Рубин для мастодонта

В большом имении, куда входили и болота Блэксвомпа, жил совсем юный (чтобы не сказать маленький) мистер Беннинг, а через сколько-то миль на север в имении гораздо меньшем жил мистер Стенхоуп, его троюродный брат. Родство не самое ближнее, но поскольку остальных родственников выкосили холера, тиф, болотная лихорадка, родильная горячка и прочие прелести той эпохи, то считались братья близкими родственниками за неимением остальных. И оба неизменно гордились, что «помилуй бог, в роду у нас все здоровые, чахотки ни у кого не случалось».

Троюродные братья с разницей в возрасте около пятнадцати лет, не питали друг к другу пылкой любви. Но ладили неплохо и даже, будучи еще совсем отроками, по совету родителей уговорились породниться. Старший кузен, мистер Стенхоуп, должен был произвести на свет сына, а младший, мистер Беннинг, лет через десять-пятнадцать – дочку, коих и следовало поженить.

Прошли годы. Мистер Стенхоуп вступил в брак, согласно естеству и благоразумию, с красивой, не бедной и исключительно благонравной девице Клоуд и по прошествии положенного природой срока предъявил брату сына, о котором договаривались. А дальше лет пятнадцать с ним ничего не происходило. Мистер Беннинг по малолетству подзадержался с обещанной дочкой. Наконец он женился на приличной и тоже не бедной мисс Скалингер, и вскорости на свет явилась невеста для сына мистера Стенхоупа. Забегая вперед, скажем, что мистер Беннинг на одной дочке не остановился, потому что его имение наследовалось по мужской линии – всё отдавалось сыну, а дочери ничего не наследовали и людьми как бы не считались. А значит, нужен был сын-наследник, который получился только на седьмой раз, считая двух умерших крошек. Но это случилось много позже.

Примерное в это время к своей величайшей скорби мистер Стенхоуп овдовел, а через три месяца женился на семнадцатилетней дочери викария. Соседи не одобрили ни девицы, слишком бойкой и красивой для сорокалетнего вдовца, ни того, что она не принесла мужу ни приданого, ни знатных родственников – ничего, ради чего стоило бы жениться. Тем не менее, назло соседям и собственному сыну, который невзлюбил юную прелестную мачеху, мистер Стенхоуп был очень счастлив, и через некоторое число месяцев получил второго сына, на редкость хорошенького, копию своей матери. К сожалению, не судьба была молоденькой миссис Стенхоуп радоваться младенчику – она умерла от родильной горячки. А не прошло и трёх месяцев, как за ней последовал и неутешный супруг. Он как раз собрался посвататься к восемнадцатилетней дочери своего поверенного. Соседи говорили, что мистер Стенхоуп умер от горя по молодой жене, хотя (едучи к новой невесте) он упал с верблюда и умер от перелома позвоночника. Но разве нельзя от горя упасть с верблюда? Вполне можно, и соседям, конечно, виднее.

Итак, младенец остался круглым сиротой на попечении няньки и старшего брата. Конечно, странно было бы требовать, чтобы шестнадцатилетний юноша, энергичный, честолюбивый, после отца наследовавший вполне пристойное поместье, качал колыбель и учил брата букварю. Старший брат получил образование, потом поступил на военную службу и успешно делал карьеру в Индии, а младший практически с рождения был подкинут к единственным родственникам Беннингам, которые уже имели двухлетнюю дочь (ту самую будущую невесту старшего брата Роберта Стенхоупа). Потом у Беннингов с завидной регулярностью начали рождаться девочки, и маленькому Джеку была обеспечена компания младших кузин.

