Обратитесь к небесам…

В глазах мужчины промелькнула тень страха. Но, видимо, его разум не хотел принимать логичного объяснения и пытался найти другие причины изменившегося положения с журналами. Конечно, это был банальный страх перед неизбежным. Человеческий разум не способен сразу принять и осознать жестокую действительность. Он постоянно начинает защищаться, придумывать оправдания. Это схоже с ситуацией, когда лавина сходит с горы, на которой вы находитесь – прятаться вам уже поздно, но и сидеть, сложа руки, тоже не получается.

– 

Наташу выписывают? Ты была у неё? Когда именно? – пытался схватиться за ускользающую ложь ее друг. – Неужели ты была у нее сегодня? Так рано?

– 

Нет. Её не выписывают. Ей теперь ничего не надо, даже выписка. Наташи больше нет. Она ушла. Далеко ушла. Навсегда. Она больше не будет читать журналов ни этих, ни каких-либо других. Не надо журналов, – все это Алёна постаралась проговорить быстро, как будто пытаясь скинуть с себя всю ответственность. Слова по своей жестокости напоминали пули снайперской винтовки. Настоящий стрелок никогда не выбирает скорострельного оружия, его действия отточено, быстры и беспощадны, ему достаточно одно патрона. Ей показалось, что сейчас она слишком жестока по отношению к другу, но по-другому ей было бы сложно до него достучаться.

Федор смотрел в глаза девушки и пытался найти в них что-то такое, что смогло бы доказать её ложь. Но она говорила правду. Правду, которую никто не хочет говорить, никто не хочет слышать, никто не хочет принимать. Правда, в которую никто не хочет верить до последней секунды, до недосказанного слова, до неопущенных ресниц.

– 

Скажи, что ты шутишь, – с дрожью в голосе произнес Фёдор, – Ты шутишь? Шутишь?

– 

Разве я когда-нибудь шутила подобным образом? Что ты сейчас говоришь? Думаешь, что мне легко? Мне позвонили в 5 часов. Представляешь? И именно на домашний телефон. Я поехала в больницу. К её заболеванию добавились какие-то проблемы с кровью. В 4 часа утра её не стало. Они ничего не смогли сделать.

– 

Это неправда!

– 

Правда. Я тоже хочу, чтобы этот день не начинался! Я тоже хочу вернуться в тот момент, когда вчера вечером приняла душ и легла спать. Хочу забыть ту секунду, когда зазвонил телефон, когда услышала слова медсестры… Я тоже хочу, что бы Натали была с нами: здоровая, веселая и заводная!

– 

Нет! Нет! Нет! Ты говоришь совершенно безумные вещи. Ты ошибаешься! Вы все ошиблись, перепутали. Это с кем-то другим произошло! Не с Наташей! Не с Наташей! Ты видела ее? Может они ошиблись с пациенткой?

И тут он заплакал. Алёна больше всего боялась именно этого, но понимала, что так и должно было случиться. Ей не хотелось быть вестницей смерти своей подруги. Она не напрашивалась на эту роль. Она никого не просила о такой услуге. Не хотелось об этом узнавать первой. Но ведь Наталья с Федором так не хотели ставить домашний телефон, а она поставила! Но в жизни всегда происходит все именно так: чего больше всего боишься, то тебя и настигает. Она медленно встала, обошла стол и обняла друга.

– 

Федя, послушай меня. Это ведь намного лучше для неё. Она теперь не страдает, не плачет от боли. Наташа теперь спокойна.

Молодой человек стряхнул ее руки со своих плеч, как будто они были скользкими и противными. Так отряхиваются от гусениц и паучков, когда гуляют по лесу.

– 

Но ведь я этого не хотел! Для меня это не лучшее решение! И для нее! И для тебя! Ведь это никому не нужно! Мы ведь хотели прожить с ней очень долго. Хотели, чтобы у нас была настоящая семья: с детьми, с дедушками и бабушками, с воскресными обедами. А теперь ты говоришь, что всего этого не будет. Ты говоришь, что это намного лучше! Лучше было бы иначе! Она должна была поправиться! Должна! Ты понимаешь?

– 

Я понимаю. И я не говорю, что теперь у вас нет будущего! Просто я сообщила тебе то, что теперь стало реальностью. Ничего больше! От меня лично ничего не зависело. Я ни в чем не виновата. Прости! Я тебя очень хорошо понимаю, но такова жизнь… Все это я уже слышала много раз от других, но как же противно произносить все это самой. Это несправедливо и неправильно. Такова жизнь! Такова, но в это никто не хочет верить, когда наступает время. И я в это не верю, но говорю. И других слов подобрать я не могу. Мне противно, страшно и больно, потому что не знаю, что еще я могу сказать…

– 

Этого не должно было случиться.

– 

Верно, но мы ничего не знаем заранее. Не можем знать…

– 

Она была такая счастливая вчера… Мы уже стали строить планы… Мы так любим друг друга… любили друг друга! Я не могу это принять!

