Прибой незримый сердца

Ты рассказывал, что, когда родился, твой отец стремился назвать тебя своеобразным именем «Олесь», но мама, по счастью, оказалась настойчивой в своем благоразумии, уговорив мужа изменить это решение в пользу созвучного тому в некотором роде имени «Алексей», которое ей очень нравилось. Я посмотрела на тебя, мысленно «приложив» этого Олеся к твоему лицу и облику, и улыбнулась: ты совсем не был на него похож. Ты был ярким олицетворением своего имени: сильным, надёжным, мужественным, с твёрдым взглядом и правильными жизненными понятиями; ты умел быть нежным, и тогда моё сердце плавилось оттого, что ты рядом.

Позже я задавалась вопросом, насколько сильным и страстным было это – несомненно, романтическое – приключение с твоей стороны, насколько всё происходившее тогда с нами было эмоционально тебе подвластно. Про себя я понимала всё: я отдала тебе тело и душу, и эта страсть стала для меня бессмертной.

* * *

Иногда так странно начинается день! Проснёшься утром с ощущением какого-то события, будто что-то произошло, и постепенно в ещё сонной голове формируются только что виденные образы и эпизоды и связанные с ними мысли: это был сон, но очень живой и словно реальный. И вот жизнь продолжается, но не с начала дня, а будто бы с тех явлений, которые только что имели место и дальше следуют неразрывно, одно за другим, без перерыва на ночное время с вынужденной паузой. Иногда возвращение в реалии жизни приносит облегчение, потому что снился кошмар, причем настолько страшный, что невольная радость охватывает сердце после пробуждения при мысли о его нереальности, невсамделишности и ненастоящести. А иной раз так хочется продлить только что увиденное во сне, словно это было какое-то чудо с собственным участием, и безумно жаль, что оно окончилось и оказалось всего лишь сновидением, а не реальностью.

Что же таят в себе сны? Меня всегда занимал этот вопрос. Говорят, что слушать чужие сны скучно; возможно, это так. И всё же… Почему мы видим то или иное событие, человека, ту или иную живую картину? Что (или – кто) за этим стоит? Это своего рода исполнение желаний? Или решение дневных задач? Может быть, и вправду во сне сбываются желания, но тогда что же такое «желания»? Приходит мысль, что существует мир невидимый нами, не поддающийся простому объяснению. В этом мире, отделённом от нас и в то же время расположенном где-то в нашем сознании, разуме, сердце и глазах, словно обитает кто-то, говорящий на своём языке и предлагающий понимать этот язык в меру нашего разумения. Всё это очень странно, потому что самые обыденные, казалось бы, вещи вызывают в нашем сознании чувство необоримой радости: например, приснившаяся обыкновенная пыльная, каменистая дорога, и впереди, вдалеке, – неяркий, мягкий свет, и ты идёшь к нему… Или испытываешь ужас, когда сначала медленно, но с постепенным ускорением падаешь в чёрную бездонную пропасть, а небо, уменьшаясь, исчезает из поля зрения, и чёрные стены пропасти без дна смыкаются над тобой… В общем, ужас. Что-то сидит в подсознании, что выходит на поверхность в виде этих снов и олицетворяет собой какие-то невероятные их глубины.

Иногда снятся родные люди, умершие ныне, но во сне словно живые; мне снятся обе бабушки, и я как будто возвращаюсь в детство или в какое-то беззаботное будто бы время, и хочется так много им сказать… И они тоже что-то говорят или молчат и находятся просто рядом… Иной раз снятся друзья детства, с которыми утрачена связь, которых не видела очень давно и неизвестно, живы ли они, и как-то хорошо и спокойно становится, когда видишь их родные лица, позабытые в реальной жизни, но вдруг всплывающие из каких-то неведомых глубин памяти… Трудно объяснить. И хочется запомнить всё, что говорится, всё, что происходит во сне, потому что эмоциональный окрас этих снов очень ярок и силён, хотя порой нелепости превалируют над их здравым смыслом. Но в сплетении нелепостей, возможно, заключена важная мысль, требующая разгадки, нечто принадлежащее нашей реальной, повседневной жизни, нечто живущее в нашем сердце, ожидаемое, радостное или мучительное, что потом невозможно ни разгадать, ни вспомнить.