Когда пришло время, Джек был отправлен в дорогую закрытую школу для мальчиков. Деньги за обучение поступали регулярно, и Роберт Стенхоуп считался образцовым старшим братом, хотя за пятнадцать лет он едва ли видел Джека пятнадцать раз. Все каникулы Джек превесело проводил в Блэксвомпе с дядей, тётей и кузинами и по праву считал их своей настоящей семьей. А то, что он вырос немножко шалопаем и не совсем соответствовал идеалу благовоспитанного джентльмена, так чего можно ожидать от мальчика, во младенчестве лишенного родительского надзора? Поэтому общество снисходительно относилось к Джеку и прощало ему забавы и шалости юного возраста. Хотя пришпилить булавкой к церковной скамье юбку сидящей впереди миссис Бренн во время проповеди – это уже слишком. Опять же миссис Бренн сама виновата: если бы надевала в церковь, как все приличные дамы, плотную юбку из мериносовой саржи* или хотя бы тарлатана*, она бы не оборвалась. А эта новомодная ткань «ла газ кристалл»*, неподобающая для проповеди, конечно, разлетелась на лоскутки, продемонстрировав потрясённым прихожанам аккуратные розовые панталоны добродетельной миссис.

Так что не зря нянька Беннингов ворчала, что из мастера Джека ничего путного не выйдет. Это по верной примете выходило: если кто снашивает обувь у носка, то он добьется успеха в жизни, а если у пятки – то совсем наоборот. А все башмаки Джека были сношены у пятки*.

Когда Джек закончил обучение, встал вопрос, что с ним делать дальше. Мистер Беннинг, его названный отец и троюродный дядя, советовал обосноваться в поместье Роберта и составлять ему, Беннингу, компанию на охоте, а там как пойдёт. Джек понимал, что он фактически никаких средств к существованию не имеет, хозяином всего стал Роберт. Понятно, что родовое поместье ушло старшему брату, но Джек не получил ни пенни из денег, потому что отец умер внезапно и завещания не оставил. И Джек склонялся к тому, чтобы получить профессию. Лучше пойти в моряки, так интереснее. Но мистер Роберт решил дело по-своему, купил брату офицерский патент, и Джек отправился служить в Индию. Там была война, старший брат сделал карьеру, добыл (как говорили соседи) несметные богатства, и очень порядочно с его стороны было пристроить на тёплое местечко родного братика. Местечко было действительно тёплым, так как в Индии даже жарче, чем в Англии, а то, что там стреляли и умирали от холеры и прочих неприятных причин – так что с того, это судьба мужчины.

Джек добросовестно служил, стрелял, когда приказывали, хотя гораздо лучше попадал в тигров и слонов, чем в людей. Людей всё-таки было жалко. Жалованье лейтенанта тратилось как-то очень быстро, возможно, таяло в жарком климате, а долги, наоборот, росли пышно, как местные орхидеи. Пару раз его ранили, а один раз чуть не взяли в плен, но всё это было нормально, и Джеку такая весёлая служба нравилась.

Полк старшего брата размещался далеко от Джека, и они не виделись. Роберт Стенхоуп быстро дослужился до полковника. Он был храбр и хитер, ладил с махараджами, говорил на местных языках. Слухи о Роберте Стенхоупе ходили разные, порой очень странные, но ничего откровенно порочащего. И Джек, конечно, не верил, что его строгий добродетельный брат, которого ему всю жизнь ставили в пример, за неведомые услуги получил от султана пять дворцов, имел гарем в сто красавиц, ограбил махараджу Брахмапутры, вывез его казну на сотне верблюдов, поджёг царский дворец, чтобы скрыть улики, и украл рубин размером с кулак. Всё это была ерунда.

Но внезапно Роберт Стенхоуп умер. О его смерти тоже говорили разное, но тоже ничего откровенно порочащего. Кинжал евнуха по приказу махараджи, укус кобры, дуэль с сослуживцем, отравленное вино из рук ревнивой наложницы султана – это дела житейские и чести не марают.

Джек не очень горевал по почти незнакомому брату, но завещание его слегка тревожило. Как оказалось, не зря.

Заботливый старший брат оставил всё своё движимое и недвижимое имущество, как то: имение Стенхоупхилл, пять тысяч фунтов (нажитых непосильным трудом на службе королеве) в Банке Армии, Cox and Co.*, 16 and 17, Charing Cross, S.W. и десять ящиков привезённого из Индии добра (только сувениры, ничего ценного) своему единственному возлюбленному младшему брату Джеку в полное владение безо всяких условий, за исключением нижеследующего: вместе с имением, деньгами и сувенирами означенному Джеку Стенхоупу завещается и невеста покойного, мисс София Беннинг, дочь Джошуа Беннинга, эсквайра, владельца поместья Блэксвомп в Ламаншире*. Брак должен быть заключен не позже, чем через один год и один день после смерти Роберта Стенхоупа.

