Безумная неделя, или Майские хлопоты

Не исключено, конечно. Но все равно мне чудится здесь какая-то фальшь.

– Давай еще раз уточним, – требую я. – Этот Железнов только что стал большим начальником. В четверг он знакомился с подчиненными, в пятницу проставлялся в своем кругу, а в понедельник приступил непосредственно к работе. И первым делом он требует тебя пред начальственные очи, находит повод придраться и показательно увольняет, как будто заранее зная, что именно тебя выкинуть с работы гораздо проще, чем кого-либо другого.

Юля задумывается.

– Все это действительно странно, – признает она. – По телефону Железнов настаивал, чтобы документы принес юрист, курировавший сделку. Я могла бы это понять, если бы у него были какие-то уточнения или замечания, так ведь нет – он только просмотрел текст, не задал ни одного вопроса, а потом поднял шум из-за приложений.

– Копии у вас были?

– Конечно! Лежали в той же папке, что я притащила. Так что будь у Железнова вопросы по существу сделки, я бы тут же дала все объяснения. Но его как будто интересовали только оригиналы договоров!

Юля замолкает. В комнате повисает тяжелая тишина.

Просто не знаю, как мне реагировать на рассказ сестры. В жизни ничего более странного не слышала! В голове против воли формируются выводы. Очень нехорошие выводы. И – не будем про это забывать – поспешные. Пожалуй, не стоит их пока озвучивать.

– Как ты думаешь, начальница без возражений твое увольнение проглотит?

– Понятия не имею. Безусловно, ей все это сильно не понравится, но пойдет ли она ради меня на ссору с руководством? Сильно сомневаюсь. Тем более, с Железновым. Говорят, он теперь тоже акционер, и у него какие-то тесные связи с основными собственниками.

– Ну и наплюй на них! – решительно заявляет Сентябрина. – Забудь, как дурной сон. Кризис кончился, мы тебе еще лучше работу найдем!

Юля болезненно морщится, а я вспоминаю, с каким упорством она, отказываясь от любой помощи, старалась сама пробить себе дорогу, как торжествовала, получив наконец желанную запись «юрист» в трудовой книжке…

– Что это вообще за контракты такие? – спрашиваю я.

Сантименты в сторону, надо разобраться с тем, что случилось.

Периодически подкрепляясь коньяком, Юля поведала нам немного запутанную историю, суть которой состояла в том, что ЗАО «Атлант», в котором три месяца без одного дня трудилась моя сестра, готовилось к грандиозным свершениям.

Случилось так, что один российский толстосум, некто Моргунов, решил проявить гражданскую сознательность и направить часть своих немереных капиталов на развитие отечественной промышленности. Не так давно он стал владельцем разорившегося заводика у нас в области. И на этом самом заводе олигарх вознамерился производить какую-то наисовременнейшую продукцию. С настоящим производством новый собственник ранее дела не имел, поэтому он пожелал нанять специалистов, которые проведут реконструкцию, все наладят, организуют и так далее. Был объявлен тендер, «Атлант» вроде бы всех победил, но окончательное подписание документов ожидается только в конце недели.

Разработанный «Атлантом» план реконструкции предусматривал невиданный в наших краях уровень автоматизации производства. Станки, конвейерные ленты и прочую дребедень предполагалось частично закупать за границей, частично изготавливать в цехах, принадлежащих «Атланту», хотя для этого опять же требовались западные комплектующие. К счастью у «Атланта» давно были налажены связи с надежными немецкими поставщиками, отработаны процедуры доставки и растаможки. Под переоборудование завода специалисты «Атланта» подготовили новые контракты на крупные поставки из Гамбурга. Именно эти документы якобы и потеряла Юля.

– Не возьму в толк, как можно потерять приложения, которые являются неотъемлемой частью договоров? Они что, не были прошиты? – допытываюсь я.

– Конечно, нет. Они же еще не подписаны с нашей стороны!

– Как это?

Юля горестно вздыхает, но послушно приступает к объяснениям.

– Мы подготовили договоры на поставку запчастей, но подписывать их генеральный собирался только после заключения сделки с Моргуновым. Понимаешь, вроде бы никто не сомневается, что с Моргуновым все получится, но и бежать впереди паровоза как-то глупо. Договоры сложные, пришлось многое согласовывать и переделывать. Неделю назад мы отправили им по электронке наш последний вариант, а они распечатали его, подписали и отправили к нам экспресс-почтой вместе с документами по предыдущим поставкам. Так что это вообще случайность, что у нас сегодня уже были экземпляры с оригинальными печатями немцев.