Пора на работу и учёбу. Захожу в комнату сыновей будить их в назначенное время. Оба уже взрослые и самостоятельные, и всё же иногда просят меня об этом. Старший сын живёт отдельно со своей девушкой, они собираются пожениться, откладывают деньги на свадьбу и путешествие. Сегодня Женечка остался у нас: его любимая улетела в командировку, и он решил навестить маму с отцом и младшим братом. Ему комфортно в родительском доме; для меня это как бальзам на душу, а трепетное отношение мужа к сыновьям – отдельная тема для разговора, и мальчишки это знают.

Евгений похож на отца не только внешне, но и подавляющим большинством черт своего характера: цельный, логичный, мягкий и добрый, немного меланхоличный, немного закрытый – «вещь в себе», как говорит моя мама. Кстати, последняя черта присуща и моему отцу, унаследована сыном от обеих линий предков. Меня радует его трепетное отношение к семье, его привязанность ко мне, меня несказанно трогают его нежная забота и внимание и, что удивительно, он не стесняется проявлять их.

Он просыпается так же, как и я, легко. Он жаворонок, и процесс его побудки занимает ровно пару секунд: стоит слегка коснуться его плеча рукой, и он открывает глаза, которые мгновенно наполняются земными мыслями после ночных виде?ний. В этом он похож на меня, и меня это тоже радует. Так же, как и мне, ему проще встать рано утром и переделать нужные дела, чем оставлять что-то на вечер, тем паче поздний. Хотя, конечно, в юном возрасте сил гораздо больше и голова светлая, можно сказать, круглые сутки.

Другое дело мой младший сынок. Максим – совершеннейшая сова и разбудить его крайне непросто, даже если накануне он лёг вовремя по обычным меркам. Утром встаёт очень трудно, но есть слово «надо», никуда не денешься. У меня ощущение, что он может встать рано утром (что, разумеется, и происходит, ибо есть надобность), поехать по делам и даже их делать, практически не просыпаясь. Спит как сурок, одним словом.

Глажу его по голове, мягкие русые волосы послушны под моей рукой. Совсем ещё мальчик… Внешне Максим моя копия; характер же у него «свой собственный», не похожий ни на кого из родных, хотя малая толика черт схожа с чертами отца и деда. Иногда он смешливый балагур, иногда ироничный собеседник на грани сарказма, порой берёт верх молчаливая усталость, и тогда он тихо сидит в комнате за компьютером, учится или читает, и я не беспокою его, понимая, что ему необходимо побыть одному.

Личное пространство – неотъемлемая, обязательная часть жизни каждого человека, оберегать которую, на мой взгляд, просто необходимо. Когда я росла, этому аспекту не уделялось не то, что должного, попросту никакого внимания, этого понятия практически не существовало, у людей были иные жизненные приоритеты, во всяком случае, такое положение вещей имело место в подавляющем большинстве семей моего окружения. Сейчас другое время, жизненные перемены диктуют свои непременные условия, которые приходится принимать, тем паче, если речь идёт о пользе для близких людей. Помню, как в детстве и отрочестве мне крайне не хватало этого пресловутого пространства: вокруг постоянно находились члены семьи, стеснённые жилищными условиями, которые наверняка тоже страдали от невозможности побыть наедине с собой…

Пытаюсь разбудить Максима мягко, но решительно. Моя настойчивость побуждает его повернуться ко мне сонной физиономией, и он, с закрытыми ещё глазами, невнятно говорит примерно следующее: ему надо заглянуть в комнату, там его ждут, вот он уже к ней подходит и сейчас войдёт, надо подождать… И снова провалился в сон. Я опешила: какая-то комната, там его ждут, и он туда уже вошёл… Значит, дам ему ещё пять минуток, пусть всё, что ему нужно, осуществится внутри этой комнаты; а вдруг это важно?! Впрочем, когда он завтракал и пил чай перед уходом на учёбу, я аккуратно спросила его на предмет этого сна, он уставился на меня в недоумении, ничего уже не помня ни о комнате, ни о чём-либо приснившемся – начисто забыл. И я, улыбнувшись, обняла его и поцеловала.

