Перелома нет, доложил мужчина писклявым голосом. Сильный ушиб, пришлось наложить гипс.
– Мам, – снова взяла телефон Аня. – Ты за мной приедешь?
– Конечно. – И тут я вспомнила, что через десять минут начнется совещание. – Милая, дедушка приедет за тобой. Слышишь? Посиди, поиграй в телефон. Если я его не найду, то сама постараюсь вырваться с работы.
– Я позвоню папе.
– Он в Бишкеке на соревнованиях. Можно, еще попросить Мишу.
– Бабушка тоже на работе?
– Она сегодня в ночную смену.
– А-а. Ладно, я подожду. Может, позвоню дяде Мише. Хотя вряд ли он возьмет трубку.
– Скорее всего, не возьмет, но стоит попробовать. Я сама ему позвоню или добегу до его отдела.
– Ага.
Миша сразу снял трубку.
– Я привезу ее домой. Не переживай. Все будет хорошо.
Две минуты, и он бросился в больницу.
Не переживай? Как тут не переживать? Ребенок в больнице. Маленькая, совершенно одна, испуганная! Папа далеко за тысячи километров. Я не могу уйти с работы.
На совещании я сидела, как на иголках, постоянно смотрела на часы и ждала сообщения от брата. Час. Переговоры продолжаются. Я общаюсь с французами, а сама держу телефон в руке. Люди в строгих костюмах что-то говорят, объясняют, расхаживают по кабинету. Потом на столе появилась кружка крепкого кофе. Выпили, перекурили, и все началось заново: проекты, сметы, счета.
Глупо. Ребенок в беде, а я занимаюсь работой, которая ничего для меня не значит.
Пролетел еще один час. Я схватилась за голову. Почему Миша молчит? Только подумала, как прилетела эсмска от Ани. «Я дома». Слава, богу! Теперь можно работать. Иголки пропали.
После совещания я позвонила Мише. Не стала дергать Аню, она и так сегодня устала, вымоталась.
– Я дома, – сообщил брат.
– Ты забрал Аню к себе домой?
– Нет. Она у себя.
Голос обиженный, грубый.
– Одна?
– Зачем, ты позвонила мне, если туда поехал твой «принц»?
– Какой принц?
– Я приехал в больницу, а там этот сосунок.
– Алик?
– Впервые увидел его так близко. Урод какой-то. Слащавый, щупленький, ручки–ниточки, волосики свисают на глаза. Точно – голубой.
– Он у нас дома? – спросила я, пропустив мимо ушей его едкие комментарии. – Он остался с Аней?
– Как ты могла на него запасть? – не унимаясь, продолжил Миша. – Тебе нравятся такие мужики?
– Может, хватит?
– Слушай, Верка, гони его. Пусть идет к своей жене. Они там все такие – гламурные.
Последнее слово он произнес с иронией.
Чтобы не поссорится, я снова сменила тему.
– Ты говорил с врачом?
– Соколов разговаривал, взял снимок, бумаги. Спрашивай с него.
– Как Аня? Не плакала?
– Она смелая девочка. Я не помню, чтобы Анька когда-нибудь плакала. А тут такой пустяк – растяжение. Подумаешь!
– Она может ходить?
– Ей наложили гипс. Соколов донес ее до машины.
– В ней сорок пять килограмм. Как он ее дотащил?
– Нормально дотащил. Он худой, но все же с яйцами.
– Миша!
– А что я сказал не так?
Я давно не видела Алика. Маша говорила, он сильно сдал. Сначала подцепил простуду, а сейчас появились проблемы с желудком.
До дома я добралась за полчаса. Это рекорд. Так торопилась, что не заметила красный свет на переходе, опять порвала сапог, в метро потеряла одну перчатку.
Алик поставил свою красивую машину на папино место, сегодня он впервые приехал не на такси.
Я открыла дверь. В квартире тихо. Бади смирно лежит на своей подстилке и жалобно смотрит на меня. Детские сапоги с недетским размером стоят на полочке, куртка валяется на стуле, тут же черный пиджак и мужское кожаное портмоне.
Из ванной комнаты вышел Алик.
– Привет, – сказала я.