Ангел + ангел + студент

– Обижаешь, – смешно скривила губы Соня. – У меня лет десять назад была такая репутация, что бедным родителям пришлось высылать дочурку на учёбу за границу. Так что мы её сегодня немного восстановили. Ну что, пошли в какой-нибудь ресторанчик?

И снова то, что называется «мечты сбываются». Вот мечтал же сводить красивую девушку в ресторан. С той только разницей, что в мечтах платил, всё-таки, он.

– А как вы, девушка с гулкой репутацией, посмотрите, если я приглашу вас в общежитие? Мои вечно голодные товарищи по комнате говорят, что я просто божественно жарю картошку. А потом у нас в актовом зале ночная дискотека. Безопасность в общежитии гарантирую.

Брови Сони удивлённо полезли вверх и лицо стало по-детски счастливым и доверчивым.

– Последняя фраза меня смутила, – улыбнулась она, – но я, пожалуй, рискну. Тем более, что я уже сто лет не ела жареную картошку. Хотя в бурную пору моей студенческой молодости это блюдо пользовалось успехом на наших столах.

Мальчишки несмотря на дикий голод, нашли в себе мужество не нарушать ужин товарища и только из-за двери, тяжело вздыхая, вдыхали царский запах жаренной картошки.

А дальше был сумасшедший драйв на студенческой дискотеке и только в четыре часа утра Соня в сопровождении Максима вышла из общежития. Сна не было ни в одном глазу. Посмотрев на высветившиеся двадцать два пропущенных звонка, Соня, как в недалёкой юности, отключила телефон и повернулась к Максиму.

– Максим, – тихо начала девушка, – если мы больше никогда не встретимся, я хочу, чтобы ты знал: сегодня у меня был самый замечательный вечер.

– Во-первых, мы ещё даже не расстались, – засмеялся он, беря Соню за руку. – Кстати, как ты посмотришь на то, чтобы прогуляться под луной?

– Положительно. Если ты не боишься, что кто-нибудь может дать нам по шее под этой самой луной. Криминогенная обстановка в городе не очень…

– Ну, пока Алёша едет сзади, мне ничего не страшно, – засмеялся Максим.

– А возвращаться?

– Дорогая моя Софья Эдгаровна, – смешно приосанившись, начал Максим, – Это я в плане подраться не силён, зато если бы вы видели, как я удираю.

Идя по ночной мостовой, Соня краем глаза рассматривала своего спутника. Переодевшись в короткие брюки и тонкую полочку, парень, не стесняясь подпрыгивал, посылая к её ногам зелёные ёжики первых молодых каштанов, упавших под порывом ветра. Подняв глаза к небу, Соня задохнулась от восторга. Надо же, какая прекрасная ночь. Когда же она в последний раз смотрела на звёзды?

В тридцать два года, Соня считала себя этакой матроной. Ответственной, наделённой опытом. Сегодняшняя скучнейшая презентация, закончившаяся таким замечательным вечером, абсолютно выбила её из колеи.

– Расскажи мне о себе, – попросила она.

– Что рассказывать? – удивлённо поднял брови Максим. – Родился, учился… Пока всё. Расскажи лучше о себе.

– Тоже ничего интересного, – пожала плечами Соня. – Обычная жизнь.

– Типа, богатые тоже плачут?

– Представь себе, как раз мой вариант. Деньги ведь не приносят счастья. Они не согреют, не поддержат в трудный момент…

– Зато на эти деньги можно купить шубку, которая согреет. Хлеб, который накормит…

– И всё равно, как говорил Малыш: «Не в пирогах счастье».

– А в чём?

– Наверное в том, чтобы тебя любили, понимали, поддерживали.

Максим зло засмеялся. Найдя очередной ёжик каштана, он швырнул его подальше и, рассматривая первые проблески солнца на сером небе, продолжил разговор:

– Когда у человека есть деньги, его почему-то больше любят, чаще поддерживают. А уж как понимают, когда у тебя в кармане шуршит…

