея подняли образа. Петр и Евдокия, стоя рядом, кланялись до полу. Благословив, Ларион Лопухин отстегнул от пояса плеть и ударил дочь по спине три раза – больно.

– — Ты, дочь моя, знала отцовскую плеть, передаю тебя мужу, ныне не я за ослушанье – бить тебя будет муж сей плетью.

И, поклонясь, передал плеть Петру. Свечники подняли фонари, тысяцкий подхватил жениха под локти, свахи – невесту. Лопухины хранили путь: девку одну, впопыхах за нуждой хотевшую перебегать дорогу, так пхнули, – слуги уволокли едва живую. Вся свадьба переходами и лестницами медленно двинулась в дворцовую церковь. Был уже восьмой час.

Митрополит не спешил, служа. Петр видел одну только руку неведомой ему женщины под покрывалом – слабую, с двумя серебряными колечками, с крашеными ногтями. Держа капающую свечу, она дрожала, – синие жилки, коротенький мизинец… Дрожит, как овечий хвост… Он отвел глаза, прищурился на огоньки низенького иконостаса…

Протопоп и поп Битка не жалели ладана, свечи виднелись, как в тумане, иерихонским ревом долголетие возглашал дьякон. Петр опять покосился, – рука Евдокии дрожит не переставая. В груди у него будто вырастал холодный пузырек гнева… Он быстро выдернул у Евдокии свечу и сжал ее хрупкую неживую руку. По церкви пронесся испуганный шепот. У митрополита затряслась лысая голова, к нему подскочил Борис Голицын, шепнул что-то. Митрополит заторопился, певчие запели быстрее. Петр продолжал сильно сжимать ее руку, глядя, как под покровом все ниже клонится голова жены…

Повели вкруг аналоя. Он зашагал стремительно, Евдокию подхватили свахи, а то бы упала… Обрачились… Поднесли к целованию холодный медный крест. Евдокия опустилась на колени, припала лицом к сафьяновым сапогам мужа. Подражая ангельскому гласу, нараспев, слабо проговорил митрополит:

– Дабы душу спасти, подобает бо мужу уязвляти жену свою жезлом, ибо плоть грешна и немощна…

Евдокию подняли. Сваха взялась за концы покрывала: «Гляди, гляди государь», – и, подскокнув, сорвала его с молодой царицы. Петр жадно взглянул. Низко опущенное полудетское, измученное личико. Припухший от слез рот. Мягкий носик. Чтобы скрыть бледность, невесту белили и румянили… От горящего круглого взгляда мужа она, дичась, прикрывалась рукавом. Сваха стала отводить рукав. «Откройся, царица, – нехорошо… Подними глазки…» Она подняла карие глаза, застланные слезами. Петр прикоснулся поцелуем к ее щеке, губы ее слабо пошевелились, отвечая… Усмехнувшись, он поцеловал ее в губы, – она всхлипнула.

Снова пришлось идти в ту же палату, где обкручивали. По пут свахи осыпали молодых льном и коноплей. Снова подавали холодную и горячую еду, – теперь уже гости ели за обе щеки. Но молодым кушать было неприлично. Когда вносили третью перемену – лебедей, – перед ними поставили жареную курицу. Борис взял ее руками с блюда, завернул в скатерть и, поклонясь Наталье Кирилловне и Ромодановскому, Лопухину и Лопухиной, проговорил весело:

– Благословите вести молодых опочивать…

Уже подвыпившие, всей гурьбой родные и гости повели царя и царицу в сенник. По пути в темноте какая-то женщина, – не разобрать, – в вывороченной шубе, с хохотом, опять осыпала их из ведра льном и коноплей. У открытой двери стоял Никита Зотов, держа голую саблю. Петр взял Евдокию за плечи, – она зажмурилась, откинулась, упираясь, – толкнул ее в сенник и резко обернулся к гостям: у них пропал смех, когда они увидели его глаза, попятились. Он захлопнул за собой дверь и, глядя на жену, стоящую с прижатыми к груди кулачками у постели, принялся грызть заусенец. Черт знает как было неприятно, нехорошо, – досада так и кипела… Свадьба проклятая! Потешились старым обычаем! И эта вот, – стоит девчонка, трясется, как овца!…»

Конечно, многие обряды и обычаи исчезли в процессе «европеизации» России. Но отголоски этой церемонии просуществовали еще очень и очень долго: крестьянство и мещане не желали расставаться со старыми обычаями. Но тут история России совершила крутой вираж…

Но этикет-то все равно никто не отменял, он был и будет существовать, какими бы утеснительными ни были его правила. Конечно, правила меняются: что во Франции, что в России после революций изменилось очень многое. Но если за границей хорошие манеры давно реабилитированы, то у нас они по-прежнему остаются признаком «интеллигента в шляпе и очках» или «тургеневской барышни», что, во-первых, глупо, а во-вторых, несправедливо. Вспомните хотя бы главу из «Собачьего сердца» Булгакова, где описано поведение хама попавшего в квартиру обыкновенных культурных людей.