Если же по любой причине (отказ или смерть жениха или невесты, всемирный потоп, конец света) брак не состоится, то всё имущество и деньги передаются во владение Парижского антропологического общества под личный контроль мсье Поля Брока*, в этом году обнаружившего центр речи в головном мозге. Деньги должны быть истрачены на исследования головного мозга, которые имеют огромное практическое значение для британских солдат, получивших ранения в голову на службе королеве.

Прямо так и было написано. И ко всем слухам, окружавшим покойного Роберта, прибавился еще один: что он сам был ранен в голову (потому и написал такую чушь в завещании), но этот француз его вылечил. А иначе зачем бы оставлять ему такую кучу денег и имение? Да хоть бы этот неизвестный Брока был англичанин, а то лягушатник! Оставлять деньги французу совсем неприлично для британского офицера.

Доброжелатели советовали Джеку опротестовать завещание, чтобы вычеркнуть этого непонятного Брока. И вообще по закону он – настоящий наследник как старший в роду. Но Джек сказал, что воля старшего брата для него священна, и Роберт вполне имел право оставить свое имущество на благотворительность, то есть антропологическому обществу, так что он, Джек, против покойного брата не пойдёт, ибо это бесчестно. Джек подал в отставку, закатил прощальную пирушку и помчался в Англию жениться. Один год и один день – не такой большой срок, тем более весть о смерти брата задержалась, оформление отставки затянулось, и плыть из Индии до Англии не один месяц. Да и в Лондон надо было заглянуть, повидать старых приятелей и узнать новости, а это тоже за три дня не сделаешь. В общем, до конца срока оставалось около двух месяцев.

Джек совершенно ничего не имел против Софии. Девица была красивее остальных сестёр, немногословна и не раздражала его, как большинство болтливых гарнизонных дам (за исключением некой миссис Эллис). Он знал Софию с детства и не думал, что она всё ещё обижается за то, что он запрягал её как ездового верблюда в игрушечную карету из табуретки и понарошку стегал прутиком за то, что табуретка медленно едет. К тому же гарнизонные дамы избаловали Джека своим вниманием, и прекрасные туземные девушки тоже его совсем не отвергали.

Поэтому он страшно удивился, когда София ему отказала.

Глава третья

Патроны для метлы

Когда до усадьбы оставалось уже совсем немного, из-за живой изгороди* вышла приличная дама в строгом чёрном платье. Мистер Беннинг всплеснул руками:

– Миссис Хаммонд! Неужели тётушка опять сбежала?

– Что вы, сэр, – спокойно ответила дама. – Мисс Маргарет просто пошла на охоту. Ничего страшного.

– Она взяла ружье? – простонал мистер Беннинг.

– Не думаю, сэр, – невозмутимо возразила дама. – Ружья висят высоко. Но лучше её догнать.

– Господа, мы вынуждены вас покинуть, – сказал мистер Беннинг священнику и мистеру Резингу. – Вы же знаете тётю Маргарет.

Тётушка Маргарет действительно была известной личностью.

Она всегда жила с Беннингами, и семья как-то с течением лет подзабыла, кому именно она приходится тётей. Так что тётушкой ее звали все – и старшее поколение, и дети, и даже соседи. Семья категорически отрицала, что тётушка Маргарет не в своём уме – так, слегка чудаковата, но зато всегда в прекрасном настроении, бодра и жизнерадостна. Почтенная миссис Хаммонд присматривала за ней, но иногда теряла бдительность.

– Обычно мисс Маргарет ходит на охоту по этой дороге, – сказала миссис Хаммонд. – Через поле она не пойдёт – побоится порвать платье о репейники. Она такая аккуратная леди.

– Тётушка не сбежит далеко, она всё-таки старенькая, – заметил Джек, на правах родственника увязавшийся на поиски «охотницы».

– Что вы, сэр, она изумительно подвижна для своих 76 лет, – возразила миссис Хаммонд. – И какая фантазия! Видели бы вы её в позапрошлом месяце на свадьбе мистера Вулиджа. Мисс Маргарет намотала поверх чепца… э-э… нижнюю деталь туалета мистера Беннинга и в таком виде явилась в церковь, заявив, что она тоже невеста и тоже в фате. Свадьба получилась очень веселая. Да вон она!