Я часто летаю во сне. Есть мнение, что это свойственно молодости и говорит о том, что человек ещё растёт; но мой случай, по-видимому, нечто особенное: полёты в зрелом возрасте, оказывается, тоже возможны. Летаю я по-разному, иной раз трудно взлетаю и медленно парю? над землёй, иной раз уношусь в запредельные выси, соприкасаясь с тёмным небом и звёздами, которые готовы, как мне кажется, поглотить меня, если я не вернусь обратно прямо сейчас…

Иногда мне снишься ты, порой несколько ночей подряд. Эти сны пронизаны светлой радостью или печалью, тоже светлой, что живут внутри меня, где-то в подсознании. Порой я не узнаю? твоего лица, но твёрдо знаю, что это ты, что ты снова пришёл повидать меня, пусть даже во сне… Значит, ты помнишь обо мне. Мне хочется сказать тебе так много, но мы молчим или говорим о том, что естественно в те? моменты, но не в реальной жизни, и я просыпаюсь с ощущением какой-то незавершённости, что не успела что-то сделать, сказать, донести до тебя…

Хорошо помню недавний, днями приснившийся сон, напоминавший какую-то странную романтическую фантастику с меняющимися моими внутренними ощущениями. Город – не город, окружающее пространство меняется, время года неизвестно. Природа, просторы. Ты и я. Мы вместе – прежние, юные, мы любимы друг другом, но словно бы разлучались по какой-то причине и вот – встретились (всё это – красной нитью в виде ощущений). Мы на воде (отчётливо помню корабельную обшивку, белую и голубую, крупные соединяющие болты, покрытые белой краской). Леерные ограждения, почему-то низкие. Голубая вода за бортом, плещутся волны. Ощущение её теплоты и мягкости, словно она и живая и неживая одновременно и её можно потрогать рукой и приподнять, как одеяло. Одним словом, не утонешь. Ты рядом, держишь меня за руку. Смотришь на меня, что-то говоришь, но не словами – жестами. Губы твои шевелятся, слов не разобрать, но я понимаю, что ты говоришь о своей жизни, делишься чем-то со мной. Мы здесь ненадолго, но – вместе. Вокруг всё – спокойствие, доброжелательность. Ходят какие-то люди, они деловиты, но спокойны, не суетливы. Их количество разнится: то их больше, то меньше, но к нам не подходят: они как фон. Мы с тобой оказываемся в комнатке, отгороженной от общего зала (как мы туда переместились, не знаю, как-то сами собой…), наши лица близко друг к другу, я смотрю в твои глаза, это завораживает, какое-то летящее ощущение внутри… И вдруг наша комнатка, словно лифт, уходит вниз, очень быстро, прямо дух захватило. Мы оказываемся под водой, становится душно, но вода не заливает нос и рот, а словно душит, как будто без воздуха, и становится темно. Мне не страшно: ты рядом. Я вижу тебя отчётливо, будто какое-то свечение вокруг нас, я смотрю на тебя во все глаза. Ты отстранён, как всегда, весь в себе, но неотрывно смотришь в мои глаза, и я читаю этот взгляд и понимаю, что важна для тебя, что имею для тебя значение, – ты даёшь мне это понять без слов. Ты крепко держишь мою руку, и это ощущение моей нужности тебе внутренне поддерживает меня, и сон окрашивается душевным подъёмом, нежностью, радостью… Эйфория. Ощущение счастья. Ты говоришь, что всё замечательно, что вот сейчас… – и мы оказываемся в иной реальности. Мы плывём в совершенно прозрачной, тёплой воде, она легка и мы легки вместе с ней. Синее безоблачное небо, яркое солнце, синяя прозрачная вода. Плывём по водному коридору вперёд. По обеим сторонам – дома? из тёмного кирпича, выстроенные прямо на воде в стиле пагод, но не высоких – низеньких, приземистых, тёмных, наклонённых к воде, очень старых, древних. Мы оказались в старом зачарованном городе, куда закрыт путь для большинства. Меня пронзает яркая эмоция, как будто открывается какой-то мир, светлый и прекрасный, и теперь так будет. Так будет… Появляются какие-то люди, вдалеке играют дети, кто-то смеётся. Голоса. К тебе подплывают две девушки, они очень похожи одна на другую, что-то говорят тебе, я слышу все сказанные ими слова (которые улетучились сразу же, как я открыла глаза), и ты отпускаешь мою руку, собираясь уплыть с ними, и я понимаю, что ты сейчас уплывёшь… Происходящее окрашивает мой сон соответствующими эмоциями, которые трудно передать словами. Ты отрываешься от меня… но сразу же возвращаешься и протягиваешь мне раскрытую ладонь, на которой лежит колечко. «Возьми, это тебе, это – твоё, пусть оно будет у тебя, всё будет ослепительно хорошо, просто замечательно, я обязательно вернусь!..» – говоришь ты и исчезаешь… Внезапно я оказываюсь на суше, вода убывает, пагоды уходят, словно в песок, эта реальность, этот мир уплывает куда-то за горизонт. Земля темнеет. Я остаюсь одна. Рассматриваю колечко, лежащее на моей ладони. Сделано из золота, наверное, высшей пробы, темноватое, тонкой работы. Украшено маленьким сердечком неправильной формы, плоским, тоненьким прямо как золотой лист, мне кажется, тоньше волоса. Я беру колечко пальцами, перекладываю на другую ладонь, аккуратно и плотно сжимаю её, чтобы не потерять твой дар. Поднимаю голову – увидеть, куда ты ушёл… Просыпаюсь.

