В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке

После выхода приказа некоторые журналисты взяли в руки словарь Букчиной и, по всей вероятности, стали открывать его на страницах с теми словами, которые обычно привлекают много внимания. Открыли книгу на слове «договор» – и увидели в нем двойное ударение, на первом и на последнем слоге. Перелистнули на «кофе» – а там все еще ужаснее: рядом с ним стоит запись «м. и с.».

Словарь Букчиной не был первым современным словарем, в котором была предпринята попытка убрать помету «разговорное» у «кофе» среднего рода. Еще раньше это произошло в 2003 году в «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д. В. Дмитриева, и в нем даже встречается такой пример употребления: «Вам одно кофе?» Но мало кто это заметил – и немудрено, ведь словарь не попал ни в какой приказ.

В том же «приказном» списке 2009 года числился еще и «Словарь ударений» И. Л. Резниченко – и в нем рядом с «до?говором» помета «разг.» уже стояла. А это значит, что такое ударение допустимо только в непринужденной разговорной речи, но никак не в выступлениях, которые должны соответствовать строгой литературной норме. В их число входят, к примеру, ответы у доски, так что двоечникам, вопреки заявлениям пуристов, радоваться все же не пришлось. И по поводу «кофе» тоже: в том же словаре Резниченко рядом с ним стоит только помета «м.» и запись после восклицательного знака: «вар. сред. рода неуместен в строгой лит. речи».

Да и в «Орфографическом словаре» Букчиной статьи «кофе» и «договор» были очень быстро отредактированы, а ударение «до?говор», по заверениям составителей, и вовсе оказалось опечаткой. Уже в издании 2011 года статьи выглядят так:

кофе, нескл., м. и с. (разг.)

договор (2 м); мн. договоры и договора (разг.), Р. договоров

«Но в разговорной-то речи говорить “до?говор” и “вкусное кофе” разрешили – а это уже поблажки, и дали их именно сейчас! А вот в наше (читай – советское) время могли подписать только “догово?р” и пили лишь “настоящИЙ кофе”, и никаких послаблений норм не допускалось!» – говорят пуристы.

Что ж, посмотрим, что о «договоре» и «кофе» говорит авторитетный в советские годы толковый словарь Д. Н. Ушакова.

Откроем первое издание 1935–1940 годов – и найдем «кофе» среднего рода с пометой «разговорное». У «до?говора» стоит помета «просторечное», но то, что слово в такой форме есть в словаре, уже само по себе показательно.

Другой известный словарь советского времени – толковый словарь С. И. Ожегова – более консервативен по отношению к «кофе» и не фиксирует у него средний род, зато более демократично обходится с «договором». В первых изданиях присутствовал только вариант «догово?р», зато в издании 1960 года появился и «до?говор» без каких-либо помет, т. е. как равноправный вариант. Правда, в следующих изданиях у него появилась помета «разг.» – но напомню, что разговорные слова и выражения входят в литературную норму.

С. И. Ожегов вместе с другими лингвистами, С. Г. Бархударовым и А. Б. Шапиро, был редактором еще и орфографического словаря русского языка. И в изданиях 60-х годов в этом словаре тоже появляется «до?говор» без помет. Видимо, шестидесятые годы были временем равноправия «до?говора» и «догово?ра».

Получается, ничего нового и радикального с русским языком в 2009 году не произошло. Реформы не было, безграмотность никто не узаконил.

Но почему журналисты стали искать в словарях именно «кофе» и «договор»? И почему именно этим словам всегда достается столько внимания?

Слова раздора

Дело в том, что «кофе» и «договор» – не просто слова. Наряду с формами глагола «звонить» («звони?т, а не зво?нит!») они стали словами-маркерами, или так называемыми социолингвистическими индикаторами – языковыми единицами, указывающими на социальный статус и образованность говорящего. Проще говоря: «Скажи мне, какого рода “кофе”, и я скажу, кто ты!»

Употребить слово-индикатор не так, как положено с точки зрения строгой литературной нормы, – значит, по мнению многих, расписаться в собственном невежестве, хотя «ошибки» в других словах почти всегда остаются незамеченными. Можно сказать «куркума?» (хотя в словарях она «курку?ма») или «до скольки?» (хотя единственная норма пока – «до ско?льких») – и почти никто ничего не заметит. Но стоит в «образованном» обществе произнести «зво?нит», как на вас сразу же косо посмотрят (и это в лучшем случае).

Некоторые употребления становятся показателями высокого социального статуса и культурного уровня не потому, что они с точки зрения языка «лучше» или логичнее. Наоборот, часто они языковой логике противоречат – и именно знание «исключений» считывается окружающими как показатель грамотности.

Не будь эти слова индикаторами, нормы их использования давно бы изменились. Иными словами, если бы образованные люди не договорились, что нельзя говорить «вкусное кофе», «зво?нит» и «до?говор», эти употребления давно бы стали приоритетными, ведь они соответствуют тенденциям развития языка.

Давайте подробно и беспристрастно рассмотрим историю слов, которые принято считать мерилом грамотности. Гарантирую: это поможет снизить градус осуждения тех, кто использует их не так, как того требуют пуристы.

В начале было кофе[109 - Здесь «в начале» написано раздельно, так как это аллюзия на первую фразу Евангелия от Иоанна, где представлено именно раздельное написание.]