– Может ты и прав, – согласилась Соня. – Но мне в жизни не повезло и не спасла ни шубка, ни машинка… Мой отец женился на маме будучи уже в летах. Я всю жизнь вынуждена была терпеть презрительные взгляды, которые в той или иной форме намекали, что к папе я не отношусь даже боком. Что нос у меня не Тышкевичей. Что губы у меня не Тышкевичей. И так далее вниз. Сначала папа приходил ко мне по вечерам, книжки читал, но, со временем, он стал отдаляться. Зато папин начальник охраны, мой нынешний отчим, не скрывал свою приязнь ни ко мне, ни к маме. Эти постоянные поглаживания, похлопывания я, по глупости, воспринимала, как дружбу, а потом оказалось, что именно его приписывают мне в отцы. Когда осознание того, что тебя предали, пришло, мне исполнилось всего пятнадцать лет. Пресловутый переходный возраст. Что я творила… Сейчас даже вспомнить стыдно. Наверное, таким образом я отстаивала своё право быть Софьей Тышкевич, но отец продолжал избегать меня. Сейчас я думаю, что, может быть, он просто был очень занят. Тогда открывались одновременно несколько ответвлений его галереи в разных городах. Но я страдала и выражала свой протест самым ужасным образом. В шестнадцать лет, когда меня, пьяную, сняли с крыши ресторана, терпению отца пришёл конец. Представительница рода Тышкевичей станцевала стриптиз на балюстраде самого дорогого ресторана. Через неделю я отправилась учиться в Лондон. А ещё через год отец умер. Кирилл пытался связаться со мной, но в тот момент я сдавала экзамены и телефон был отключен. Так что на похороны к отцу я не попала. А потом, даже не выдержав годового траура, мама вышла замуж за Кирилла и передала ему права ведения бизнеса. Я не осуждала мать. Ей, реально, тяжело было заниматься делом, в котором она ничего не понимала. Но её поспешность меня задела. Тем более что после этого скоропалительного брака все соседи в нашем коттеджном посёлке окончательно уверились в том, что я дочь Кирилла Лозового.

– Почему ты не сделаешь генетический анализ? Это сразу поставило бы всё на свои места.

– А всё и так стоит на своих местах, – показательно задорно махнула рукой Соня. – Я вкалываю, чтобы бизнес отца держался на плаву, Кирилл ведёт финансовую документацию и вовремя выплачивает мне зарплату. С тех пор как погибла в автомобильной аварии мама, он всё чаще начал привлекать к работе свою дочь от первого брака, Агату. Ты её знаешь. Блондинка, которая учится в вашем университете на пятом курсе. Это моя сводная сестра и, по совместительству, компаньон в бизнесе. Пока ещё начинающий, но акула та ещё. Она и Кирилла, и меня не задумываясь перекусит и выбросит.

– Но в бизнесе же есть и твоя часть? – удивлённо пожал плечами Максим.

– Нет, – зло сверкнула глазами Соня. – Отец счёл меня не готовой к ведению дел его фирмы и всё переписал на маму. Правда, с условием передать мне право на ведение бизнеса, когда я остепенюсь. А мама официально всё переписала на Кирилла и погибла, не сделав ничего для того, чтобы обеспечить свою дочь. Вот такая я богатая плакса. А по поводу генетического анализа, то я его никогда не сделаю, потому что боюсь. Боюсь узнать, что я, действительно, никакая не Тышкевич. Что моя мама обманула отца. Обманула меня… И вообще, пока я верю в своё происхождение, мне легче жить.

– А Кирилл? Он же считает тебя своей дочерью. Неужели он не обеспечит тебя?

– Сейчас мне кажется, что Кириллу просто выгодно было поддерживать эти слухи. А как только отец с матерью умерли, его отношение ко мне полностью изменилось. Теперь на первое место вышла Агата. А Соня стала просто хорошим работником, достойным неплохой оплаты, чтобы не открывала рот лишний раз. По-моему, он никогда никого не любил. Ни маму, ни меня, ни свою первую жену, ни даже Агату.

Звёздное небо постепенно светлело, укрывая яркие ночные светила туманной дымкой рассвета. Точно такой же рассвет Соня встречала много лет назад, на последнем школьном звонке, вместе с уставшими беззаботными подругами. В то утро солнце так же величественно выплывало из-за серого горизонта, обещая яркую новую жизнь, полную приключений, любви, новых впечатлений и страстных эмоций. Прошло много лет, а ничего не изменилось. Солнце всё так же загадочно выплывает из-за горизонта, обещая всё те же новые старые эмоции. Жаль только, что поверить в чудо с каждым годом становится всё сложнее.

Ностальгия с головой окутала сознание и в глазах начало пощипывать от неисполненных надежд. Дело ведь даже не в том, что ушёл отец, так и не поверив в неё. Не в том, что ушла мама, даже не дав ей шанс доказать, что она, дочь Эдгара Тышкевича, сильная натура, способная взлететь и победить все преграды. Это дело прошлое. А есть ещё и настоящее, в котором она, Софья Тышкевич, ищет понимания у малознакомого мальчика, единственного, который без лишних отговорок отложил свои дела и посвятил вечер ненужному, скучному мероприятию только потому, что об этом попросила она.

Прожив четыре года в гражданском браке, Соня так и не дождалась предложения руки и сердца, и далёкая девичья мечта о фате и венчальной церемонии уплывала всё дальше в небытие. Ну не наденешь же белую фату в тридцать два года. Хотя в Лондоне, где Соня провела юность, сорокалетняя невеста в белом флёрдоранже было явлением более чем обычным. Всему своё время, мечта о свадьбе уже похоронена, скоро в то же помойное ведро ляжет и её мечта о маленькой дочке. Сколько раз она намекала об этом Игорю, но тот упорно делал вид, что не замечает её постоянно проявляющегося материнского инстинкта. С завидным постоянством гражданский муж давал понять, что если ей надо кого-то любить, за кем-то ухаживать, кому-то покупать безделушки, то для этого у неё есть он. «Может этот мальчик тоже проявление моего материнского инстинкта?» пронеслось в голове, и Соня старательно спрятала улыбку.