Помню весь сон, он перед моими глазами, как будто всё происходило на самом деле. Отчётливо помню это колечко, тонкое-тонкое… Оно словно бы сделано вручную, не штамповка, сделано неумело – это видно по внутренней стороне отделки, но – очень красиво… Я помню, что не стала его надевать, как будто что-то мешало мне сделать это. Да, оно моё, но вместе с тем – не для того, чтобы его носить: оно как некий символ чего-то… Ты отдал мне его не чтобы носить, а чтобы хранить. И я храню его – как мечту, как воспоминание – в своём сердце.

Говорят, память сердца сроков давности не имеет. Возможно, это действительно так, иногда я соглашаюсь с этой мыслью. В повседневной череде наших будней яркие воспоминания и образные думки о прошлом часто всплывают из подсознания, продолжая существовать и влияя порой на настоящее, причём всякий раз по-новому, словно где-то в ином измерении в свою очередь тоже растут и меняются. И это удивительно, хотя иногда и кажется естественным. Но… какой толк в постоянном прокручивании про себя прошлого, непрестанно восстанавливая связную картину своей жизни? – трудно сказать… Со временем я стала делать это реже, стараясь жить настоящим, но ведь без прошлого нет будущего: прошлое лепит настоящее, закладывая основы будущего, и с этим не поспорить и ничего не поделать. Остаётся принять это как данность и просто жить дальше.

* * *

…Услышать бы твой голос!

Помнишь, мы с тобой читали и обсуждали где-то раздобытую твоим другом копию послания, якобы найденного в Балтиморе в 1962 году в одной старой церкви? Ты ещё говорил, что это «как на приёме у психолога: “найдите мир в душе”, и это, конечно, хорошо, но – как его найти?» Там есть удивительные фразы, например: «Вы – дитя мироздания не меньше, чем деревья и звёзды: вы имеете право быть здесь. И пусть это для вас очевидно или нет, но мир идёт так, как он должен идти». Или вот, другая: «В сравнении с пустотой и разочарованием любовь так же вечна, как трава». Или вот эта: «Со всеми коварствами, однообразными трудами и разбитыми мечтами мир всё-таки прекрасен. Будьте к нему внимательны».

Все эти слова способны помочь, поддержать потерянного в житейской суете человека. Всё меняется, но ничто не уходит. Всё хранится внутри нас, может быть, это и хорошо. И потом, что такое счастье? – это состояние души. Оно ведь посещает каждого, хотя бы иногда! А постоянно быть счастливым, мне кажется, невозможно. Значит, эти мгновения, эти жизненные отрезки и есть то, ради чего мы живём. В такие моменты ощущается прилив сил, хочется что-то делать, чтобы как можно дольше сохранить это ощущение внутри себя; главное, понимаю, – не останавливаться, не замирать. И часто думаю о тебе, ты в некотором роде ассоциируешься с этим состоянием как часть совокупности светлых и прекрасных чувств, живущих внутри меня, как важный жизненный отрезок, наполненный ими, снискавший ныне иные формы и образы, в которых я сумела обрести спокойствие и мир в душе. Ведь внутреннее состояние и ощущение себя обмануть трудно.