Дальнозоркие глаза миссис Хаммонд разглядели впереди хрупкую светлую фигурку, чем-то напоминающую фарфоровую статуэтку, только очень шуструю. Тётушка Маргарет шагала довольно быстро, ветер развевал оборки белого платья с высокой талией, модного во времена её молодости, в эпоху принца-регента*. Тётушка Маргарет не признавала кринолины* и подозревала, что под ними прячется кто-то страшный. Искусственные розы на её чепце бодро топорщились среди кружев. В руке старушка держала метлу. Увидев погоню, она остановилась и надула губки.

– Мисс Маргарет, как не стыдно убегать из дома, – попеняла ей миссис Хаммонд.

– Я пошла на охоту, – сказала тётушка Маргарет. – Вот моё ружьё.

И потрясла метлой.

– Охота уже кончилась, тётя, всё закрыто, – сказал мистер Беннинг. – Пойдёмте завтракать.

– Ты ничего не понимаешь в охоте, мой мальчик, – заулыбалась тётушка и любовно погладила ствол ружья… то есть палку метлы. – Как же может закрыться охота, в ней же нет дверки!

– Разумно, – согласился Джек. – Но вы не взяли патроны, тётушка.

Тётушка Маргарет торжествующе хихикнула и разжала тоненькие полупрозрачные, словно фарфоровые пальчики – без положенных по этикету перчаток. На розовой ладошке лежали два патрона. Тётушка заулыбалась еще шире, потом тень сомнения мелькнула на её лице: она явно колебалась, с какой части заряжать метлу: с казённой или с дула.

– Тётушка, да это же не тот калибр! – осенило Джека. – Посмотрите сами: патроны к метле не подходят по размеру. Пойдёмте домой и возьмём другие, подходящие.

Тётушка приложила один патрон к метле и нахмурилась.

– Конечно, – обиженно сказала она. – Порядочной леди трудно разобраться во всех этих неприличных ружьях.

Она отбросила патроны вбок, в заросли колокольчиков, продела ручку в кружевном рукаве в галантно подставленную руку Джека и прощебетала:

– Проводите меня, маркиз, а то я что-то сомневаюсь, куда идти. Я всё-таки уже не очень молода, знаете ли.

– Ну что вы, графиня, – тут же подстроился Джек. – Вы прелестны и очаровательны, и я счастлив проводить вас до замка. Разрешите понести вашу метлу?

– Только аккуратно, маркиз, она может выстрелить, – предупредила тётушка Маргарет. – Да еще и не тем калибром!

Джек и тётушка бодро зашагали к дому, мистер Беннинг и миссис Хаммонд замыкали шествие. Хорошее настроение мистера Беннинга немного омрачало обещание поговорить с Софией насчёт свадьбы. Но он не очень тревожился: в конце концов все девицы хотят выйти замуж, а Джек – молодец хоть куда, да и имение у него хорошее. София капризничает, чтобы набить себе цену, это все девушки так делают.

Глава четвертая

А пострадал амфицион

Мистер Беннинг теоретически знал, что кабинет нужен джентльмену для того, чтобы писать деловые бумаги. Но мистер Беннинг не писал никаких бумаг, тем более деловых. Разве что заказ на покупку нового ружья. Поэтому огромный письменный стол с махайродовыми когтями на ножках и головами грифонов, подпирающих столешницу, обычно пустовал, если не был завален рекламными проспектами новых карабинов. А в ящиках, украшенных рельефными бронзовыми накладками, лежали не бумаги и марки, а разные виды патронов. На стене, оклеенной флоковыми обоями с летящими птичками среди листьев и бутонов, мистер Беннинг развесил ружья. Обойные птички летели аккуратными, по линеечке, вертикальными рядами, как и положено примерным птичкам на обоях, а ружья висели в беспорядке, и казалось, что они вместе – и птички, и ружья – порхают в полном согласии, и никто ни в кого не думает стрелять. Мистер Беннинг давно хотел заменить птичек тисненой кожей, да всё откладывал.