Чай из белой розы. История моего выздоровления

В моем городе многие отзываются о местных врачах с большим пренебрежением. «Да они не одного уже в могилу загнали!» Обычно эту фразу люди произносят с таким выражением лица, словно съели что-то просроченное и их вот-вот стошнит.

Но я знаю, что есть и другие доктора. Внимательные, толковые, грамотные. Мастера своего дела.

Я верю в настоящих врачей. Вообще, верю в хороших людей – добрых, отзывчивых, порядочных, с чувством собственного достоинства и уважения.

Мы видим тот свет, который сами и отражаем.

* * *

В день рождения моего сына, четвертого июня, как всегда была замечательная погода. Летний теплый ветерок трепал мои волосы, солнце ласково пригревало и щедро дарило тепло. В воздухе витало счастье с ароматом одуванчиков и свежескошенной травы.

До обеда мы с Сёмиком сходили на батуты. С любовью и замиранием сердца я наблюдала за сыном, пока он прыгал и крутил сальто. Видела неподдельное счастье в его глазах, а еще – настойчивость, смелость, веру в свой успех каждый раз, когда он совершал перевороты в воздухе. Я ловила себя на том, что до нестерпимой боли хочу жить и следить за тем, как он растет и становится взрослым мужчиной. Как у него появляются дети – мои внуки. Как достойно и уверенно он идет по своему жизненному пути. И я снова обращалась к Господу, моля об исцелении.

Я думала о том, что каждый день хочу видеть, как счастливы мои Алёнка и Сёмик. С каким наслаждением они совершают прыжки и кувырки в своем становлении, какое удовольствие получают от жизни. И просила Бога, чтобы он хранил моих деток. Пусть они достигнут всего, о чем мечтают!

Вечер прошел весело и празднично – под птичьи трели и ржано-пшеничные ароматы, доносящиеся с хлебозавода. Повсюду слышался озорной детский смех. Мы поздравляли Сёмочку, вручали ему подарки и угощали сладостями всех ребят со двора.

В этот же день я ездила в больницу на компьютерную томографию легких и головного мозга с контрастным усилением. Контрастное вещество вводится внутривенно, оно имеет свойство накапливаться в патологических участках исследуемого органа, и те становятся видны на снимках. При обычном КТ такие очаги, как правило, невозможно обнаружить.

Мне пообещали, что снимки будут скоро описаны, и уже через несколько часов я вернулась за ними. Шла по коридору до нужного кабинета и улыбалась идущей навстречу медсестре:

– И снова здравствуйте! Я за ответом. Мне сообщили, что доктор описал снимки.

Медсестра молча удалилась в кабинет. Молча вынесла файл с диском и заключением врача. Молча отдала его мне.

– Радоваться или печалиться?

В ответ – тишина. Ну, не плюнула, и на том хорошо.

На самом деле медсестра не могла ничего ответить, даже если бы знала, потому что только доктора имеют право комментировать заключения. Других сотрудников за такое превышение увольняют с работы. Но на ее лице было все написано.

Я поблагодарила медсестру и попросила передать благодарность доктору. Попрощавшись, направилась к выходу. И вот тогда мне показалось, что в руках я держу не файл с диском и двумя бумажками, а маленькую гранату.

Только после того, как села в такси, я осмелилась достать заключение врача и первым делом прочитала диагноз: «cancer[5 - «cancer» в переводе с латыни означает рак (прим. автора).] верхней доли правого легкого, множественные метастазы в обоих легких. Новообразование хориоидеи в заднем отделе левого глазного яблока (метастазы)».

Вот и приплыли – чека сорвана, граната брошена. Меня затрясло от волнения. «Может, ошибка?» – я замотала головой, как будто это могло помочь мне избавиться от распространенности процесса. Чтобы об легчить состояние, вспомнила каракатицу Васю – она где-то там, гуляет…

Я предполагала, что диагноз подтвердят, но не была готова ко множественным мелким очагам в легких. Тогда я впервые задумалась о том, какая же у рака стадия.

Первая реакция – шок, оцепенение, холодный пот. Я что-то промычала в голос на весь салон автомобиля и тем самым привлекла внимание водителя. От испуга он даже прибавил газа. Хотелось громко материться, что происходит со мной только в крайнем случае.

Я ни о чем не думала, не могла думать в тот момент – мозг отключился. Стало вдруг душно и тесно, как будто я оказалась зажатой с обеих сторон тяжелыми плитами. «Ладно, справлюсь, найду силы. Сегодня день рождения сына, это хороший знак. Значит, жить буду. Точно буду!» Собралась с духом. Хотя совершенно не помню, как доехала до дома.

Потрясающий выдался день! Во многих смыслах. Запомнился он только радостными событиями. Наступали выходные. Я решила провести их как здоровая, наслаждаясь всем, что меня окружает. Я проживала это время уже более осознанно, уделяя внимание каждой мелочи.

Во вторник, восьмого июня, я приехала к восьми утра в отделение хирургии на бронхоскопию[6 - Бронхоскопия легких – это процедура, которая проводится с помощью специального инструмента – бронхоскопа. Прибор представляет собой тоненькую трубку с лампой, смотровой трубкой, фото- и видеокамерой. Является одним из точнейших методов диагностики – вся слизистая дыхательных путей находится прямо перед глазами врача. В случае обнаружения патологии специалист может сразу взять образец на биопсию.]. Меня предупредили заранее, что следует прийти натощак. При себе иметь пеленку и сменную обувь. Однако пришлось подождать еще два часа – врача, который проводил исследование, вызвали на экстренную операцию. За это время я успела поразмышлять, поспать, помечтать, несколько раз испугаться и успокоиться.

