Смертный дар

– Так я что, умру? – охрипшим от ужаса голосом спросила Инга.

– Дура-девка, как есть дура! Сказал же – спасли тебя! Осталась бы там, где была – смерть бы тебя и настигла. Но Дар позвал – и ты здесь.

– Какой еще дар? – опешила Инга.

– Откель мне знать? – отмахнулся старик. – Мое дело встретить да приветить! В баньке попарить да попотчевать. Остальное живица сделает. Дай только сперва с ногой закончу.

Старик принялся споро растирать ногу какой-то пряно пахнущей мазью. Инга же задумалась. Пока что она не понимала ничего. Место, куда она попала, вызывало больше вопросов, чем ответов. Пропавший автобус, потом банник, теперь вот неведомый Дар…

– Вот и все! – объявил дед Панкрат, прерывая ее размышления. Он замотал ногу чистой тряпицей и встал. – Завтра как новая будет.

– Спасибо!

– На здоровье! А теперь на-ка, испей. – старик протянул девушке невесть откуда взявшийся хрустальный кубок с прозрачной жидкостью. Заметив нерешительность Инги, добавил:

– Пей, не бойся! Живица зла не причинит, только на пользу все будет.

Инга осторожно пригубила питье, и сама не заметила, как выпила все до капли. Прохладная вода из самого чистого в мире родника, чуть сладковатая, впитавшая в себя запахи травы и солнца, материнскую ласку, объятия отца и соль земли – вот что почувствовала девушка, сделав последний глоток.

Сама не ожидавшая от себя такого шквала ощущений, Инга ошарашенно открыла глаза, которые она, оказывается, закрыла, когда пила.

– Вижу, проняло тебя. Осмыслить надобно тебе Дар, Живой даденый. Так что лезь-ка ты на печку, да спи-отдыхай.

Инга не стала спорить. Глаза сами собой начали закрываться, едва она влезла на теплую печку и уронила голову на кусок ткани, набитый душистым сеном. Сверху навалилось что-то теплое, и девушка крепко уснула.

Глава 3.

Дед Панкрат разбудил Ингу еще до зари. Она откинула теплый овечий полушубок, заменявший этой ночью одеяло, и сладко потянулась. Нога больше не болела, а сама девушка чувствовала себя отдохнувшей и полной сил.

Старик суетился у стола, раскочегаривая старый самовар. Инге даже показалось, что самовар подмигивает ей блестящим медным боком.

– Садись, почаевничаем. Только пойди, умойся сперва, там за дверью бочка стоит.

Инга вышла за порог и поежилась. Утро выдалось прохладным и туманным. Дальше крыльца ничего не было видно. Зачерпнув ладонями ледяную воду, она наскоро умыла лицо, вытерла висящим тут же полотенцем и вернулась в дом.

На столе перед ней уже стояла чашка с чаем и тарелка с горкой пышных оладий. Рядом в небольших плошках два вида варенья – малиновое и клубничное.

Дед Панкрат перелил чай в блюдце и подул на горячий напиток. Затем отхлебнул и зажмурился. Инга последовала его примеру. Чай оказался удивительно вкусным – со смородиной, мятой и чабрецом.

Когда завтрак подошел к концу, дед Панкрат ушел в небольшую комнатушку за печкой, служившей ему спальней, и вернулся оттуда, держа в руках тяжелую на вид резную шкатулку.

Поставив ее на стол, старик откинул крышку и вытащил круглый каменный шар, размером с кулак. Он был необычного сиреневого цвета с серебристыми прожилками, которые переливались на свету.

– Этот камень не простой. Матерью-Живой даденый людям. Камень мудрости, что укажет, какой дар в тебе проснулся. Держи его крепче, да гляди внимательней.

Дед Панкрат осторожно вложил в сложенные лодочкой ладони девушки отполированный до зеркальной гладкости шар и замер напротив.

Инга вгляделась в сиреневую поверхность камня, наблюдая за переливами прожилок. Они меняли свой цвет от серебристого к голубому, от голубого до светло-желтого, потом опять к серебристому. Затем прожилки камня окрасились в темно-синий, а затем и вовсе почернели. Они будто разрезали поверхность камня острыми черными молниями.

