Колокольные дворяне

Вот город наш основан в 1587 году, с конца семнадцатого века – столица Сибири. А что первым выстроили, как только струги казацкие стали разбирать и для хозяйственных нужд применять, обживаться? Первым делом – острог. Из этих самых лодейных досок, вон видите – здание, похоже на домики из спичек, такие раньше дети клеили, – это ресторан «Ладейный». В самом центре города. Дорогой, богатый ресторан имени первого острога. Неподалеку – Тюремный замок. Мы его так красиво называем, а это на самом деле – бывшая тюрьма. Прямо напротив Дворца Наместника, как вы заметили, и каменного Кремля, первого и единственного в Сибири.

Здесь начало сибирской ссылки, в этом замке и Достоевский 10 дней провел, а памятник ему отгрохали такой, будто он здесь и родился. Я не против памятника, но у нас ведь не литературе монументы ставят, а тем, кто имеет отношение к городу.

Сидел он здесь недолго.

На Завальном кладбище Кюхельбекер похоронен, я роман Юрия Тынянова «Кюхля» очень люблю. Но памятник Вильгельму не установлен. Может, в городе о нем не так хорошо осведомлены. Я опять отвлекся…

Пойдемте через площадь, у нас же тут все рядом. В Тюремном замке теперь гостиница, дешевая достаточно. За 600 рублей вы проведете ночь в камере, «почувствуете себя заключенным в историческом контексте». Это не юмор, это правда. Я там тоже как-то ночевал, но бесплатно. Задерживались с подготовкой выставок, 2–3 часа иногда оставалось, но спать где-то надо. Вот и…

– И как? – Я оживилась.

– Карцер как карцер, каменный мешок с откидной узенькой доской для сна. Можете при желании попробовать.

– Да нет, у меня нет желания и в комфортабельной камере ночь проводить, не то что в каменном мешке. С одной стороны, у меня воображение слишком развито, с другой – и хорошо, что развито, могу себе представить все, что там ощущают. В красках.

– Какие там краски. Серые и черные, мне кошмар однажды приснился, но я тогда слишком рано туда вошел, за восемь часов сна еще и не такое приснится. На два-три часа легко – в любом месте спокойно, будто проваливаешься в сон. Но я что хотел сказать: здесь город особый. История у нас такая. Не только Царь и Семья и не случайно Царь и Семья. Сейчас изменилось многое, но целых три с половиной века это был город-ссылка. Город – начало испытаний. Ссыльные здесь и оставались… или возвращались обратно и продолжалась прежняя жизнь. Но разве прежняя? – посмотрел он на меня особенным взглядом, в нем отчаяние и торжество. – Здесь божественная кузница, несуразное вперемежку с роковым, но и рок какой-то несуразный, непредсказуемый. Особая зона. Не скажу, что аномальная, но здесь история России иначе видится. Меншиков отвластвовался, душу отвел – и выброшен в 1728 году, не без активного участия князя Долгорукова, в нашу губернию. В Березово с семьей. В нищету и бедствия, за год сгорел.

И дочь его скончалась, красавица Мария, без вины виноватая, пострадавшая из-за алчного отца. И что? Через два года уже Долгорукие едут в Березово, а дети Меншикова возвращаются домой, имения отца пожалованы высочайшим указом, владейте и продолжайте фамильную историю. B пути, как гласит легенда, сани пересеклись, Меншиковы с Долгорукими встретились. Тот, кто интриговал, сам едет к нам в гости, а потомки загубленного милостиво прощены. Логика есть? Нету. Мне вот интересно – они раскланивались друг с другом при встрече «туда и оттуда»?

И поговорка наша любимая – «дальше Сибири не сошлют». Да…

На Тюремный замок мы снаружи посмотрели, Владимир уже увлекал меня обратно к Кремлю. Триста шагов – от тюрьмы до Кремля. Рукой подать, как говорится. Гостиницы в самом Кремле, гостиницы в Тюремном замке. Приют для богомольцев, Торговый ряд, Софийский собор, во время служб голос проповедника разносится по всей округе, а службы ежедневные, дважды в день, в десять часов утра и в пять пополудни. Прихожане поклоны бьют.

Смешать, но не взбалтывать.

– А кто заложил наш каменный Кремль, знаете? Матвей Гагарин, его сюда губернаторствовать сослали. Сибирь по-разному на людей влияет. Медвежий угол бескрайний, ощущение недосягаемости для начальства, чувство полной свободы. Иллюзия поддерживалась, но черту дозволенного не переступать. Растраты и хищения прощали, но захотел губернатор Матвей царем всея Сибири стать – и Петр не простил.

Теперь неизвестно, действительно ли он собрался Сибирское государство основать, правда это или наговор, интриги клеветников? Кто знает?..

Вот послушайте, это история о постройке. Казалось бы, величественный Кремль заложён, имя человека, который это сделал, овеяно почетом. Не тут-то было! В Сибири всякий человек «из центра» – сосланный или наказанный. Или царь.

Гагарин решил стать царем, отделить Россию от Сибири, и поддержка у него была, смешная поддержка, Петр разбил бы ее в момент, но была.