– Громович есть? – раскатистый бас разнесся по коридору.

От неожиданности я, как ошпаренная, подскочила на диване и ответила:

– Она идет!

Меня пригласили зайти. Указали на стул, где можно было оставить свои вещи. Попросили взять пеленку и пройти в соседнее помещение. Из двух огромных окон лился прозрачный розовый свет, озаряя пространство яркими лучами.

– Здравствуйте, – приветствовала я всех докторов и медсестер.

Мне показалось, их слишком много для одного кабинета. Кто-то сидел, кто-то стоял чуть в стороне. Несколько человек ходили взад-вперед и отпускали какие-то реплики.

– В вашем случае ничего не напутали? – спросила меня женщина-врач.

– Хотелось бы верить, – ответила я.

– Точно легкое? Какие жалобы? – уточняла она.

Интересно, какой из органов в ее представлении с большей вероятностью мог быть поражен? Или сама ситуация и мой возраст вызывали сомнения в правильности постановки диагноза?

– Да, говорят так, – отвечала я. – Жалоб, связанных с легкими, нет, только левый глаз перестал видеть.

Мне предложили сесть на стул. Задали несколько стандартных вопросов по поводу аллергии и операций. Поинтересовались, принимала ли я пищу утром. Попросили открыть рот и пшикнули в горло анестетиком. Сказали подождать некоторое время и показали, как держать пеленку под подбородком.

На этом описания предстоящей процедуры были исчерпаны. А мне не хватило подробностей: как проходит исследование, какие ощущения испытаю, больно ли, долго ли длится бронхоскопия. Но я задала лишь один вопрос – тот, что волновал меня больше всего: планируют ли брать материал на биопсию. Доктор ответила, что если в зоне досягаемости обнаружится опухоль, то кусочек отщипнут. Я кивнула в знак понимания.

В руках женщина-врач держала устройство, называемое бронхоскопом. Я успела заметить толщину вводимого зонда – его маленький диаметр порадовал. Справа встала медсестра и придерживала меня так, будто я сейчас сбегу с этого стула прямо в окно. Ее цепкая рука впилась клешней в мою макушку, наклоняя голову книзу.

Доктор тем временем вводила мне через нос трубку бронхоскопа. Она попросила глотать и дышать строго через рот. Хвалила меня, называя «умничкой», просила немного потерпеть. Комментировала вслух весь путь прохождения зонда по дыхательным путям.

Дойдя до бронхов, заключила: «Да, есть, готовим материал, потерпи, милая, девочка, какая же ты маленькая, молодая, боже, как такое вообще возможно, дети наверняка есть, господи, да как же так, потерпи, моя хорошая, в таком возрасте, тридцать восемь лет, да еще и женщина, это что шутка какая-то?!» Слова изливались нескончаемым потоком. Она, не переставая, говорила и говорила.

Я почувствовала, как по щекам покатились слезы. Дыхание было как у загнанного быка с корриды – свистящее, тяжелое, хриплое.

Доктор потихоньку достала трубку, и я зашлась кашлем. Меня о чем-то спрашивали другие доктора, а я лишь мотала головой. Пыталась произнести какие-то слова, но голосовые связки онемели. За меня одной фразой ответила женщина-врач: «Подождите, девочка пока еще в шоке от услышанного». После этого она стала звонить по стационарному телефону. Как я поняла, звонок был в патанатомию. Женщина-врач просила срочно забрать мои биоматериалы на исследования и как можно скорее сделать все необходимое.

Через несколько минут я заговорила так, что сама удивилась и засмеялась. Это были не слова, а бульканье с кваканьем-кряканьем. С кашлем между слогами. Женщина-врач спросила, собираюсь ли я в Москву, когда и куда поеду.

Кое-как мне удалось ответить:

– Я пока не знаю, куда именно, но буду признательна за любую информацию о клиниках Москвы, – после каждого слова-кваканья я сильно кашляла. – Поеду туда, как только все будет готово. Онколог в поликлинике тоже сказал, что в диспансере покрупнее нужно просить направление в столицу.

– Так, два часа не есть и не пить ничего горячего. Ладненько? – обратилась ко мне женщина-врач. – Сейчас идете домой, открываете компьютер и начинаете искать институты онкологии Москвы, которые работают по полису, и связываетесь с ними. Я желаю вам успехов и выздоровления. В конце недели позвоните насчет результатов. Они готовятся долго, но я попросила как можно быстрее принести нам ответ.

– Благодарю вас за искреннее участие и желание помочь, – мне уже начали нравиться эти крякающие звуки, исходящие из меня.

Пока я собирала свои вещи, доктор вынесла описание самого исследования. Она еще раз пожелала мне всего хорошего. На том и распрощались.

Никогда добровольно не пойду на бронхоскопию! Непередаваемые ощущения жжения и распирания в груди, как будто в легкие попала капля воды с маленькой хлебной крошкой и вызвала сильное раздражение. Не могу сказать, что это больно, нет. Но из-за того, что я не знала всех подробностей процедуры, мне было ужасно некомфортно.

Если бы меня заранее подготовили… Я почему-то думала, что трубку введут через рот, как при гастроскопии, а не через нос. И как только зонд подойдет к дыхательному горлу, нужно сделать несколько глотков, чтобы он попал в трахею, а не в пищевод. В процессе процедуры важно опустить голову, почти доставая подбородком до груди, и глубоко дышать ртом. Если бы мне все это сказали, было бы намного легче. Кашель и кваканье в течение первого часа после осмотра – тоже нормальное явление. Анестезия проходит через тридцать минут, после чего может появиться неприятная боль в горле, проходящая сама по себе.