Инге отчего-то стало страшно, и она чуть не выронила драгоценный шар. Дед Панкрат успел подхватить его, и, перекатывая из ладони в ладонь, будто вынутую из костра печеную картофелину, осторожно вложил обратно в шкатулку и закрыл крышку.

– Дела… – произнес он, вытирая рукавом рубахи выступивший на лбу пот. – Давненько такого не было…

– Дед Панкрат… – осторожно начала Инга. – А что это было? Почему он такой страшный стал?

– Это, девка, Дар твой так себя проявил, понимаешь? Черный Дар он таков, что ни тебе, ни другим добра не принесет.

– Что это за Дар такой? – Инга уже чуть не плакала от страха и разочарования.

– Да ты не реви раньше времени. Дар у тебя хоть и страшный, но жить с ним можно. Ежели языком не молоть и об том никому не рассказывать.

– Да объясните вы толком, что мне делать-то? – воскликнула Инга, но осеклась под серьезным взглядом Хранителя Леса.

– Отчего же не объяснить, – протянул дед Панкрат. – Слушай же: Дар твой – видеть смерть людскую. И, если захочешь, смерть ту отвести. Но, не просто так, а ценой своей жизни, ибо Смерть не любит, когда ее жертву уводят из-под носа! Однако же помни, что чем страшнее ждет человека погибель, тем больше ты жизни своей отдашь, да в придачу всю боль, тому человеку предназначенную, на себе прочувствуешь. С умом спасаемых выбирай, ибо жизнь твоя не бесконечна!

Замолчав, старик отвел взгляд и насупился. Инга же сидела как громом пораженная и молча переваривала услышанное. Ну и достался же ей подарочек! Нет, чтоб лечить там, или красиво бросать файерболы…

– Да уж, повезло так повезло! – проговорила она наконец. – А можно как-то от этого Дара отказаться?

– Да ты что! С ума сошла? Слезы Живы обратно не выплюнешь! Коли решила матушка тебя таким Даром наградить – так радоваться надобно! Этот Дар – редкость большая, кому попало не дается. Значит душа у тебя чистая, грехами не запятнанная. Коли ты грамотно Даром своим распорядишься, да на пустых людей не потратишь – тогда и тебе благо выйдет! Главное – не корысти ради спасать, а по совести.

– Совсем ты меня запутал, дедушка. То ли благо, то ли проклятие – ничего не понятно.

– Ты не кручинься раньше времени, – попытался успокоить Ингу дед Панкрат. – Пока в силу полную войдешь, с которой новые грани Дара открываются, пока научишься свой Дар с толком использовать – много воды утечет. Авось и не успеешь жизнь-то до капельки истратить, – добавил он едва слышно.

– Так, хватит! Не нужно меня хоронить раньше времени! Может, я этим вашим Даром вообще пользоваться не буду! Ну, есть, и Бог с ним! – вскочила на ноги Инга, в порыве эмоций всплескивая руками.

– А вот и правильно! – дед Панкрат тоже поднялся, опираясь на свою палку. – Мабуть так и лучше! Да вот еще что – сходи-ка ты в баню, там банник перед тобой повиниться желает за вчерашнее.

– Ой, а он мне точно ничего не сделает? – испугалась девушка.

– Точно, не пужайся. Он смирный, озорной токмо.

Инга вошла в уже знакомую баню, по утренней поре еще не топленную, а оттого сырую и холодную.

– Прощенья просим, – проскрипел голос из-за печки. – Не серчай уж, девица!

– А ты покажись, может, и прощу тебя! – смело заявила Инга и тут же сама испугалась своей смелости. А вдруг он опять какую пакость сделает?

Из-за печи показалось человекоподобное существо небольшого росточка, полностью заросшее курчавой черной шерсткой.

– Я ведь не просто так тебя ударил вчерась, – смущенно заявил банник. – Я тебе жениха тем самым привадил.

– Какого еще жениха? – нахмурилась Инга. – У меня уже есть!

– То разве жених? – удивился банник. – Так себе мужичонка, гулящий. Я тебе лучше нашел. Он пока тебя не увидит, про любовь-то и не прознает. Как, хорошо я придумал?

– Не надо мне ничего, – простонала Инга, закрывая руками глаза. – Сначала Дар непонятный, смертью пахнущий, теперь еще мужик какой-то, заочно в меня влюбленный. За что?