Женька отирался по кухне в поисках перекуса, выклянчивая у Веры какую-нибудь вкуснятину. Вошел отец.
– Никто не видел, в вазочке лежали деньги, пять тысяч? – спросил он.
– Нет, – ответили все, в том числе и Женя.
– Может, ты их уже забирал? – предположила мама.
– Я не брал, – раздраженно сказал отец, – с утра положил специально, чтобы не забыть.
Он обвел окружающих пронизывающим взглядом и остановился на Женьке.
– Ты взял? – спросил он так, что у сына похолодела кровь в жилах.
– Я, – сжавшись в комок, пролепетал мальчик.
– Зачем? – ледяным тоном произнес отец.
– Просто, – еле выдавил из себя Женя.
Стало тихо, будто вокруг вымерло все живое. Вера и мама оцепенели. Отец хладнокровно вытащил из бумажника пятитысячную купюру и протянул сыну:
– Ешь!
– Папочка, родненький, не надо, – ревел Женька.
В такие моменты отец никогда не повышал голос, не срывался на мат, не бил – он унижал «интеллигентно».
– Ешь, я сказал, – повторил так убедительно, что Женька начал жевать купюру.
– Леша, она же грязная, он заболеет, – попыталась вступиться мать.
Отец глянул так, что она замолчала и, втянув голову в плечи, тихо заплакала, прикрывая лицо ладонями. Мальчик понял, что помощи ждать неоткуда. Он давился слезами и жевал деньги.
– Садист, – тихо прошептала Вера.
У Женьки внезапно подкосились ноги, и он упал.
***
– Доктор, что с ним? – сквозь сон услышал Женя голос отца.
– Множественные гематомы от побоев и нервный срыв, – ответил доктор.
– Интересно, откуда? Я его не бил, – удивленно оправдывался отец.
– Спросим, когда придет в себя, – пояснил врач.
– Это-то понятно. А тренироваться он сможет?
Женька застонал.
Подайте, Христа ради
Клава ходила по съемной квартире. «Как во дворце», – восторженно думала она. – Это не коморка в коммуналке: три роскошных комнаты против одной убогой». Обстановка была шикарная: кухня из карельской березы с новой встроенной техникой; ванная комната с отделкой из серо-голубого мрамора; в просторной спальне кровать с балдахином на восточный манер, гостиная с мягкой кожаной мебелью.
– Славик, сколько ты за это отвалил? – спросила Клава ухажера, с которым была знакома пару месяцев, но собиралась жить долго и счастливо.
– Нормально так отвалил. То ли еще будет, – пропел Вячеслав, важно вышагивая по комнатам. Ему тоже нравилась обстановка.
Наконец, они остановили обзорную экскурсию в кухне.
– Жрать охота. Можешь что-нибудь приготовить? – с надеждой спросил Славик.
– Я устала, – соврала Клава. Она не знала, как пользоваться этим многообразием кухонных помощников, однако не хотелось сразу потерять его расположение, – Может, закажем? Не хочется прерывать праздник стряпней.
– Хорошо. Могу себе позволить.
Пока Славик звонил и заказывал еду, Клава подошла к огромному окну и выглянула на улицу. Весна. Во дворе гуляли дети с мамами. Девочка вела за руку сестричку. У Клавы тоже когда-то была сестра, но не долго. На похороны деньги собирали всем подъездом. Мать, чтобы справить по ней поминки, отрезала Клаве косу и продала.
Девушка тяжело вздохнула, прикрыла окно. Поуютнее устроилась в мягком кресле в гостиной и сомкнула глаза. Почти такое же, только обшарпанное и прогнившее, стояло у них дома. Отец с матерью притащили его с помойки, чтобы добавить солидности скудной обстановке. Когда к родителям приходили собутыльники, Клава перетаскивала кресло в угол, закутывалась в старое рваное одеяло и засыпала в нем под громкие крики и рюмочный звон.
Домофон прервал полусонное состояние девушки. Клава открыла глаза и ущипнула себя за руку, чтобы проверить, не кончилась ли сказка, в которую она случайно попала.
– Ужин привезли, вставай, Мышка! – крикнул с кухни Вячеслав.
– Иду, – ответила девушка и поплелась на зов.
На столе стояли два пакета с едой. Славик судорожно открывал бесчисленные шкафы в поисках тарелок.
– Придется жрать из пластика, – сказал он, заглядывая в последний пустой шкафчик.
– Мне не привыкать, – ответила девушка и осеклась.
У родителей почти не было посуды, ее били во время попоек. В детстве каждое утро Клава слонялась по общей кухне коммуналки в надежде поесть. Соседи ее жалели, давали кто бутерброд, кто немного каши в пластиковых тарелках, чтобы родители не пропили их утварь. «Пойди займи у кого-нибудь хлеба, закусить нечем», – вечно командовала мать. Девочка просила – и ей давали: как можно отказать ребенку…
– Чего смурая? Садись, – распорядился Вячеслав, – дело обсуждать будем.
– Мы же ужинать собрались.
– Одно другому не мешает. У тебя паспорт на загранку есть?
– Откуда? – опять сболтнула лишнего Клава. – То есть… я хотела сказать, что еще не ездила в другие страны. А зачем?
– Как думаешь, чем занимается моя контора? – спросил Слава.
– Людей дурит, фуфло им впаривает, – спокойно ответила девушка.
– Не фуфло впаривает, а надежду на выздоровление дарит. Кто знает, может кто-то из них и на поправку идет. Про «эффект плацебо» слыхала?