– 

Вы и сейчас любите. Она навсегда останется с тобой, в твоей памяти, в моей…

– 

Да что ты понимаешь? О чем ты говоришь? Тебе же никто не нужен! Ты же счастлива, что живешь одна. А я? Я не могу и не умею жить один. И она не умела. Мы всегда искали друг друга. Мы были с ней единым целым. Это у тебя полная самодостаточность! Видимо, Бог не стал создавать для тебя половинки! А я? Теперь я не могу обнять её! Не могу пожелать ей сладких снов! Не могу приготовить ей кофе! Ты это понимаешь? Я потерял свое сердце, часть разума, часть самого себя!

Его слова как пощечины били ее по лицу. Разумом она понимала, что сейчас в нем говорит боль, но ей тоже было больно и страшно от потери своей подруги. Ей тоже хотелось сейчас почувствовать чье-то сопереживание. Желание спрятаться на чьей-нибудь груди разгоралось с каждой минутой все сильнее. Из последних сил она давила в себе крик беспомощности и вой злобы. Хотя в какой-то момент девушке хотелось заорать во весь голос о несправедливости всего происходящего. Но сейчас Алене досталась роль сильного человека, человека, который должен сообщить всем близким и родным людям самое страшное. И сейчас она просто стояла и молчала. Больше ей добавить было нечего. Она понимала, что сам Федор не хотел бы ее обижать, это его боль острым ножом полосовала её сердце.

Алёна привыкла к тому, что многие видели в ней самодостаточного человека. Знакомые и коллеги часто подчеркивали, что ей для счастья никто не нужен. Только Наталья знала, как вечерами её подруга плакала в подушку от одиночества. Как рыдала в голос после очередного неудачного романа. Как переставала шутить и балагурить после расставания с человеком, которому доверяла свое сердце. Алена давно научилась скрывать месяцами, что встречается и влюблена, что счастлива оттого, что рядом есть близкий человек, что есть надежное мужское плечо. Но как бы она ни старалась обезопасить свое счастье, в какой-то определенный момент она снова и снова слышала: «Нам лучше расстаться. Я не готов к серьезным отношениям, как выяснилось».

Федор беззвучно плакал и повторял, что этого не должно было произойти, что всё это неправда. Алёна прошла в ванную комнату, нашла успокоительное и заставила молодого человека выпить его. Когда гневные слова возмущения у молодого человека иссякли, девушка хотела отвести друга в спальню, но Федор стал вырываться. После очередной попытки ему удалось освободиться из объятий подруги, и он направился в прихожую.

– 

Я должен отвезти журналы Наташе. Я ей обещал. Она, наверное, уже ждёт меня. Ждет меня, потому что мы договаривались. Она не могла умереть. Просто не могла. Это ошибка, жестокая ошибка. Они все ошиблись, и ты тоже ошибаешься. Ты тоже ошибаешься! Вчера всё было хорошо, и сегодня я смогу её снова увидеть.

– 

Нет, Федор, ты останешься. Сейчас ты уже никуда не пойдёшь, тебе необходимо остаться. Ты должен успокоиться, обязан взять себя в руки.

Но молодой человек не хотел её слушать и твёрдо намеривался выйти. Алёна не смогла ничего придумать и просто ударила его по лицу. Несколько секунд ошеломленный Федор стоял и молчал, потом выпустил из рук пальто, которое пытался натянуть на себя, и посмотрел на девушку.

– 

Послушай меня: ты никуда сейчас не поедешь! – она почти кричала на него, испугавшись, что осознанный взгляд опять исчезнет. – Ей теперь легко и спокойно, и ты тоже успокоишься и пойдешь прилечь. А потом мы поедем в больницу вместе, но только потом. Ты меня слышишь? Думаешь, мне легко? Мне тоже больно!!! Больно, черт побери!!! Но есть правда, которую нам придется принять! И я сомневаюсь, что позволю тебе еще раз обвинить меня в чем-либо! Не надо рисовать меня монстром! Все! Пойдем в комнату!

Девушка направилась в спальню, напряженно прислушиваясь, следует ли за ней ее друг. Сопротивление было сломлено. Плечи молодого человека резко опустились, и он пробормотал, с горечью и обидой, которая уже не имела конкретного адресата:

– 

Но Наташа даже не попрощалась со мной… Она не прочитала журналы, которые я купил.

Он медленно побрел в спальню, а когда увидел кровать, то со слезами бросился к подушке.

– Это не правильно! Это не должно было случиться с ней! Не должно было! Только не с ней! Не с ней!

Его слёзы теперь может высушить лишь время, подумала Алёна, хотя и понимала, что времени понадобиться много, очень много. Надо будет терпеть и ждать. Из последних сил, она сдерживала свои слезы, свою боль. А ведь как хотелось забиться в угол и завыть от бессилия… Просто завыть… Но вместо этого, Алёна села на край кровати и провела по волосам своего друга. Конечно же, она тоже плакала: только тихо и почти без слез. Сердце стонало, горло скребло от невыплаканных слез. Но сейчас она не имела права быть слабой. Только не сейчас…