Вспоминаю первую нашу поездку на дачу к твоим родителям. Когда ты предложил мне это, первой моей молчаливой реакцией было желание отказаться: я понимала, что буду страшно волноваться и не смогу в таком состоянии, как мне казалось, быть адекватной. Но, конечно, я не подала виду и согласилась. Это событие казалось мне действом планетарного масштаба (вспоминаю и улыбаюсь тем своим переживаниям!), мне хотелось держать лицо и быть на высоте.

Я мысленно готовилась к поездке, памятуя, что твои родители увидят меня впервые: мне хотелось произвести на них благоприятное впечатление. Я тщательно продумывала всё: внешний облик, слова, которые буду говорить при знакомстве, темы, способные заинтересовать всех тех, с кем доведётся общаться. Ты сказал, что у родителей, скорее всего, будут гости; мне предстояло познакомиться и с ними.

Мной был выбран повседневный, но нарядный стильный образ (из того, что было): сшитая для меня маминой подругой зелёная кофточка с кремового цвета воротничком, вырезом на шнуровке и кремовыми обшлагами коротких рукавчиков и юбка-тюльпан, а также тканевые тёмно-салатового оттенка лодочки на белой подошве («на манке», с улыбкой говорила о ней бабушка), красивые и удобные для прогулок вне городских джунглей. Серьги и бусики из малахита более глубокого, нежели весь мой наряд, зелёного тона дополняли общую картину, которой я любовалась в зеркале в то утро. Я крутилась так и эдак, пытаясь соорудить задуманную причёску, но волосы отказывались повиноваться, и я убеждала себя не нервничать, хотя осуществить это было, конечно, не в моих силах.

Сестра, наблюдавшая все эти манипуляции, от души потешалась надо мной, но я не обижалась на неё: разве она могла тогда понять меня? Она была совсем юной, и, как мне казалось, с высоты своего возраста (два года в юности играют большую роль, кажется, что это много!) я понимала её лучше. После долгих мытарств результат, отражённый в зеркале, меня вполне удовлетворил. Я облегчённо выдохнула: осталось донести эту красоту до адресата и сохранить её по возможности надолго.

Мы с тобой договорились встретиться ранним утром в центре зала нужной станции метро и прибыли почти одновременно: выходя из вагона, я увидела тебя, подбегавшего к месту встречи. Я мысленно взлетела от нахлынувших эмоций. Впрочем, такая реакция на твоё появление (или телефонный звонок) была обычным моим состоянием.

– Привет! – Твои глаза обшаривали моё раскрасневшееся от волнения лицо. – Рад тебя видеть. Какая ты красивая! – Ты взял меня за плечи и рассматривал всю целиком, и я понимала, что мои усилия не пропали втуне, и радостно улыбалась в ответ. Я сильно соскучилась и не могла наглядеться на тебя. Ты поцеловал меня в щёку и летуче улыбнулся. – Пойдём? Электричка ждать не будет.

Ты взял меня за руку, и меня словно подключили к сети высокого напряжения. Для меня это был праздник сердца: желание касаться тебя было неизбывным, порой мне было трудно совладать с собой: именно поэтому тот момент ярко запечатлелся в моей памяти – из-за этого твоего жеста.[1 - Когда Станиславского попросили описать глаголом, что значит «любить», он ответил просто: «Хотеть касаться…» – полностью разделяю его точку зрения! (здесь и далее – примечания автора).]

