Я запрещаю этому быть на Земле

– И обнародовать серьёзные открытия у нас гораздо труднее. Особенно те, что не вписываются в укоренившиеся представления, – продолжила Заноза и я почувствовала, что это и есть её признание, почему она вообще снизошла до разговоров со мной, до траты своего драгоценного времени на разъяснение мне прописных истин.

– Полагаю, что именно поэтому наш представитель в Союзе Миров и прислал к вам не очередного учёного, а меня, – согласно кивнула я. – Журналиста. Специалиста по раздуванию сенсаций.

Заноза неожиданно расхохоталась.

– А ты совсем не изменилась, – она, наконец, перестала делать вид, что не помнит наших студенческих разногласий. – Меня всегда восхищало с какой наглостью ты отстаивала свои взгляды. Возмущало, но и восхищало. Я хотела быть такой же. Но… мне это не дано.

– Моя наглость теперь с тобой в одной команде, – улыбнулась я. – Так чем могу быть полезна?

Она глубоко вздохнула, собираясь с духом, и развернулась к экрану.

– Смотри, – Заноза вывела на экран изображение какого-то чудища. – Это умпал. А это гарапцал. Именно так они и выглядели.

– И в чём сенсация? – уточнила я.

– В том, что по официальной версии, гарапцалы не выжили после катастрофы. Они все вымерли. И умпалы должны быть абсолютно новым видом.

Я едва сдержала готовый вырваться вздох. Вот этого я и боялась. Она явно надеется, что я сейчас воскликну «О, Великий Космос! Где были наши глаза! Умпалы – это же и есть выжившие гарапцалы!» Наверно, это бы сработало. Но, только не в моём случае. Ну не признаваться же, что в случае с абсолютно незнакомыми формами жизни игра в «найди десять отличий» превращается в пытку. Как их сравнивать? Я до сих пор не разобралась где у них голова.

– Слушай, Саша, я конечно не биолог, может сходство и есть, – я, как могла, сравнила существа на соседних картинках, – но, похоже это всё-таки разные виды.

– А теперь смотри, – продолжила Заноза, выводя на экран новую порцию картинок. – Гарапцалы в своём развитии проходили несколько стадий взросления. Как и почти у любого существа, у них взрослые особи сильно отличаются от детей, подростков и так далее. Вот это подросток гарапцала, а это умпал. Теперь похоже?

Я заставила себя сделать усилие и вглядеться в силуэт незнакомой формы жизни. Организм протестующее отозвался намёком на зарождающуюся головную боль. Думаете легко сравнить – похожи или не похожи особи, если даже разобрать не можешь ноги это у них, усы или хвост? Голову бы найти. Но чисто внешне, по пропорциям и общему строению тела, какое-то сходство было.

– Похожи? – не унималась Заноза.

– Похожи, но это ещё не значит…

– А теперь на это посмотри, – Заноза оставила на экране изображения гарапцала и открыла новое изображение и поставила его рядом с изображением взрослой особи гарапцала.

Наработанным взглядом журналиста я успела заметить, что этот файл носил имя «Васенька», и покосилась на увлечённо рассматривающую изображения Занозу.

– Видишь сходство?

Пришлось вновь вгляделась в изображения, не смотря на вызываемую этим действием головную боль. Может здесь ракурс был выбран удачнее, может, я уже немного привыкла видеть в этом нагромождении элементов живое существо, но эти двое действительно были чем-то похожи. Очень даже похожи.

– Это свободный умпал, – с гордостью сказала Заноза. – Умпал, рожденный свободным! Потомок тех, первых, изъятых шестьдесят лет назад Вайло. У нас уже сто восемьдесят четыре ребенка рождено в поселениях свободных умпалов. И шестнадцать из них четко по стадиям развития гарапцалов перешли в следующую стадию взросления. И ни одного такого случая в городах. Ни одного! Они переходят в следующую стадию развития своего вида только на свободе. Что-то в городах тормозит их. Не даёт перейти эту грань. Они словно на всю жизнь остаются гусеницами, так и не став прекрасными бабочками.