До сих пор помню прочтенную в детстве книгу, где описывается оторопь и изумление девчонки-замарашки, в руки которой попало пособие по выработке у себя хороших манер. Прошу прощения за длинную цитату из В. Каверина «Открытая книга», но она многое проясняет:

«Андрей дал мне книгу «Любезность за любезность», я читала ее каждый день и каждый день узнавала такие вещи, которые не могли присниться ни одной девочке с нашего двора или со всего посада.,

Суп, оказывается, нужно было есть совершенно бесшумно, причем ложку совать в рот не сбоку, а острым концом. Подливку не только нельзя было вылизывать языком, как я это делала постоянно, но даже неприлично подбирать ее с тарелки с помощью хлеба.

Пока девушка не замужем, она, по возможности, не должна была выходить со двора одна или с двоюродным братом. Нельзя было спросить: «Вам чего?», а»Извините, кузина, я не поняла» или «Как вы сказали, дедушка?»

B cnaльне молодой девушки все должно было, оказывается, «дышать простотой и изяществом». С родителями – вот это было интересно! – следовало обращаться так же вежливо, как и с чужими. Дуть на суп нечего было и думать, но зато разрешалось тихо двигать ложкой туда-сюда для его охлаждения.

Но больше всего меня поразило, что при всех обстоятельствах жизни девушка должна быть «добра без слабости, справедлива без суровости, услужлива без унижения, остроумна без едкости, изящно-скромна и гордо-спокойна».

Да, это была интересная книга, хотя она надолго отравила мне жизнь – почти полгода я не могла двинуть ни рукой, ни ногой, не вспомнив прежде, что советует по этому поводу «Любезность за любезность».

К сожалению, до сих пор для многих людей нашей страны характерно отсутствие должного воспитания, незнание внешних форм поведения. Во-первых, некому было воспитывать, во-вторых, незачем, вроде бы все себя так ведут, а то мучайся, вспоминай, как там, по правилам-то, в-третьих, и так сойдет, «не графье»!

«Не графье», но не сойдет! Если уж нас вроде бы хотят принимать в приличном обществе, придется соответствовать. И вот в этом мы и хотели бы оказать нашим читателям посильную помощь. Итак —

Глава первая. «Главней всего – погода в доме»

«Мой дом – моя крепость», – любим мы повторять вслед за англичанами. Но, к сожалению, совершенно не умеем вести себя в этом самом замке. А ведь семья – это – маленький коллектив, общество, которое – как уже показала практика, – правильно существовать только при соблюдении определенных норм. Как любили говорить раньше: норм социалистического общежития.

И от того, что социализм прекратил долго жить, а общежития превратились в некий гибрид заштатных гостиниц с коммуналками, правил поведения никто не отменял. Их просто в коммуналках стало еще труднее выполнять. Но если вдуматься, в отдельных квартирах живут люди того же менталитета, не говоря уже про апартаменты, особняки и, господи спаси, не к ночи будь помянуты – пентхаусы.

У каждого народа, каждой страны и даже каждой социальной группы – свои, веками складывавшиеся правила поведения в доме, во многом зависящие от традиций. Экзотику трогать не будем – в племени пигмеев или поселке эскимосов нам вряд ли когда-либо придется жить. Напомним только, что бытие человека меняется куда быстрее, нежели его сознание, и повадки человека, живущего в суперсовременном жилище (а тем более, в обыкновенном) со времен Домостроя изменились, в общем-то, незначительно. Значит, нужно работать над собой, чтобы и дома оставаться человеком, а не неким Шариковым.

Если вы по каким-то причинам живете один – все предельно просто. Глупо же на самом деле самому себе желать доброго утра или спокойной ночи, а также приятного аппетита. Хотя… Хорошо воспитанный человек даже на стол для себя самого накроет по всем правилам хорошего тона, при еде будет пользоваться тарелкой, ножом и вилкой, а не хлебной коркой «с газетки» и напитки пить из чашек (стаканов, рюмок, бокалов), а не «из горла». И грязью тоже не зарастет, хоть раз в неделю да сделает уборку.

Собственно, больше ничего и не требуется, но вы удивитесь, какое огромное количество людей превращает свое одинокое жилище в полном смысле слова в свинарник, причем ничего плохого в этом не видит и даже к приходу редких гостей не слишком напрягается с уборкой. Мол, вот такой я типа Диоген, зато душой красив наверняка.

Но как же трудно бывает распознать красивую душу и незаурядный интеллект хозяина, если по квартире летают хлопья пыли, ванная (да, да, именно ванная, поскольку раковина в кухне давно и безнадежно прохудилась!) забита грязной посудой, к поверхности стола страшно прикоснуться – до того она грязная, а найти местечко почище, чтобы сесть – вообще проблема из проблем.

