Сквозь туман времени

Москва 1606 апрель.

Солнечный луч пробился в маленькое оконце и ласково щекотал личико спящей девушки. Потянувшись в постели, девушка проснулась от нежного прикосновения солнца и открыла глаза. Ее взору предстала необычная комната. Дубовая кровать, представляла собой огромную массивную глыбу, на которой как воздушное облако лежала белоснежная перина, а медвежья шкура с атласной подкладкой служила одеялом. Увидев перед собой шкуру, Алиса вскочила с кровати и недоумевающем взором начала осматриваться. Сумрак наполнял всю комнату, лишь сквозь маленькое оконце пробивался дневной свет, да горящая лампадка перед иконостасом, что располагалась в красном углу, являлись источником света. Привыкнув к сумраку, Алиса начала осматриваться.

Вдоль противоположной стены от окна находилась печь, украшенная удивительными изразцами. Возле неё расположился девичий столик с небольшим зеркальцем в деревянной резной рамке. На этом столике лежала шкатулка с открытой крышкой, внутри находились различные украшения. Алиса стояла посреди комнаты и не понимала, где находится.

– Это я сплю? Мне опять снятся странные сны? – Шептала себе под нос Алиса.

Вдруг дверь девичьей комнаты отворилась и в проеме появилась женщина в возрасте, одетая в белую рубашку из хлопчатобумажной ткани, узкая по горловине с узкими длинными рукавами, поверх рубашки был надет сарафан из холста. По центру сарафан украшала вертикальная полоса с оловянными пуговицами. Держался сарафан на узких и коротких плечевых лямках и подпоясывался под грудью. На голове у женщины был убрус. Улыбаясь, она вошла в комнату к Алисе.

– Пробудилась, моя ягодка?!

И подойдя к столику, незнакомка налила в серебряную чашу воду из кувшина, который принесла с собой.

– Умойся родниковой водичкой, она всю черноту с тебя снимет.

Алиса, молча подошла к столику с чашей и опустила в них свои ручки. Вода была холодной, именно этого и хотела девушка. Алиса умылась прохладной водицей и вытерла личико рушником, которое подала женщина.

Умывшись, Алиса надеялась, что сон закончится, и она проснётся, но этого не произошло.

Алиса все ещё находилась в комнате со странной женщиной в старинной русской одежде.

– Доброе утро, – вымолвила Алиса, – а сколько сейчас времени?

– Какое утро, милая? Солнце уже высоко на небе. Полдень уж на дворе. Батюшка беспокоится, спрашивал, не проснулась ли моя доченька.

– Батюшка? – Удивилась Алиса.

– Так а кто ещё? Батюшка ваш Никита Ильич, кормилец и поилец наш. Давай-ка красавица, одеться тебе помогу.

И тут Алиса, наклонив голову, увидела, что стоит она в белоснежной рубашке до пола с длинными рукавами. Женщина подошла к ней и начала стягивать с неё рубаху. Обнажив Алису, незнакомка помахала головой.

– Ох и худа ты, боярыня. Кожа да кости.

– Я худа? – Изумилась Алиса, всегда считавшая себя полной, – я наоборот толстая, и мне не мешало бы на диету сесть.

Женщина глянула на Алису удивленно и спросила:

– Куда сесть?

– На диету, – повторила Алиса.

– Вот скамья, милая, на нее садись, – показывая на скамью возле столика, отвечала женщина, – а зачем на диету какую- то садится? Говоришь ты сегодня как- то странно, путано. Вот надевай.

И женщина, достав из сундука, стоявшего возле кровати шелковую длинную рубаху с широкими рукавами, помогла девушке облачиться в неё. Надев, Алиса заметила, что стала похожа на белоснежное необъятное облако. Следующее, что сделала женщина, вынула из того же сундука синий сарафан из парчи. Сарафан Алиса натянула на себя поверх рубахи. Он был тяжелым из- за вышивки жемчугом. На ножки незнакомка надела овечьи чулки- ноговицы.

– Вот, садись сюда, а не на какую- то диету, – и женщина кивком указала на скамью.

Алиса смирно подошла к скамье и села.

Женщина встала позади девушки и принялась расчесывать костяным гребнем русые волосы Алисы.

– Какие ж у тебя, моя девочка, волосики пригожие. Послушные, мягкие, – расчёсывая волосы, говорила женщина.

– А как ваше имя? – спросила Алиса.

Женщина, перестав расчёсывать волосы, глянула с боку на Алису.

– Что с тобой, девка? Запамятовала, чтоль? Марфой батюшка с матушкой нарекли, точно переспала, моя голубица. Имя мое запамятовала. А может хворь какая тебя мучает? – заволновалась женщина.