Я посмотрела на изображения чудовищ на экране. Надо очень любить свою работу, что бы эти монстры вызывали такие ассоциации. Бабочки?

– Ты это обнародовала?

– Только как версию в официальном отчете. Так что, можешь считать, что это эксклюзив.

– Но это смелая гипотеза, не менее громкая, чем твоё заявление о рабстве, – почему ты не огласила её официально?

– Мне нужны доказательства кроме внешнего сходства и совпадения стадий развития, – вздохнула Саша. – У Совета Миров есть данные по образцам биоматериала гарапцалов, их ДНК, матрица их информационного кода. И это слушание на уровне Совета Миров – это мой шанс добиться сравнения их с образцами умпалов. Помоги мне!

Заноза неожиданно развернулась ко мне:

– Дара, если нашу миссию закроют раньше комиссии Совета Миров, их могут приговорить к уничтожению! Все свободные поселения могут уничтожить!

– Саша, успокойся, – неожиданный напор Занозы несколько озадачивал, – кто их убьет? Они же местное население на планете с запретом на вмешательство извне. Ты преувеличиваешь.

Она вздохнула и с неожиданной нежностью посмотрела на изображение на экране.

– Да, такое заявление будет протащить не просто, – согласилась я. – Ты права, внешнего сходства будет маловато.

– Я знаю, – кивнула Заноза.

– По-твоему, если умпалы – это подростки гарапцалов, то взрослыми они становятся только на свободе? А в городах такого не происходит?

– Нет, – подтвердила Заноза.

– Так. Если это не рой, и в естественных условиях они эволюционируют в гарапцалов, то кто такие городская элита? Ущебры, жрецы – они что, не взрослые гарапцалы?

– Нет, – подтвердила Заноза. – Это и по внешнему виду очевидно, и по коду ДНК. В них нет этих изменений.

– Они так и остались умпалами?

– По матрицам ДНК да, – как то обтекаемо сформулировала Заноза. – Но они даже физиологически от остальных умпалов сильно отличаются, что как фактор специализации внутри роя, вполне объяснимо. Это какая-то побочная мутация вида.

– Но, если это не рой, почему особи так отличаются во внешнем виде именно по социальному статусу?

– Поэтому что ущебры каким-то образом вмешиваются в процесс зачатия, хоть исследования Горга и отрицает это. Они питаются другой пищей, живут в других условиях, их с рождения изолируют от остальных умпалов и специально обучают, подготавливают своих детей. Они формируются в других условиях, это не может не сказываться на внешности. Они защищают свой узкий круг от возможности попадания в него особей не их круга. И они очень агрессивны и жестоки по отношению к умпалам. Я считаю, что ущебры захватили власть и держат умпалов в рабстве. И каким-то образом, они культивируют эти физические различия в облике как знак своей принадлежности к другому кругу общества.

– Стоп! – остановила я её. – На вершине власти, насколько я помню по вашим отчетам, находятся не ущебры, а жрецы. Так почему ты считаешь ущебров рабовладельцами?

– Смотри, – к моему неудовольствию Заноза вновь принялась выводить на экран невнятные записи чуждого непонятного мне мира. – Это запись выхода жреца к народу. Видишь? Он окружён ущебрами как конвоем.

– Что это за стога перьев? Их же совсем не видно под всем этим.

– Это церемониальные одежды. Типичное явление для знати. Надо же им как-то демонстрировать свою исключительность.

– То есть, это свое рода знаки отличия? Но покрывающие всё тело целиком.

– Это и их защита в каком-то смысле.

– От сглаза?

– От чего? В смысле от информационно – энергетического воздействия на ауру? – перевела она на, вероятно, более понятный ей язык. – Нет, не думаю, что это способно защитить. Скорее уж от излишнего вторжения в их личную жизнь.

– То есть, потом они снимут этот цветастый ворох, и их никто не узнает. Они будут выглядеть как простые престарелые умпалы?

– Вероятно, – в её голосе дрогнула неуверенная нотка.

– К ним что, толпы фанатов ломятся? Они же заперты во дворце? – я замерла, заметив тень растерянности в выражении лица Саши.