По-видимому, и сами обладатели таких свинарников понимают, что не совсем правы, поэтому на людях появляются наглаженными, подтянутыми, благоухая дорогим парфюмом и щеголяя изысканными манерами. Как им удается сочетать эти две ипостаси – одному Богу известно, но – сочетают. Они же не одни в офисе или на улице, правда?

Не могу не рассказать историю, слышанную мной от моей прабабушки, которая – ну, вот так вышло! – училась именно в Институте благородных девиц. Их начальница всегда сидела на стуле исключительно прямо, не разваливаясь и даже не прислоняясь к спинке. Как-то рано утром воспитанницы случайно обнаружили, что дверь в комнату начальницы приоткрыта. Они заглянули и… обомлели. Госпожа директриса сидела за столом и вкушала утренний кофе. Сидела так же прямо, не прислоняясь к спинке кресла, как если бы за ней следили сотни глаз. Сидела одна! Она так привыкла, она так была воспитана, что хорошие манеры уже стали как бы ее вторым «я».

Но если в квартире или доме несколько жильцов, все гораздо сложнее. То, что к соседям по коммунальной квартире нужно относиться вежливо и предупредительно, знают все. На практике – кому как повезет. Вспомним бессмертную миниатюру Аркадия Райкина, где ученик преображается в кошмарного полууголовника, чтобы призвать к порядку соседей-хамов своей бывшей учительницы. Правило тут может быть одно: ведите себя с соседями так, как вам бы хотелось, чтобы они вели себя с вами. Тогда конфликтные ситуации сойдут к неизбежному минимуму.

С семьей сложнее. Члена семьи посторонним человеком считать трудно, относиться к нему, как к чужому – невозможно. Часто внутренний климат общения зависит от того, из каких семей вышли муж и жена. Если они воспитывались в традициях одной культуры в одном духе, то, как правило, у них меньше проблем в отношениях между собой, со своими родителями и своими детьми. А если нет? Ну, об этом в любой криминальной хронике сейчас можно прочитать.

Зато мало кто пишет и говорит о том, что раньше всего разногласия начинаются у тех супружеских пар, которые, начав жить вместе, перестают соблюдать правила семейного этикета. В период ухаживаний каждый старался «подать товар лицом»: вредные привычки тщательно скрывались, внешний вид всегда был безукоризненным, возникавшие недоразумения быстренько гасились поцелуями. Но вот марш Мендельсона отыграл, любящая пара оказывается под одной крышей в качестве законных супругов и…

И куда уходит все это, когда вы начинаете жить вместе, встречаетесь с трудностями, устаете от забот и уже не прикладываете усилий к тому, чтобы соблюдать правила совместной жизни?

Начнем хотя бы со внешнего вида. Неприлично появляться перед посторонними людьми в грязном халате, немытой и нечесаной, в «семейных» трусах не первой свежести и небритым. А перед самыми близкими – можно? Есть, конечно, чрезвычайные ситуации – болезнь, например. Но утро должно начинаться не только с приветствия – «Доброе утро», но и с достойного выхода к завтраку. Существуют вполне приличные халатики, как мужские, так и женские, а уж кимоно в таких случаях просто незаменимы. Кстати, и стоят они недорого.

Стараться нравиться друг другу надо постоянно, только тогда можно долго жить вместе, не надоедая и не раздражая друг друга. Посмотрите, как изображают в рекламе семейный завтрак. Салфеточки, подставки для яиц, красивая хлебница… да мало ли чем можно украсить стол, если хочется доставить удовольствие своим близким. Кстати, никто не говорит, что заниматься этим должна хозяйка дома, мужчины тоже приветствуются в качестве «метрдотеля». И для них уже придуманы фартуки, подносы, всякие там тостеры-кофеварки. Знай только на кнопки вовремя нажимать.

Понятно, что дома люди расслабляются, но не до такой степени, чтобы повышать голос по всякому поводу, а то и без повода, просто для того, чтобы «выпустить пар». Чего там стесняться, свои же люди! Потому и надо стесняться, что общаться придется и дальше, вечером, например, после работы. И тут не следует забывать поздороваться, и спросить, как прошел день, и стол накрыть со вкусом. Но если все-таки сорвались, нагрубили, не сделали – обязательно извинитесь. От вас не убудет, а нервы у всех будут целее.

Уверена, вы всегда предупреждаете своих коллег, деловых партнеров, а тем более – начальника, если задерживаетесь или у вас изменились обстоятельства. Еще бы, это ведь совершенно естественно! Так вот, неплохо так же естественно завести такие же привычки по отношению к своим близким. Предупреждайте их о своих планах, но уж если это не удалось – опять же попросите прощения, объясните причину. Если и это не срабатывает, постарайтесь сделать что-нибудь такое, что бы могло улучшить настроение тому, кто понапрасну волновался. Цветов, что ли, купите или пирожное – как оправдание. Психологический климат – важнейшая часть семейной жизни.