Не смотри вверх, детка. Почти детективная история

Искреннему восхищению Фиры не было предела, все-таки любовь творит чудеса, причем делает это инстинктивно.

– Может, кто-нибудь объяснить мне, что происходит?

Бабуля выглядела как взъерошенный какаду, ей пришлось довольно долго сдерживать свое любопытство, заваривать чай и быть незаметной, пока возбужденные девчонки говорили о чем-то непонятном. Мозг Фиры, застигнутый врасплох, лихорадочно просчитывал варианты вранья.

– И не вздумайте мне врать.

До чего же сложно говорить, когда не хочется, когда нужно подбирать слова, чтобы не испугать и не обидеть. От усилий речь похожа на дачный водопровод после зимы: то плюется, то угрожающе шипит, но через некоторое время поток выравнивается, говорить становится все легче и легче, а когда расскажешь все, как будто камень с души свалился. Чем дольше хранишь в себе что-то, тем мощнее фонтан, извержение которого на этот раз прервал звонок мобильного телефона. Фира, как остановленный на скаку конь, еще вращала глазами и выпускала пар из ноздрей, когда ответила на вызов, бабуля молча сидела на табурете и только беспомощно хлопала сморщенными веками. Притихшая, с высохшими глазами, Валентина со стуком гоняла карамельку во рту.

– Простите, простите, Рауф Рашидович, я виновата… Это больше… честное слово… Как? А две недели? «Кэнон» у меня… Меняю на зарплату и трудовую книжку. Может, передумаете? Жаль.

Никто не спрашивал – и так все было понятно. Фира, которая в последнее время чувствовала, что земля уходит из-под ног, крепко задумалась. Она испытывала целый клубок гремучих эмоций. С одной стороны, работа ушла на второй план, но трудно представить свою жизнь без нее, с другой стороны – загадки, преподнесенные самой судьбой, которые требуют разгадки, и вроде бы можно теперь посвятить все свое время им, но что-то тревожно скребет лезвием по стеклу, какой-то дискомфорт.

Бабуля, неожиданно очутившаяся в обществе двух замороченных девиц, поднялась на капитанский мостик и приняла на себя управление житейским кораблем. Для начала она надела очки и достала из буфета потрепанную записную книжищу, больше похожую на гроссбух, долго что-то искала, а найдя, позвонила по телефону и очень удивилась, когда ей ответили.

– Яков Сигизмундович? Ой, как хорошо, что вы живы. Это Алевтина Викентьевна. Да, я тоже пока скриплю. Лет двадцать уже или больше. Яков, ты еще работаешь? Совсем? А для старых друзей? Очень надо. Договорились.

От полученной информации бабуля преисполнилась собственной значимости и засияла как медный таз. Девчонки совсем не обращали на нее внимания, каждая из них варилась в собственном соку, Валентина безутешно страдала от потери возлюбленного, а Фира пыталась выработать жизненную стратегию на будущее. Невзирая на полное невнимание, бабуля внезапно ударилась в воспоминания о том, как пятьдесят лет назад она оказалась в Казахстанской степи во время разлива рек и в траве собирала рыбу руками в плетеную корзину, словно грибы. Эта история сработала как аутогенная тренировка, девушки впали в гипнотический транс и напоминали восковые фигуры мадам Тюссо. Забавные и не очень подробности быта советских людей были выслушаны в полной тишине. Когда бабуля добралась до описания туалетов, из которых степными ветрами выдувалось все, что туда попадало, внучка не выдержала.

– Ты это к чему?

– К тому, что не бывает худа без добра. А невзгоды и трудности только закаляют человека и идут ему на пользу. Главное – не унывать и не сдаваться.

– М-м, – промычала Фира. Вообще-то она была удивлена. Это была первая нравоучительная речь, которую она услышала от бабушки.

– Вам нельзя падать духом, Пете нужна поддержка и помощь.

