Ромео для балерины

– Я что-то пропустила? – переводила взгляд с Димки на Алексея Турава.

Первое отделение утомило Уварова: играли какие-то виолончелисты, скрипачи. Очень выгодно среди всех отличался Байер на саксофоне. Вот он окунул Алексея в волшебный мир воспоминаний и грёз. Почему-то вспомнились мама, отец, Славка Зорин, бабушка с котёнком на коленях.

Вэйс ждал второе отделение. И вот объявили: "Вальс цветов" из балета "Щелкунчик" Петра Ильича Чайковского, исполняет Лея Турава, балерина театра "Ла Скала", обладательница Гран-при международного конкурса артистов балета". Уваров забыл, как дышать, ему казалось, что если он сделает вздох, это чудо, скользящее, парящее на сцене, исчезнет, растворится призрачной дымкой. Он просто боялся спугнуть то, что не поддаётся объяснению: неземное и неповторимое. Она на его глазах и на глазах сотни зрителей творила новый мир, таинственный и прекрасный.

Лею осыпали аплодисментами и отпустили. Вэйс остался в зале только из вежливости и уважения к организаторам. До конца второго отделения он думал о Тураве, о семье Наумова: всё пытался представить, какой она была в детстве. И что, по сути, он ничего о ней не знает, кроме того, что она потрясающая балерина и понесла тяжёлую утрату…

Лея нашла Вэйса на фуршете. Она была в чёрном вечернем платье: его любимый цвет.

– Не жалеешь, что пришёл со мной? – спросила она.

– Конечно, нет, давно хотелось посмотреть, как ты танцуешь: бесподобно! – искренне восхитился он. Потом наклонился к самому её уху. – И последствия тоже видел: твои стопы…

– Лея вспыхнула и покраснела.

– Ты не хочешь уйти с фуршета? Как на счёт прогулки по ночному Берлину? Если, конечно, ноги не устали…

– Я не против, – уже улыбалась она.

Мимо проходил Димка.

– Дим! – окликнула его Лея. – Сделай снимок на мой телефон и скажи родителям, что мы с Вэйсом решили погулять и что я буду поздно.

Она порылась в сумочке и достала телефон. Димка качественно пощёлкал их с разных сторон, потом отдал телефон.

– Фотки потом скинешь!

Они вышли на улицу и пошли куда глаза глядят. Праздничная Рождественская подсветка столицы несла атмосферу ожидания чуда. Говорить не хотелось, они просто шли рядом. Иногда она бросала не него взгляд, иногда он. Пару раз они встречались взглядами, Лея не выдерживала – опускала глаза. И они шли дальше…

Вдруг пошёл снег, настоящий, рождественский, большими пушистыми хлопьями. Вэйс поднял голову: нескончаемый десант белых парашютиков летел прямо с чёрного неба, покрывал скамейки, траву, его голову, не успевая таять.

Лея тоже смотрела вверх: снежные хлопья падали ей на лицо, таяли и сбегали ручейками вниз. Вэйс посмотрел ей в лицо и вдруг понял: "Да ведь она плачет !!!" Память внезапно перенесла её в Новогоднюю ночь, 31 декабря, когда они с Меркуловым бродили по заснеженным сказочным улочкам Дмитрова, держась за руки, и целовались, прячась по закоулкам от прохожих. Тогда тоже падал снег…

Она подошла к фонарю, прижалась к нему лбом и, уже не скрываясь, заплакала. Вэйс хотел подойти и обнять: она выбросила руку, останавливая ладонью. "Стой! Не подходи… Нет!"

– Спасибо тебе за вечер, Вэйс! Не провожай. Я хочу побыть одна.

Он остался стоять, а она уходила всё дальше и дальше в слепой снегопад, в снежное кружево, держа за руку Меркулова…

Алексей чуть постоял. Он не мог вот так повернуться и уйти: был первый час ночи, улицы были пусты, редкие прохожие торопились домой. Уваров пошёл за ней следом, держась на достаточном расстоянии, чтобы она не видела его. Он не мог оставить её одну без защиты: при необходимости через секунды он бы оказался с ней рядом…

Так они прошли с полчаса. Потом девушка очнулась, осмотрелась, вызвала такси. Вэйс проводил взглядом машину и тоже вызвал такси. На следующий день она улетела обратно в Милан. Через два дня Вэйс вернулся в Москву.

* * *

Боже! Как хорошо дома! Лея сидела на полу, на пушистом ковре в гостиной и теребила собаку, любимицу Наумовых – Гешу. Та лежала кверху пузом, довольная и счастливая. Шестого января директор труппы господин Шиманский отпустил кордебалет на 3 дня: увёз двух прим на какой-то очередной конкурс современной хореографии. Лея тут же рванула в аэропорт. Вот это подарок: Рождество в России, дома! Милан – Москва – Самара.

– Лисёнок! С наступающим Рождеством тебя! Как у вас погода в Милане? – поднял трубку Наумов, увидев вызов дочери.

– Не знаю, пап! Потому что я – не в Милане, – интриговала отца Лея.

– Ты где? – изменился в голосе отец.

– В нашем доме, под дверью! Открывайте уже!..

И она бросилась в объятия мамы, Елены Николаевны, отца, Сашки под восторженное гавканье Геши.

– Какая ты молодец, Лея, что приехала!

Потом были доверительные "пошептушки" с мамой, рассказы и фотографии с Рождественской вечеринки у Байеров.

– Димус-то как вымахал! – дивился Сашка Байер на брата. – Мне то заумные письма в контакте пишет, то на счёт девочек советуется: совсем взрослый стал.

Среди фотографий мелькнуло фото Вэйса с Леей. Снимок притягивал, останавливал взгляд.

– Что за молодой человек с тобой? – поинтересовалась Дарико.

– Знакомый…

– Очень даже ничего, – одобрила мама. – Мне нравится.

Наумов тут же оживился:

– Ну-ка, дай посмотреть…

– Саша!!!

– А что, мне просто интересно… – сказал Наумов, забирая телефон Леи. -О! Вэйс… Он-то что делает в Берлине?

– Представляешь, встретились случайно на эскалаторе в торговом центре, когда я Байерам подарки покупала. Он в клинику приезжал к своему врачу.

– Неплохо выглядит. Хромает?

Лея порозовела, вспомнив Уварова.

– А? Что? Нет, не хромает… – рассеянно ответила она.

– Хорошо. Значит, операция успешно прошла, – задумчиво проговорил Александр Николаевич. – Кстати, у меня подарок к нему: железки, нужные для него, давно лежат, никак отвезти не могу.

– Я могу завезти, у меня будет время между самолётами, – как бы между делом, небрежно бросила она.

За внешней невозмутимостью, её душа ликовала: вот отличнейший повод снова увидеть его, не испытывая неловкости. Слава богу, расспросы о нём на этом закончились.

Рождество удалось на славу: посидели за столом, потом гуляли, катались на снегоходах. Не каталась только Дарико: ей немного нездоровилось.

Утром восьмого января самолёт приземлил Лею в Москве. Следующий самолёт до Милана улетал только в 22.30. Лея взяла Сашкину Тойоту и поехала в Листовое.

* * *