Есть такое популярное рассуждение: сначала слово «кофе» использовали правильно и грамотно – в мужском роде, и только в XX веке «необразованные неучи» все чаще стали «подгонять» его под другие несклоняемые существительные и употреблять в среднем роде. А лингвисты-вредители пошли у них на поводу и узаконили «неграмотный» средний род.

Второе очень распространенное мнение: слово сначала вошло в русский язык в форме «кофий» или «кофей», а впоследствии видоизменилось и превратилось в «кофе», но мужской род унаследовало, именно поэтому правильно говорить только «вкусный кофе».

Наконец, третья популярная гипотеза состоит в том, что слово «кофе» должно быть мужского рода, так как это «напиток» и род слова «напиток» должен переноситься и на «кофе».

Какая же из этих трех точек зрения верна?

Никакая. Давайте разбираться.

Первое употребление названия кофейного напитка в русском языке – это, по-видимому, именно слово «кофе», причем сразу среднего рода. Это слово использовано в рецепте 1665 года, который прописал лекарь Самюэль Коллинз монаршему пациенту – царю Алексею Михайловичу: «Вареное кофе, персиянами и турками знаемое и обычно после обеда принимаемое, изрядное есть лекарство против надмений, насморков и главоболений»[110 - Богданов К. А. О крокодилах в России. Очерки из истории заимствований и экзотизмов. – М.: НЛО, 2006. – С. 55.]. Сам документ не сохранился, его нет в Национальном корпусе русского языка[111 - Далее в этой главе тексты цитируются по Национальному корпусу русского языка, если не указано иное. URL: https://ruscorpora.ru/new/ (дата обращения – 26.10.2020).], однако его много раз упоминали в научной и научно-популярной литературе как исторического, так и лингвистического толка[112 - Первая публикация документа – здесь:Герман Ф. Л. Как лечились московские цари: (Мед. – ист. очерк). – Киев; Харьков: Ф. А. Иогансон, 1895. – С. 137.].

О том, как употреблялось слово «кофе» и другие его варианты («кофий» [ «кофей»], «коф», «кофь», «кофа»), можно узнать очень просто – открыв Национальный корпус русского языка.

Из Корпуса мы узнаем, что форма «кофе», видимо, распространилась раньше, чем «кофий»/«кофей»: первое упоминание о «кофе» в Корпусе относится к 1716–1718 годам, а о «кофии» – к 1734 году.

И употреблялось слово «кофе» гораздо чаще. В текстах корпуса XVIII–XIX веков «кофе» встречается 2121 раз, а «кофий» и «кофей» в совокупности – всего 805[113 - Данные НКРЯ на 26.10.2020.]. Что ж, рассмотрим отдельно тексты XVIII века, когда эти слова только начали распространяться в русском языке: «кофе» встречается 104 раза, а «кофий»/«кофей» – только 60[114 - Данные НКРЯ на 26.10.2020.]. Из этих данных становится ясно, что версия о приобретении словом «кофе» мужского рода под влиянием «кофий» или «кофей» сомнительна.

Не было и «золотого времени», когда трава была зеленее, мороженое вкуснее, а «кофе» – только мужского рода. Колебание рода у слова «кофе» наблюдалось с самого начала его употребления в русском языке. Причем, судя по примерам из корпуса текстов XVIII века, сначала у «кофе» преобладал именно средний род.

Вот статья «Описание церемонии» из журнала «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие»[115 - Первый в России ежемесячный научно-популярный и литературный журнал, издававшийся Петербургской Академией Наук в 1755–1764 годах.] (январь ? июнь 1755 года):

«Наконец поднесено посланнику кофе, а после и трем чиновным его туркам».

Это первый пример из Корпуса, где понятен род «кофе», и он средний.

Следующий подобный пример находим у Сумарокова:

«Да и кофе намнясь то же почти показывало; по картам на ту же стать выходило».

    (А. П. Сумароков, «Вздорщица», 1770 г.)

«Намнясь» значит «намедни», и речь идет о гадании по кофе.

Но в 80-е годы XVIII века на арену выходит мужской род «кофе» и постепенно начинает вытеснять средний.

Читаем анонимный трактат «О воспитании и наставлении детей» (1783 г.):

«Если варится для детей особенно слабое кофе, то вред от оного состоит только в том, что он слабит без нужды желудок, как то делает всякий теплый и водяной напиток».

Видим в одном предложении и средний род, и мужской.

А. Н. Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву» (1779–1790 гг.) использует уже мужской род:

«Рука моя задрожала, и кофе пролился».

Но другой писатель того же времени – Н. М. Карамзин – предпочитает средний:

«Зато мы с италиянцем пьем в день чашек по десяти кофе, которое везде находили».

    («Письма русского путешественника», 1793 г.)

В XIX веке мужской род слова «кофе» преобладал, но встречались и исключения: например, у Д. Н. Мамина-Сибиряка:

«появилось кофе в серебряном кофейнике».

    («Приваловские миллионы», 1883 г.)

К рубежу XIX–XX веков колебание по роду снова становится заметным. Не брезговали средним родом и классики XX века, которых никак не упрекнешь в неграмотности или незнании родного языка: