Эликсир

Приятели вместе покинули контору.

Утро было свежее, ясное и прелестное. Аллея тянулась как золотая регата. Было непривычно многолюдно, как всегда становится после лета в сентябре. Улицу наполнили веселые школьники разного возраста. Первоклассники, мелкие, шумные и подвижные, как горошины, шли за руку с мамами и бабушками, которые несли их портфели. Когда-то Аркашина бабушка приговаривала: «Люблю первоклашек, они такие хорошие!» Однако Басистый еще не дожил до того возраста, когда интересно вспоминать детство, и эта мелочь пузатая его ничуть не умиляла. Он просто отметил про себя: «Откуда столько детворы взялось? Ведь не было еще совсем недавно». Иногда среди школьников его взгляд отмечал молодых людей или девушек. «Это свой брат, студент», – безошибочно определял он по сонному виду и по каким-то другим неуловимым признакам.

Пока друзья двигались в толпе, Кашеедов жаловался на бабу Капу.

– Мне надо было тебя дождаться, а то я бы с ней лишних пять минут не остался. Мне дома воспитателей не хватает! И вообще, противная у нее манера: что думает, то и говорит. Никакой, понимаешь, деликатности. Или это у всех старух так?

– Что она тебе выговаривала? – поинтересовался Басистый, посмеиваясь.

– Как всегда: «Ты здоровый мужик, да на тебе пахать можно! Как тебе не стыдно на таком месте работать?» А какое кому, собственно, дело? Любой труд почетен. А она еще и в личную жизнь лезет! «Да бедная женщина, которую угораздило тебя полюбить» и все в таком же духе.

Баба Капа умудрилась-таки слегка подпортить Кашеедову настроение, хотя вообще-то настроение у него почти всегда было хорошее. Развод был для него больной темой. На Ксюше он женился по большой любви, а уж как она-то его любила! Пылинки сдувала, слова грубого ни разу не сказала, прощала все и не требовала ничего. И Василий молодую жену на руках носил, конечно. Не жизнь была, а сказка. Мечта.

Пока не появился Он. Вот тогда и началось: каждую свободную минуту Ксюша отдавала Ему. Все свое внимание, заботу, ласку – Ему. И к Василию начала претензии предъявлять, требовать без конца чего-то, потому что Ему надо. Он – это сын. На том и расстались. Ксюша – с Ним, а Василий сам по себе, как говорится «не пришей кобыле хвост».

Друзья подошли к остановке – бетонной конструкции с деревянными грязными лавочками, переполненной пластиковыми бутылками урной и заплеванным жвачкой асфальтом. На площадке невдалеке стояли несколько автобусов – остановка была конечной. Один автобус, наконец, тронулся и подъехал к людям. Народ взял его, как крепость, приступом. Кто-то придержал Аркадия за рукав, не пуская в салон. Басистому это не понравилось – времени у него было в обрез. Он инстинктивно развернулся, намереваясь ткнуть кулаком в того, кто смеет ему мешать. Этим кем-то оказался Кашеедов.

– Да что ты делаешь! – возмутился Басистый.

– Нужно поговорить без свидетелей, – объяснил ему Василий.

– Мне в институт нужно! Времени нет даже домой забежать. Что у тебя за дело такое важное?

– Какой институт?! Ты что, забыл?

Басистый сделал удивленное лицо.

Василий распахнул болотного цвета ветровку и показал другу заветную бутылку, спрятанную во внутреннем кармане.

– Пиво? В бутылке из-под водки? Странно. Что бы это значило?

– Ты что, в самом деле ничего не помнишь? Мы же вчера «Оживин» изобрели! Пошевели извилинами!

Кашеедов был даже немного оскорблен тем, что Басистый ничего не помнил о его изобретении. Сам он не спал почти всю ночь, строя грандиозные планы, как выгоднее распорядиться открытием. Если бы он мог предположить, что Басистый страдает амнезией, то не стал бы включать его в свои планы, а нашел бы применение лекарству самостоятельно. Ну что сделано, то сделано. Да и может быть полезен в этом деле студент, человек образованный.

Басистый по-прежнему таращился на него непонимающе.

– Что за «Оживин»? Говори, не тяни.

– Смесь такая, дохляков оживляет. Вчера твою крысу оживила, Магдалину.

– А-а-а! – наконец вспомнив, протянул Аркадий и поправил: – Свинку. Мелинду.

– Ее, лапушку, – обрадовался Василий.

– Я ее в клетку посадил? – озаботился Аркадий. – Что-то не припомню. Если не посадил, будет скандал. По-моему, нужно вернуться, проверить. Такая хорошая свинка, терпеливая умница.

– Я сам посадил, не волнуйся, – не моргнув глазом солгал Кашеедов, понимая, что иначе приятель не успокоится.

– Ну, слава богу. Так что насчет «Оживина»? У тебя есть какие-то идеи?

– На этой смеси можно миллионы заработать – бабки веником грести. На всю жизнь хватит, – сказал Кашеедов. – Только вот не знаю, с чего начать.

– Веник купи.

– Тебе бы все шуточки! Ты что, не врубаешься?

Не проявляя энтузиазма, Аркадий ответил:

– На мой взгляд, твоя смесь – это какой-то казус. Любое открытие требует многократного подтверждения. Да и состав – он же не фиксированный, понимаешь, не запротоколированный. Даже если микстура реально работает, на промышленный поток ты ее не поставишь и коммерции не сделаешь.

Кашеедов слегка поник, но быстро взбодрился:

– Тогда микстура, которая сейчас у меня в кармане, существует только в единственном экземпляре, а потому цены не имеет. Это прямо сказать, бесценная микстура. Золотая, нет, бриллиантовая! Одним словом, экзюзив.

– Эксклюзив, – машинально поправил Басистый. – Тут трудно поспорить.

– Остается найти подходящего покупателя. Наша цель – выгодно ее продать!

Кашеедов любил четкие и понятные цели. Однако Аркадий продолжал сомневаться.

– Я считаю: нужно повторить эксперимент, – сказал он.

– Рехнулся? У нас этой радости меньше, чем пол-литра. Экономить надо.

– Хотя бы на человеке. Вдруг она не подействует?

– А ведь и правда! Кого бы оживить?

– В морге много желающих.

– Нет, не пойдет. Все об открытии тогда узнают, а мы ничего не получим.

Возникла пауза. Басистый вместо того, чтобы думать в нужном направлении, наблюдал, какое глубокомысленное выражение приобрело круглое лицо его приятеля. Кашеедов перехватил этот взгляд и уловил в нем иронию, поэтому сказал:

– Мне сейчас идейка в голову пришла. Давай я тебя так, чуть-чуть, ножичком… а потом…

Басистый возмутился:

– Спасибочки! Давай я тебя!

– Ты не сможешь, у тебя характера не хватит.

– Пожалуй, ты прав. Знаешь, мне отец в детстве про коммунизм рассказывал. Как все раньше в него верили. Так вот мой папка, когда пацаном был, мечтал Ленина оживить, чтобы показать ему, каким прекрасным мир стал при социализме, как страна расцвела. Ленин и сейчас в мавзолее лежит.

– Я бы лучше фараона Тутанхамона оживил! – ответил, блеснув познаниями Кашеедов. – А Ленин, он же безмозглый! Я в институтах не учусь и то знаю. Ему мозги сразу после смерти ампутировали, для науки! Так что Ленина оживлять отказываюсь. Лучше тайком на кладбище кого-нибудь вырыть.

– Вырывать не будем, но покойников ведь каждый день хоронят…