Валентина, очнувшись, всхлипнула, ее свежеспроектированный в мечтах замок рухнул и придавил ее, а нерожденные дети, так похожие на Петра, тянули свои худенькие ручонки из светлой дымки фантазий и взывали к ней: «Мама, мама…». Натурам романтическим, склонным к излишнему мечтанию, всегда тяжело при столкновении с суровой реальностью. Из всех троих бабуля была самым опытным и закаленным человеком. Ее детство выпало на полные лишений послевоенные годы, ее юность растряслась на ухабистых дорогах необъятной родины, тело закалилось физическим трудом на стройках, полях и субботниках, ум настроился на решение сложных заковыристых и откровенно невозможных задач, поэтому в нынешнее относительно благополучное время ей было скучно, и она искала острых ощущений в интернете.

– У меня несколько предложений. Во-первых, Валентина, не хочешь ли перебраться пока к нам? Так будет удобнее, да и Глаша теперь будет дома…

– А кто это?

Алевтина Викентьевна широким жестом указала на внучку, словно сейчас ее выступление.

– Можешь спать на кресле, оно раскладывается. И нам будет спокойнее, подумай пока. Предложение номер два: нанять Пете нормального адвоката.

– Да, точно. Он сам просил, я совсем забыла.

– Подождите секундочку, а где мы деньги возьмем? Я теперь безработная.

– Я пока работаю…

– Вы меня не дослушали. Никакого уважения к старшим!

Девушки захихикали, их напряжение понемногу рассеивалось, все-таки хорошо, когда есть кто-то взрослый и надежный, как крепость.

– Вечером к нам заглянет мой старый знакомый, очень старый, есть надежда, что он возьмется сам, а он прекрасный адвокат, или кого-то порекомендует.

– Бабуля, я тебя обожаю, ты – гений.

– Да, я такая, – снова смех. – И третье: тебе, моя дорогая внученька, советую пойти в кружок криминалистики, благо что времени у тебя теперь навалом. Нам очень нужен опытный сыщик. Не думаю, что наши следователи заинтересованы выяснять правду. А козел отпущения у них теперь есть.

11

Аркадий Семенович рассматривал свое рыхлое тело, слегка прикрытое голубой водой бассейна, бледный оттенок кожи напомнил что-то неприятное, он передернулся. Отогнав навязчивые мысли подальше, он лениво пересек водную гладь по диагонали, стиль его плавания был ни на что не похож, разве что на конвульсивные содрогания лягушки. Какое счастье, что ему не надо ни перед кем красоваться, тревожно поглядывая вниз, не надо ходить в солярий и срезать мозоли, он может принимать водные процедуры прямо в трусах, и никто ему ничего не скажет, ведь он у себя дома, к тому же жены и дочери дома нет.

Он вспомнил болото на краю деревни, где они пацанами отлавливали земноводных и проводили «эксперименты», самый безобидный из которых заключался в том, что бедным лягухам нитками привязывали к лапкам палки и относили к кромке воды, кто первый добирался до спасительной глубины, тот и выигрывал. Так и в жизни: иногда приходится тащить непомерный груз ради спасения репутации, ради сохранения компании, а значит, ради сохранения рабочих мест. Аркадий Семенович криво усмехнулся, аргумент неплохой для партнеров, но где-то в глубине что-то цеплялось за струны совести. Главное, чтобы все прошло гладко, он еще раз пересек водное пространство. В самом углу бассейна в воде плескался солнечный зайчик, и здоровый пятидесятилетний дядька стал ловить его, благо никто не видел этого, кроме объектива камеры наблюдения.

В помещение бесшумно вошла Катюша и поставила на столик графин с апельсиновым соком и, не поднимая глаз, направилась к выходу, как будто не родная. Аркадий Семенович невольно залюбовался кошачьей грацией девушки и решил продлить приятное зрелище.

– Открой стену.

– Сегодня холодный ветер.

– Свежий воздух – это хорошо.

Стеклянная стена бесшумно, но медленно ехала в сторону, Катюшино лицо ничего не выражало, глаза были пустыми, как дырки в шарах для боулинга, словно у нее нет мозгов, но это была профессиональная маска, мозги у нее есть и весьма расчетливые – это Аркадий Семенович знал, поэтому исключил романтику из их отношений, их объединяла только взаимовыгодная связь: ты мне, я тебе.