В этот момент Максим медленно взял Сонину руку и, поднеся к губам, осторожно поцеловал запястье.

Пронзительный электрический удар прошёл по всему телу, заставляя сердце покрыться мелкими пупырышками страха. «Что за глупости лезут тебе в голову? – испуганно пронеслось в сознании. – Просто мальчик таким образом выразил благодарность». Подняв глаза, Соня встретилась взглядом с Максимом и сердце залила забытая волна страсти. «Домой, домой, домой, домой», – снова закричало сознание, но губы уже потянулись навстречу жадным губам Максима.

ГЛАВА 6

«Совет в Филях»

Покачивая обтянутой короткой юбкой попой, секретарша неспешно сервировала стол. Положив на блюдце кофейную ложечку, девушка сделала шаг к креслу и незаметно прижалась длинной ногой к колену сидевшего за столом мужчины. Хозяин кабинета едва заметно нахмурился и покосился на гостя. Судя по тому, как, неприятно усмехнувшись, тот отвёл глаза, полуэротическая сценка шефа и секретарши от него не ускользнула. Подняв глаза, Кирилл смерил девушку неприязненным взглядом. Так и не закончив сервировку, та мгновенно ретировалась.

Помешивая ложечкой кофе, Кирилл с раздражением разглядывал сидящего напротив, Игоря. Кто бы мог подумать, что пройдёт всего четыре года и скромный, затюканный парнишка, встреченный им на каком-то затрапезном показе мод, превратится в ещё не ожиревшего, но приближающегося к критическому пределу, увальня? Помнится, когда они разговаривали в первый раз, Игорь показательно крутил в руках супердорогой айфон и время от времени картинно проводил ладонью по безупречной укладке. Парнишка даже не подозревал, что Кирилл ещё до собеседования выяснил его финансовый уровень и знал, что айфон нерабочий, а причёску сделала его знакомая девушка-стилист в качестве бартера за определённые услуги. Но даже стараясь произвести неизгладимое впечатление на предполагаемого работодателя, Игорь не смог выдавить из себя холуйскую натуру и сидел перед Кириллом, едва не сползая с краешка стула. И глаза. Кирилл почему-то хорошо запомнил его глаза. Глаза тридцатилетнего неудачника, карьера которого, блеснув хвостом жар-птицы, пообещав быть такой радостной и богатой, так и осталась мечтой. Тогда Игорь уже прекрасно понимал, что надежды можно подавать до двадцати пяти, а к тридцати их надо реализовывать. И если мужчина, перешагнув четвёртый десяток, всё ещё носится по кастингам, как начинающий мальчишка, то выглядит это, по меньшей мере, смешно. А жизнь идёт всё быстрее и всё меньше рекламодателей хотят связывать свои бренды с, хотя и не лишённым привлекательности, но давно уже не юным лицом.

Отхлебнув глоток, Кирилл отставил чашку на край стола. Чашечек для кофе было две, но хозяин гостю кофе не предложил. Отвернувшись, Игорь сделал вид, что не очень-то и хотелось и перевёл взгляд на фотографии за стеклянной дверкой шкафа.

Из белых тяжёлых рамок смотрели две девушки. Чуть полноватая брюнетка улыбалась в объектив. Уголки крупных губ были едва приподняты, и улыбка читалась скорее в прищуренных глазах, сверкающих из-под длинных ресниц. Несмотря на бросающуюся на первый взгляд простоту, в девушке просматривалась элегантность, свойственная, как считал Игорь, «породистым» дамам. Но главное, в её глазах читалась какая-то внутренняя заполненность. Наверное, именно такие девушки могут блуждать по джунглям Южной Америки, подниматься на Эльбрус, проехать автостопом с незнакомым бродягой. Девушка на второй фотографии была её полной противоположностью. Длинные белые волосы, тонкие губы, голубые глаза и абсолютная внутренняя пустота. Во всяком случае так казалось Игорю.

Искоса Кирилл изучал взгляд Игоря. Слегка презрительный на фотографию своей гражданской жены Сони и затравленный на фото Агаты. Кажется, Агату он ненавидел и боялся даже на фотографии. Впрочем, дочь Кирилла отвечала родственнику тем же.

– Что за срочность? – устало закуривая сигарету, произнёс Кирилл.

– Сонька дома не ночевала, – сквозь зубы процедил Игорь.

– Ты о ком в подобном тоне говоришь, Козодоев? – поперхнувшись дымом, закашлялся Кирилл. – Какая она тебе Сонька?

От возмущения он даже не сразу понял суть сказанного. Залпом выпив остаток кофе, Кирилл удивлённо повернулся к собеседнику. Наконец, до него дошёл смысл фразы. Аккуратно затушив сигарету, он развязал тугой узел галстука и приказал:

– Подробнее.