Спустя час с небольшим мы вышли на платформу и окунулись в подмосковную осень. Стоял нежный, тёплый сентябрь. Прозрачное небо с невесомыми перистыми редкими облачками, солнечные лучи сквозь редеющую листву, в которых клубилась лёгкая пыль, густой, насыщенный аромат цветов и соломенный запах трав, пожелтевших и запылённых. Живая изгородь из каприфоли, шиповника и жимолости, почти полностью скрывшая под собой невысокий забор, окаймляющий дачный участок; яркие астры, царственные георгины, гроздья лимонника, винограда, крупные капли жёлтых медовых слив, красные корзинки калины и, словно из тёмного агата, – черноплодной рябины… Старый одноэтажный дом с верандой, где стоял большой овальный стол, центр которого украшала белая фарфоровая ваза с живыми цветами, а вокруг располагались длинные деревянные скамейки с множеством разноцветных подушек, сшитых из искусно подобранных лоскутков. В этом доме круглый год жила старенькая бабушка, мама твоего отца, и твои родители часто навещали её. Всё в доме было сделано с душой, красиво, всё дышало уютом.

Радушные хозяева встретили нас очень тепло, я до сих пор помню ощущение душевности и комфорта, которым была окружена весь день, что гостила у них. Волновалась я совершенно напрасно: они оказались милыми, приветливыми людьми. Особенно радовался нашему приезду колли по прозвищу Виня, который, видимо, очень скучал по своему главному хозяину, несмотря на обретённую свободу передвижения с возможностью порезвиться на свежем воздухе после тесноты маленькой квартирки. Он стремительно подбежал к нам, обнюхал меня и приподнялся на задних лапах, уперев в меня передние, бурно дыша и словно даже улыбаясь, и мне захотелось расцеловать его от нахлынувшей радости.

В твоей семье царила редко достижимая гармония: папа трепетно относился к маме, мама заботилась о папе; они любили друг друга, это было видно. И я невольно задавала себе вопрос: почему при таком чудесном отношении друг к другу у них только один ребёнок? Внешне ты оказался похож на отца, но манера поведения, некоторые жесты и твоя летучая улыбка достались тебе по наследству от мамы. Мне хотелось рассматривать неё: она была очень красивой женщиной с правильными, утончёнными чертами лица, немного отрешённой, но вместе с тем нежной и любящей двух своих мужчин; мне показалось, что она и твой отец внешне чем-то схожи друг с другом, словно брат и сестра. Видимо, это был тот редкий случай, когда люди встречают свои половинки, и обстоятельства сложились так, что они встретились под счастливой звездой: создали семью и остались вместе.

Были и гости – несколько человек, друзей семьи, и у меня создалось впечатление, что все они стремятся под сень этой пары, чтобы приобщиться к этому редкому явлению в мысленной поддержке себя, дабы почерпнуть силы для дальнейшей жизни. Понимание всего этого, конечно, пришло ко мне позже, а тогда эти мысли не успели обрести чётких очертаний, витая не очерченными, нечёткими образами, но запомнились на всю жизнь.

Светило мягкое осеннее солнышко, было тепло, день обещал оставаться ярким и насыщенным эмоциями. Всё было исполнено смысла, даже обычные слова и то, что мы делали. Пили чай на веранде, заваренный бабушкой из разных трав, собственноручно выращенных и собранных. Помню красивые тонкие чашечки из белого фарфора, печенье с изюмом, испечённое твоей мамой к нашему приезду, и мою фирменную шарлотку, предложение испечь которую было встречено одобрением, и я споро сварганила душистый пирог из крупных коричных яблок, собранных в саду вместе с тобой (хотелось внести свою лепту в уютную сервировку чайного стола). Для такого пирога лучше всего подходят антоновские яблоки, но их не было, и всё же пирог получился на редкость сдобным и невероятно вкусным, и я была рада, что именно сегодня моё фирменное блюдо мне особенно удалось, и мне были приятны похвала твоей мамы и одобрительная улыбка бабушки.

За чаем разговаривали о музыке (один из гостей был виолончелистом и писал музыкальные композиции; к тому же среди присутствующих не нашлось никого, кто не любил бы этот вид искусства, тем паче если речь идёт о настоящей музыке, способной одухотворить и утешить, прорастая в душе и сердце живительными ростками прекрасного), о литературе (к слову: твоя мама работала литературным редактором в известном издательстве), об архитектуре (твой отец был архитектором и очень хотел, чтобы ты пошёл по его стопам, но ты выбрал собственный путь…). Позже была прогулка в компании Виньки по берёзовому лесу, подступавшему почти вплотную к дачному посёлку, по возвращении – игра в бадминтон и несколько партий в настольное лото, каждая из которых сопровождалась взрывами веселья, просто потому что всем было хорошо.