Губернатор сибирский князь Матвей Гагарин. В Тобольск приехал в 1711 году, а в 1714-м Петру Первому донесли, что губернатор крадет. Ревизия обнаружила то ли 300 тысяч, то ли три миллиона рублей недоимок. Но разгневало Петра вовсе не это. Заподозрили в сепаратизме – и голова с плеч! Гагарин якобы захотел сделать Тобольск столицей Царства Сибирского. Не бывать этому!

Строителя Тобольского кремля в 1721 году повесили в Петербурге под окнами Юстиц-коллегии, где ветер его потом семь месяцев раскачивал. Вороны глаза клевали, труп на глазах у родственников и всего честного люда разлагался самым непривлекательным образом.

После – целых три года тело сибирского губернатора не предавали земле. Чтоб впредь никому неповадно было, Сибирь – дело серьезное: кто дурное замыслит, тому несдобровать. У нас нет возможности восстановить ход мыслей губернатора, но представить себе реальный масштаб недоимок вполне осуществимо – это 3,7 % бюджета тогдашней России. Эти 3,7 % сегодня – 13 млрд долларов. Понятно, что ни у кого тогда не было и доли сомнения, – писал князь Василий Долгоруков, руководивший Следственной комиссией, – «что Гагарин совершил множество злоупотреблений». Во всяком случае, дознаватели без труда высчитали, что князь Матвей из собранных налогов и податей себе оставлял не меньше, чем сдавал казне.

«Проведал я в подлиннике, – доносил царю обер-фискал Алексей Нестеров, – что князь Гагарин свои и других частных людей товары пропускает в Китай под видом государевых с особенными, от него назначенными купчинами, отчего как сам, так и эти его приятели получают себе превеликое богатство, а других никого к китайскому торгу не допускают».

На пытках Матвей Гагарин вел себя мужественно, ничего не сказал. Донес на него, кстати говоря, его собственный сын.

А деньги? Деньги вовремя переместились в Англию. Сокровища Гагарина до сих пор пытаются из-за границы вернуть. Уплыли.

– Столько драгоценностей ненайденных, российских в том числе… а координаты исчезновений сибирские… – Тут я запнулась, об этом отдельный разговор, всему свое время. – Вас послушать – Сибирь все-таки как аномальная зона. Влияет.

– Да нет, у нас мир и покой. Перевалочный пункт. К нам сюда и колокол сослали в свое время из Углича, в 1591 году… он триста лет вон там на специальном помосте стоял. Ему вырвали язык, колоколу набатному, чтобы не звонил когда не надобно, плетьми высекли… и тягом по земле сюда приволокли. Много народу погибло при перемещении виновника смерти царского наследника царевича Димитрия. Сейчас опустел помост, в 1892 году, в связи с трехсотлетием ссылки, колокол амнистировали. Так что гоголевская повесть «Нос» здесь читается с энтузиазмом. Реалистическая литература, можно сказать, никаких преувеличений.

– А зачем язык колоколу вырвали? Плетьми секли? – Я об этом случае и раньше знала, но, честно говоря, всерьез не относилась, легенда и предание. А тут вот оно как, все настоящее.

– Светлана, пытки на Руси – неотъемлемая деталь. Раз провинился – нужно пытать. Иначе правду не скажет. Никто. Колокол провинился? Колокол нужно пытать. Может, он и говорил что-то, пока его волоком тянули, мы не знаем. Вы обратили внимание, что писались доносы – и на Гагарина, и на Меншикова, и на Долгоруких потом… вон гагаринский сын на отца родного донес… И не удивляло никого. Доносы – так принято было. Испокон веку. Сказал что-то в присутствии двух людей – значит, не сомневайся: оба пойдут и донесут. Если не донести – другой донесет, а тебя будут пытать за недонесение. А так – пытали и того, кто донес, но несильно. И посерьезней пытали того, кто виновен.

– Зачем же того, кто донес?

– А вдруг неправду сказал? Пытали, пока показания и свидетельства не совпадут у всех участников мероприятия. Русская традиция, государственный подход: без пыток правды не узнать. Пытали всех, причастных к делу. Виновных казнили с выдумкой. Гагарина не хоронили три года, Долгорукого четвертовали, а он Бога благодарил в молитве, пока в сознании был.

– Но это же восемнадцатый век…

– А вы думаете, многое изменилось? В двадцатом наркомы принимали пулю, без суда и следствия посланную, со словами: «За великого вождя, за Сталина!» Может, так умирать проще.

– Мы с вами ничего не можем знать о том, как и кому проще умирать. В данном случае они принимали насильственную смерть. Не допев и недолюбив.

– И те, кто так часто об этом говорит, – тоже ничего не знают. История колокола более или менее ясна. Остальные события – чаще всего плод интерпретаций. Не фантазий, а вот именно интерпретаций.

Истории царей мы еще как-то восстанавливаем. На то и цари! Нам это важно. Только это и важно. На Руси царь – святое. Не было бы царей – ни одного факта неопровержимого не дошло бы. Царь – столбовая веха. Отменили царя, балбесы, – и сто лет ни в одном факте сойтись не могут. Кто победил, кто проиграл, с кем и за что боролись. Перемалывают тему сталинских репрессий. Будто бы до Сталина недостаточное количество ужасов произошло.

