Идущий с мечом

– Ну, козёл, – выдохнул Костя, провожая взглядом уносящуюся вдаль машину. – Прёт не глядя, урод. И где эти гаишники, когда нужны?!

Остальные разговор не поддержали.

Ужинали молча и неохотно, лаже Костя не травил анекдоты, как обычно.

Андрей с Костей уже спали, а Тимофей всё сидел на кухне и смотрел перед собой. Тихонько скрипнула дверь, и в кухню вошёл Матвей.

Тимофей не удивился.

Матвей подвинул стул и сел рядом.

– Не дрейфь. Прорвёмся, – бодро произнёс он, и сам усмехнулся своим словам. Мог бы и не говорить, Тимоха и так понял.

– Это моя битва, – вздохнул Тимофей. За Матвея ему было страшно, хотя он был уверен, что друг встанет рядом в трудный момент и отговаривать его бесполезно, он всё же повторил, твёрдо глядя тому в глаза:

– Это моя битва, и ты…

– Ничего. Я в тылу, – усмехнулся Матвей, перебивая на полуслове, и у Тимофея потеплело на сердце. Они обменялись понимающими взглядами и одновременно встали – пора спать.

– Гремячая башня, – услышал вдруг Тимофей и проснулся. Слова прозвучали так явно, будто кто-то произнёс их прямо ему в ухо.

Было раннее утро, и друзья ещё спали. Тимофей резко повернулся, раскладушка под натиском его движения жалобно скрипнула, и Андрей тут же открыл глаза.

– Гремячая башня, – в раздумье повторил вслух Тимофей услышанное, Андрей удивлённо воскликнул:

– Ты что, раньше во Пскове уже был?!

– Нет, – откликнулся Тимофей, понимая, почему задан вопрос. – А эта башня что, во Пскове?

– Ну да, – ответил Андрей, вставая с кровати. – Восстановили недавно. К ней теперь туристы косяками ходят. С ней легенд много всяких связано, да только сказки всё это.

– А я люблю сказки, – улыбнулся Тимофей и тоже встал.

За завтраком Тимофей объявил:

– Скатаюсь-ка я в славный город Псков ненадолго.

Костя поперхнулся кофе:

– С чего вдруг?

– Да так, – улыбнулся Тимофей. – Блажь нашла.

Он посмотрел в растерянные лица друзей, снова улыбнулся и добавил:

– Я ведь человек лесной. Мне города в новинку. Мало где был, мало что видел. Посмотрю древний город. Вас не зову. Люблю в таких случаях одиночество. Не соскучитесь за день-то?

– Не соскучимся, – улыбнулся в ответ Матвей, играя глазами. Внезапно проснувшаяся у друга любовь к экскурсиям изрядно его развеселила. Остальные приняли слова Тимофея за чистую монету. – Нам есть о чём поговорить. Всё-таки четыре года не виделись.

– Машину возьми, – предложил Андрей озабоченно. – Хоть и неказиста на вид и стара моя ласточка, но надёжна и вынослива. Всё лучше, чем от автобусов зависеть.

– Спасибо, – искренне поблагодарил друга Тимофей. – Быстрее обернусь. А вы без меня в лес не суйтесь, лады?

– Чур меня, – буркнул Костя. – Я туда ни с тобой, ни без тебя соваться не желаю. Хрень всякая мерещится, словно обкуренный ходил. Ну их, эти ваши леса.

Андрей тем временем взял ручку и лист бумаги, написал доверенность на машину, подал Тимофею ключи и документы:

– Ты только поосторожнее, ладно?

– Не бойся. Всё будет в порядке.

– У нас тоже, – добавил на прощание Матвей, и Тимофей закрыл за собой дверь.

Теперь он был настороже. Прежде чем ехать, он поставил защиту и вокруг себя, и машину не забыл. Прозрачный, но абсолютно надёжный купол, сооружённый вокруг «Жигулей» был невидим и бесплотен, как дух, но пробить эту защиту было непросто.

Тимофей знал, что и для гаишников он будет невидим на дороге, и мог бы не брать документы и доверенность, но он знал ещё, что Андрею будет гораздо спокойнее, если все правила соблюсти.

Тимофей не знал, кто и зачем вызвал его срочно в древний город. Не знал, где находится нужная башня и что он там найдёт, но был уверен, что ехать обязан и что он справится.

Въехав в город, он остановился на берегу Великой.

Древний Псков – город-воин, сильный и независимый – расстилался перед его взором, и Тимофей смотрел на него с гордостью. Сильна Русь-матушка, пока есть в ней такие города, исполненные верности своей земле и готовые защищать её до последнего вздоха!

Все древние русские города отличаются своеобразием, но всё же Псков и здесь стоит наособицу. Он – истинное создание народа.

Город-воин, город-труженик ни разу по желанию граждан не сдался на милость врагу.

Мощные каменные стены с грозными боевыми башнями охраняли и центр города, и посад, населённый простыми тружениками, талантливыми и неутомимыми.

Не зря старинная русская пословица утверждает: что город – то норов. Тимофей, глядя на Псков, хорошо ощутил его норов, и город пришёлся ему по душе.

Словно воочию увидел Тимофей первых поселенцев – кривичей, пришедших с верховьев Днепра, прочувствовал их труды и заботы.

Ни немецкие рыцари-крестоносцы, ни поляки, ни шведы, ни литвины не смогли победить непокорных славян, прочно осевших на западных рубежах будущего Древнерусского государства. И Тимофей с гордостью подумал о тех, кто стоял у истоков великой страны – России.

– Я обязательно вернусь, – пообещал он Пскову мысленно и пошёл к машине.

Надо ехать к Гремячей башне и разбираться, кто и зачем позвал его туда.

До нужного места Тимофей добрался быстро. Сначала он взобрался на холм, где стояла башня, стал рядом с ней и прислушался. Людей нигде не было видно, кругом царила тишина, но она была обманчива.

Что-то страшное ощущалось в чистом, свежем воздухе, это он уловил сразу, незнакомое, опасное и чужеродное, но не настолько опасное, чтобы он мог испугаться и уйти.

Нож, спрятанный у пояса, безмолвствовал, значит, опасность была ещё далека или слаба, но недооценивать её всё равно не стоило.

У Тимофея не было другого оружия – только заговорённый прародителем старинный нож. Никто не знал, сколько веков этому оружию, но все знали ему цену: его невозможно было уронить в пылу боя или потерять, ни один противник не мог его выбить из руки хозяина – он словно прирастал к ней, становясь её продолжением. Рука и нож в бою были одним целым.

Если ножа украдкой касался кто-то чужой, он исчезал из поля зрения и проявлялся снова только под взглядом хозяина. Чужаку же на память оставался долго не заживаемый порез.