Этот день был преисполнен умиротворения, дорогой для нас безмятежности, и вместе с тем я ощущала идущие от тебя токи, наполнявшие меня тревожным ожиданием, вибрирующую вещественность происходящего. Мы были вне города, в компании близких тебе людей, но – словно одни, друг для друга. Природа вокруг была пронизана отголосками лета, почти ушедшего, перетёкшего в новые формы времени года под названием «Осень»: ранняя осень как фон для нашей яркой весны. Три времени года словно сплелись воедино: весна наших отношений, осень вокруг и – внутри, в мыслях – ещё не до конца ускользнувшее лето…

Как мало нужно человеку для счастья и душевного комфорта, как редки моменты гармонии! Ты оберегал меня особенной покровительственной чуткостью, которая так подкупала меня и привлекала к тебе ещё больше, вызывая во мне чувство благодарности, гордости и безмерную нежность. Я постоянно ловила на себе твой взгляд, словно вопрошающий, хорошо ли мне сейчас, и сейчас, и сейчас… Мы понимали друг друга с полувзгляда, будто внутри каждого из нас звучал один и тот же камертон, настраивая обоих на одинаковые флюидные биоритмы в одних и тех же мысленных волновых тактах. Удивительно, но это уникальное единение душ вполне облекалось в те незатейливые, обыденные слова, что мы произносили, и действия, которые мы совершали, ни в коей мере не нивелируясь ими!

Вечером ты проводил меня до электрички: мне нужно было вернуться домой. Мне было жаль расставаться с тобой, но я обещала домашним, что приеду в тот же день, и не могла не сдержать данного слова. Мы стояли на платформе в ожидании поезда, ты смотрел в мои глаза так пристально, словно видел впервые, и этот взгляд звал за собой и обещал так много, и я не могла оторвать глаз от твоего лица. Ты сказал, что через сутки тебе нужно уехать, что вернёшься ты не раньше, чем через две недели. Я не знала, что сказать. Было грустно и больно от новой разлуки и сладко ныло сердце оттого, что мы вместе прожили этот чудесный день и стали ближе какой-то новой близостью, переступили неведомый доселе рубеж и очутились, как мне казалось, в иной форме реальности. Ведь это было первое сильное испытанное мной чувство, всё происходящее было внове для меня и казалось неизбывным. Я увозила с собой теплоту в сердце, лелея надежды на счастливые дни, что непременно случатся с нами, душа моя была наполнена ими до краёв. Я никогда не думала, что сердце могут обуять столько прекрасных эмоций одновременно. Я ехала и улыбалась своим мыслям, печалилась, и снова улыбалась. Всё в жизни взаимосвязано: и иллюзии, и мечты, и чувства человеческие. И – ничто не случайно!

Ничто не случайно.

* * *

Выхожу из дома.

Белёсое будничное небо. Сыро и ветрено, но ещё тепло: ранняя осень.

Я вплетаю погоду в своё настроение независимо от неё самой, мы всегда сосуществуем в тандеме – для меня это важно. Новая осень для меня – это смесь удовольствия и тревоги, светлая печаль, проникающая в душу из лёгкой дымки, пронизанной неярким солнцем, из запаха сухих листьев; каждое осеннее утро несёт в себе нечто новое, трепетное и умиротворяющее.

Каждый человек является частью этого мира, все мы неразрывно связаны с ним и со временем, которого не существует: его придумали люди для собственного удобства. И трудно себе представить, что происходящие в жизни изменения никак не связаны с ним, что оно стоит, застыв, и не движется ни вперёд, ни назад, попросту оттого что его нет! Ничто не может быть и двигаться, но ведь наша жизнь меняется, и мы меняемся вместе с ней! Трудно не связывать эти изменения со временем: для нас оно живое, как и наша жизнь, сполна насыщенная событиями и переживаниями. «Пространство – вещь, а время – мысль о вещи»[2 - И.А. Бродский, «Колыбельная трескового мыса».].