– То есть для заключения контракта с Моргуновым вам оригиналы документов по поставкам совершенно ни к чему, правильно я поняла? Почему тогда Железнов сделал такую трагедию из их пропажи?

– Потому что он псих, идиот, чокнутый, самодур, тупой кретин…

– «Чокнутый тупой кретин» – это сильно! – замечает Сентябрина. – Или Железнов невзлюбил тебя с первого взгляда, или у него к тебе какой-то личный счет. Колись, Юля, когда ты ему насолить успела?

– Да я его в прошлый четверг в первый раз в жизни увидела! – возмущается Юля.

– А что он вообще из себя представляет, этот Железнов?

– Урод, – сквозь зубы цедит Юля.

– Так, может, в этом и причина? – оживляется Сентябрина. – Увидел урод красивую девушку…

– Внешне, к сожалению, не урод, – перебивает Юля, – Очень даже интересный брюнет. И я, кажется, возненавидела интересных брюнетов до конца своей жизни.

– Мне тут на днях коробку «Рафаэлло» подарили, сейчас принесу, – бросаю я сестрам и удаляюсь на кухню. Конфеты – это, конечно, только предлог, мне просто нужно побыть одной, остыть и собраться с мыслями, а сгустившиеся в комнате эмоции чрезвычайно мешают последовательному мышлению.

К сожалению, уединение не слишком помогает. Внутри все кипит и клокочет. Возмущение, неверие, гнев и ярость даже по отдельности действуют отупляюще, а уж вместе они вырубают серое вещество всерьез и надолго.

«Думай, думай, думай!» – приказываю я себе.

Итак, что же у нас получается? Я готова допустить, что работник-раздолбай, посеявший важные документы, вследствие чего организация понесла финансовые или репутационные потери, достоин увольнения. Но Юлин случай по всем признакам из другой оперы. Я, лично, вижу следующие варианты. Вариант первый: Железнов был не в духе и сорвал на Юле свое плохое настроение. Весьма маловероятно, но чего только в жизни не случается. Вариант второй: Железнов хотел провести акцию устрашения и повысить свой авторитет (полный кретинизм, но сейчас не об этом). Тогда он мог предварительно наметить себе список наиболее уязвимых сотрудников, а Юля оказалась первой среди них. Вариант третий: Железнов хотел уволить именно Юлю по каким-то своим неведомым мотивам. Вариант четвертый… Еще не придумала. И вопрос, касающийся всех вариантов – куда пропали спецификации? И как вовремя для гнусных намерений Железнова они пропали! Подождите, но тогда…

– Ты вроде говорила про «Рафаэлло»? – вторгается в мои рассуждения голос прибежавшей на кухню Сентябринки.

Ну вот, мелькнувшая в голове мысль испарилась бесследно.

– Сладкое вредно, – буркаю я.

– Хорошо, обойдемся без сладкого. Положи тогда хлебцы на место и пойдем в комнату.

– Какие еще хлебцы?

– Которые ты держишь в руках.

Я с удивлением обнаруживаю, что действительно сжимаю упаковку цельнозерновых хлебцов. Возвращаю их на полку, беру конфеты и послушно иду за сестрой. Меня не покидает ощущение, что ускользнувшая мысль была очень важной, но напрасно я напрягаю память – мысль обиделась и пропала. Остается лишь надеяться, что она полетает и вернется к хозяйке.

Юля бросает на коробку конфет довольно равнодушный взгляд, но потом вытаскивает сразу три рафаэлки и принимается их разворачивать.

– А не могло твое место кому-нибудь понадобится? – задаю я довольно глупый вопрос.

– Не думаю. – Юля поджимает губы. – Насколько я знаю, новое штатное расписание уже готово и в нем в юротделе еще одна вакансия предусмотрена.

Все, я сдаюсь. Как говорится, дело ясное, что дело темное. Кто виноват и что делать? И надо ли вообще что-то делать?

Нет, понимаю я, все-таки стоит попробовать разобраться. Сколько бы мы ни говорили, что в заскоках руководства нет Юлиной вины, я хорошо знаю свою сестренку. Комплекс неполноценности расцветет в ней буйным цветом, она потеряет уверенность в себе, будет исподволь думать, что, вероятно, она оказалась недостойна, некомпетентна… Скоро, боюсь, она сообразит, что вполне могла бы оказать сопротивление и не писать так сразу заявление по собственному, даже несмотря на свой статус работника на испытательном сроке, и начнет есть себя поедом. К тому же документы действительно пропали…

Хорошо, но с чего бы начать?

Мой телефон начинает трезвонить.

– Это мама, – оповещаю я сестер, взглянув на дисплей.

– Не говори ей! – умоляюще шепчет Юля.