Перед революцией в царя Николая Второго и императрицу Александру Федоровну злопыхатели вцепились мертвой хваткой. Оболгали, оговорили. Хоть кто-то задумался, что будет, если с ними расправиться? Это же не Европа, это Россия. Языческая, мистическая, православная, не поддающаяся объяснениям по причине вширь раскинутых территорий – и разных народов, ничем, кроме царя, не связанных. Плюс предубеждения, с материнским молоком всосанные.

Архимандрит Гермоген Долганов – тот великий человек был. Личное для него на второй план отходило. Пока разделял взгляды Распутина – он поддерживал Распутина, уловил неправду – и перестал поддерживать. И что? В Сибирь его тут же сослали, то есть перевели в другую епархию. В места, не столь отдаленные.

Гермоген зла не затаил. Жизнь за царя отдал. Он единственный, кто действительно пытался что-то конкретное сделать, остальное все разговоры. Бантики. Утопили истинно верующего праведника и философа, и мощи его сейчас в этом самом Софийском соборе. У нас в Тобольске. Святой Гермоген канонизирован, и тут я согласен, хоть сам атеист отчасти. Как бы это объяснить… Я знаю, что Бог есть. Но готовности не чувствую для истинной веры.

– У нас много общего. Я такие вещи и вслух кому-то боюсь сказать, я тоже «знаю» и тоже не готова. Хотя и странно это, на первый взгляд.

Матушка, жена моего прадеда, происходила из семьи Сеньтяшевых – священников, ведущих свой род от владимирских князей. Лидия Ивановна Сеньтяшева. Генеалогическое древо мое как раз с того самого колокола, который к вам сослали, а потом реабилитировали, и начинается. Семинарист Алексей Васильев женился на дочке своего преподавателя. Приход свой, церковь Благовещенскую, потом в наследство от него получил. Выгодно женился, можно сказать.

Вот и продолжаемся мы от них, от священнослужителей, от колокольных дворян и дворянок, каким бы ироническим ни было это прозвище. То ли упали с колокола, то ли звонили в него, но ни в чем дурном не замешаны.

– А кстати, Иосиф Виссарионович, нами помянутый несостоявшийся колокольный дворянин из Тифлиса, был в свое время отчислен из семинарии как раз ректором Гермогеном Долгановым. В то время наш Гермоген Тобольский руководил Тифлисской семинарией. И за нерадивость и неуспеваемость… в общем, не отчисли он тогда Иосифа Джугашвили, не было бы 37-го года, возможно. Но революция все равно случилась бы. Столько усилий со всех сторон вложено для ее реализации! Дети так шалят – бочку с порохом подпалить и в стороны разбежаться, чтобы из-за угла подглядывать, как взорвется. Недетские игры, и не всем разбежаться удалось. Не всем.

– Владимир, какие совпадения невероятные!

– Их множество. Я об этом часто думаю. И вряд ли мы можем с точностью сказать, что было бы, если… а может, все-таки рок? Знамения, предсказания, пророчества…

– В отдельных случаях сила воли преодолевает предсказания. И таких отдельных случаев много.

Мы еще долго говорили, перешли на «ты» во время последнего спора, случайно перешли. Будто никто и не собирался переходить, но вот так случилось в апофеозе словесной перепалки. А может, когда я чуть не упала с кремлевской стены… Володя меня по окружному приступку отправил, опоясывающему крепость изнутри. Туристы ходят не падают, а мы еле удержались, вернее, он меня удержал…

Даль бесконечная по прямой, дорога от гостиницы к Тобольскому кремлю – там ждет Володя; возможно, и не ждет, но иду пешком к месту его работы. Меняются указатели на табличках, я двигаюсь вдоль дороги. В разные стороны разбегаются чистые старательные улицы, выметенные и вычищенные. Рощи из берез, обновленные парки, возрожденные исторические кафе (попробовала капучино в одном из них – сплошная безвкусная пена! Но официантки в народных костюмах согласились переделать, принесли кофе хуже прежнего, но я виду не подала).

Образцово-показательные магазины, девушки на плакатах улыбаются, а на груди девушек улыбается президент – они в майках с его портретом красуются, приезд руководителя страны оказал неизгладимое впечатление на местных жителей.

И не в ссылку приезжал, а с визитом. Всем ведь интересно, как люди в Сибири живут, чтоб не со слов.

В конкретном городе Тобольске люди после этого визита стали жить лучше. Некоторые роптали что одновременно с расчисткой улиц, ремонтом зданий, оптимизацией цвета стен, установкой всех возможных памятников тем, кто хоть как-то связан с историей города, и улучшением ландшафта в целом, а уж золото на куполах соборов и церквей глаза слепит, новехонькое! – он также распорядился начать строительство химического комбината, что ставит под вопрос экологические перспективы местности… просто уничтожает перспективы напрочь…

Но это в двадцати километрах от города. Говорят, там работают турецкие подданные, это настораживало. А если рванет?