Возле детской площадки, мимо которой я прохожу, растёт роскошное рябиновое дерево, облепленное дроздами-рябинниками, клюющими ягоды – маленький кусочек живой природы посреди мегаполиса. У каждого живого существа в этом мире своя жизнь и судьба. Самым удивительным является переплетение судеб, наверное, причина этого во взаимном притяжении людей на всех уровнях, мыслимых и немыслимых, о существовании которых мы подозреваем и о которых не имеем ни малейшего представления.

Каждый человек есть Космос. Вспоминаю Кирилловскую шестистолпную церковь, заложенную в XII веке на территории Древнерусского государства, позже расписанную Врубелем, где мне посчастливилось побывать. (Мы с мужем и сыновьями – младшему, Максиму, едва исполнилось четыре года – впервые отправились в путешествие вчетвером, выбрав для прогулок и изучения достопримечательностей древний красивейший город Киев.) Среди многофигурной композиции фресок этой церкви есть часть росписи под названием «Космос», совершенно удивительная (это слово несёт в себе тепло и свет, наверное, поэтому я вспоминаю его именно сейчас: оно созвучно моему настроению). Это некое олицетворение сочетания мира человека с окружающим миром и миром божественным, это словно здесь, внутри и рядом, и вместе с тем – так далеко… И понимаешь, что каждый человек без исключения – это малая Вселенная, которая несёт в себе огромный и неизбывный мiръ – именно так писалось это слово в прошлом, заключая в себе не только мир вне войны, понятие весьма условное (как чёрное и белое, вне оттенков и полутонов), но и всю совокупность сущего. Можно подарить друг другу самих себя, и это тоже будет целый мир, в том числе и космический. Разве это не удивительно?

Прогуливаясь по Киеву, на одной из центральных улиц мы встретили колоритную пару, почему-то запомнившуюся мне: импозантный мужчина, как говорят в таких случаях, в полном расцвете лет и сил, и рядом с ним – красивая молодая беременная женщина. Срок у неё был немалым – наверное, месяцев восемь, не меньше. На ней было роскошное длинное тёмно-зелёное платье, которое ей несказанно шло, и она несла себя в нём как королева под руку со своим королём. Это зрелище настолько привлекло наше внимание, что мы с мужем несколько раз обернулись им вслед, и мне, честно сказать, тоже захотелось облачиться в такое платье… Думаю, они ждали первенца: женщина ещё не утратила некую вальяжность и негу в походке и движениях, им некуда было торопиться, они ещё не познали того беспокойства, той тянущей за душу тревоги, которая подстёгивает родителей (особенно мать) в течение всей жизни, не отпуская ни на миг. Впереди у них был целый мир: мир узнавания совершенно новой жизни, новых себя в качестве отца и матери своего долгожданного малыша. И мы мысленно пожелали им счастья.

Растить ребёнка значит обрести целый мир, каждый миг в котором неповторим и уникален (я это точно знаю!), уж тем паче если ребёнок не один, то есть некоторое повторение имеет место. Эти повторения не похожи одно на другое, хотя и несут в себе определённое целостное восприятие событий. Детки наши это счастье, и дело не только в первом шаге или первом зубике, появление которого ты видишь, хотя и это, несомненно, важно и чудесно. Дело в безграничном доверии к тебе твоего ребёнка, для которого ты являешься незыблемым, непоколебимым, бессменным авторитетом и оплотом стабильности жизненных устоев и уверенности. Прекрасно и то, что ты как родитель открываешь для него этот мир, который, конечно же, придуман не нами, а малыш впитывает, как губка, всё, чем ты делишься с ним, и это так искренне, так трогательно, это возвышает тебя в глазах самого себя. Памятуя о том, что всё проходяще – увы! – всё-таки жаль, что такое положение вещей не длится долго, видоизменяясь со временем. Если сохраняются тёплые и доверительные отношения (насколько это возможно в силу определённого возраста обоих поколений, постоянно и естественно меняющегося), можно считать себя удачливым и счастливым. Потому что ведь это удача, когда ты можешь порадовать себя общением с близким – по крови ли, нет ли – человеком.