Алиса молчала.

– Марфа мое имя, Василисушка. Ты точно не хвораешь? – озабоченно вглядываясь в лицо девушки, обеспокоено спросила женщина.

– Мне кажется, что я ещё сплю и вижу сон, – ответила Алиса.

– Давай я ленточку лазоревую повяжу и беги к батюшке, а то он совсем заждался, – и, взяв атласную ленту, Марфа повязала ее на голове девушки.

Алиса встала со скамьи и вышла из девичьей комнаты. Осмотрев все вокруг, она направилась вдоль по коридору. Пройдя длинный коридор, по бокам которого находились двери, Алиса вошла в большую и светлую горницу.

Несколько окон освещали горницу. В красном углу стоял по православной традиции иконостас, а под ним висела серебряная лампадка. Вдоль стены под окнами находилась огромная скамья. С другой стороны стоял стол, за которым сидел пожилой мужчина. Полный, но не толстый, с густой чёрной бородой, которая спускалась до груди мужчины. Огромные, пушистые чёрные брови прятали глаза их обладателя, поэтому нельзя было догадаться в какую сторону обращён взгляд мужчины. Шевелюра хозяина дома, а это был именно он, была гладко причёсана.

Никита Ильич был одет по домашнему. Белоснежная льняная сорочка туникообразной формы до колен была подпоясана желтым плетеным шнуром- опояской. Рукава сорочки длинные до запястий. Одевалась сорочка через голову, поэтому на груди сбоку красовался разрез. Застёжкой служила костяная пуговица. Богато украшенная вышивкой рубаха, с цветными выручками по швам и нашивками говорила о том, что обладатель этой одежды не простой крестьянин или ремесленник. Штаны на Никите Ильиче были из качественного сукна. Ну и весь этот образ заканчивался сапогами из кожи крупного рогатого скота.

Боярин Никита Ильич Захарьин мужчина пятидесяти семи лет. Суровый к другим, но мягкий и ласковый к единственной дочке. Жена Никиты Ильича Ефросинья Алексеевна умерла при родах, оставив после себя лишь маленькую девочку. Никита Ильич больше не женился, дал имя дочке Василиса и баловал ее. Всю свою любовь он отдал дочке, разрешал ей многое, что не следовало бы, закрывал глаза на ее причуды и хулиганства.

Василиса росла в любви, не зная ни в чем отказа. Дружила Василиса с мальчишками, с ними она и проказничала, а иногда участвовала в драках.

– Васенька! – Увидев в проеме двери дочь, ласково начал говорить отец. – Ну разве можно так долго спать? Солнце уже высоко, а ты все в кроватке нежишься. Ну иди ко мне, поцелуй своего батюшку.

Алиса стояла и не могла понять, что это, сон или явь? Она никогда не знала своего отца и мать. Родители погибли в автомобильной катастрофе, когда Алисе не было и года. Родственников у неё не было и поэтому она оказалась в детдоме. Так она и жила, не зная ни родительской любви, ни ласки. После того, как ей исполнилось 18 лет Алиса покинула детский дом и въехала в квартиру своих родителей. Одиночество всегда окружало ее. В детском доме она чувствовала себя изгоем, постоянно ввязывалась в драки. И вот сейчас, мужчина, сидевший напротив неё за столом ласково называет ее дочкой. Ей так сильно захотелось отцовского тепла, нежности, что она бросилась к Никите Ильичу и обняв его за шею расплакалась. Отец, не ожидавший такой реакции от дочки, похлопал ее по спине.

– Ну что ты, голубушка, а ну ка не печаль свои глазоньки. Привиделось во сне что- то плохое?

– Нет, папочка, просто я соскучилась, – ответила Алиса.

– Как ты меня назвала? – озадаченно спросил отец.

– Папочка, ой, нет, батюшка! – вспомнив, что отца на Руси звали батюшка.

– Садись рядом, покушай, мое солнышко- улыбаясь сказал отец.

– Да, конечно.

И Алиса, а теперь ее звали Василиса, села рядом со своим отцом. С одной стороны, она была в недоумении от того, что с ней происходит, а с другой, она обрела любящего отца. Именно любовь родного человека поборола в ней рационализм с которым она подходила ко всем вещам и ситуациям в ее жизни.

Она сидела и любовалась отцом, а в глазах ее стояли слезы радости. Алиса часто видела во сне и мать, и отца. Во сне мама всегда была где- то далеко, а вот отец всегда был рядом. Как раз о таком отце и мечтала Алиса, сильном и крепком, суровым на первый взгляд, но добрым и любящем внутри.

– Ну что моя крошечка ничего не кушает? – обнимая дочку за плечи спросил отец.