Последнее письмо уходящего лета

«Какой ты наивный», – любила говорить Марку его двоюродная сестра Ольга, у которой они с Еленой и познакомились. Общаться с сестрой он любил, только ей доверял и мог поделиться случившимися в его жизни неприятностями, – например, когда его кто-то подставлял на работе, а он, будучи бесхитростным человеком и «простофилей», как говорила Ольга, мог сам себя подставить не задумываясь.

К счастью или несчастью, серьезные потрясения, которые могли бы его закалить или, наоборот, сломать, обходили Марка стороной. Он жил понятно и предсказуемо, пользовался уважением на работе и, хоть и делил одну жилплощадь с матерью, благодаря широте своих интересов не сидел постоянно под ее крылышком. О том, чтобы сын съехал, мать и слышать не желала: в трехкомнатной сталинке после смерти мужа, с которой прошло уже более десяти лет, ей было бы одиноко. О размене, конечно, тоже речи не шло.

Свекровь невзлюбила будущую невестку, но уговорить Марка порвать с ней на этот раз не получилось – он оказался на редкость тверд в своем решении жениться на «актрисульке», как с пренебрежением, граничащим с отвращением, называла она Елену. Мать Марка наотрез отказалась приходить на пьесы с участием Елены под предлогом того, что она слишком любит высокое искусство, чтобы портить свой вкус буфетными антрепризами. На самом деле за брезгливым равнодушием, скорее всего, скрывалась боязнь признать, что Елена вовсе не так уж плоха.

Они быстро поженились. На свадьбу пригласили не многих, так как все деньги решили потратить на покупку и обустройство собственного уютного гнездышка. К тому моменту Марк уже накопил достаточно средств, поэтому молодые смогли позволить себе просторную квартиру в центре города, намереваясь иметь большую семью.

Елена тут же позабыла о театре. Сначала подготовка к свадьбе, затем выбор мебели и штор для их собственного жилья. Новая роль жены и хозяйки дома полностью ее увлекла и в то же время сделала просто счастливой женщиной. На какое-то время…

Счастье немного померкло, когда Марк, ее милый, внимательный и заботливый муж, тоже стал требовать от нее внимания и заботы в виде налаживания совместного быта, уборки, готовки и исполнения прочих скучных обязанностей.

Елена до встречи с Марком жила в съемной квартире и была далека от решения бытовых вопросов. Она договорилась с хозяйкой, и та приходила убирать комнаты раз в неделю. А самой готовить еду Елене даже в голову не приходило – она свято верила в то, что стоять у плиты не ее предназначение. Зачем впустую тратить время, когда гораздо приятнее и интереснее стоять томно на балконе с сигаретой в руке и смаковать неожиданно пришедшую на ум сентенцию о смысле жизни, ну, или размышлять о новой роли, представляя, как хороша она будет в ней.

Она так мечтала быть женой, хозяйкой дома, мамой. Ее представления о своем новом амплуа были возвышенны и прекрасны, но настолько оторваны от жизни… Елена понятия не имела, что такое реальные отношения в семье – со взаимными обязанностями, заботой друг о друге, доверием, принятием недостатков и несовершенств партнера. У нее никогда такого не было – только накал страстей и вспыхнувшая на короткое время любовь. Ее чувства не успевали перерасти в нечто большее, пройти все стадии, когда люди вдруг остывают друг к другу и начинают замечать все недостатки, предъявлять претензии и когда, преодолев все испытания, получают в награду настоящую любовь. Елена представляла семейную жизнь не такой, какой она оказалась на самом деле: с грязными носками и борщом, недовольством ее задержками на работе, невозможностью найти общий язык со свекровью. Все семейные встречи превращались в военные баталии между свекровью и невесткой или заканчивались красноречивым молчанием, которое для бедного чуткого Марка было тяжелее похорон.

В конечном счете семейные встречи стали редкими, Марк предпочитал заезжать к маме один – на чаепитие или когда нужно было что-то починить. А количество неисправностей в квартире матери все росло, и даже Марк стал догадываться, почему так часто начали перегорать лампочки и ломаться стиральная машина. Но он был готов на все ради хрупкого мира в семье.

Тем не менее Елена была полна решимости создать настоящую семью, пусть с готовкой борщей и стиркой носков. Поэтому она принялась изучать кулинарию и всякие секреты успешных домохозяек, почитывая между сценариями скучные журналы по домоводству. К сожалению, на практике получалось не все. Марк с трудом проглатывал очередное кулинарное творение жены, рассчитывая на крепость своего желудка, и выкидывал в мусорное ведро испорченные футболки, термонаклейки на которых были размазаны из-за глаженья горячим утюгом. И почему в журналах не написали, что гладить такие вещи можно разве что через марлю или с изнаночной стороны?

А затем у них появилась доченька. Так как Елена совсем не успевала справляться с домашними делами, о театре пришлось на время забыть. Потом она приняла осознанное решение и совсем ушла со сцены, уговорив себя и поверив в то, что основное ее предназначение и смысл жизни – это муж Марк и дочь Алиса, даже если они сами ее об этом не просили…

***

Алиса смотрела в окно из комнаты, которую ей определила бабушка. Тяжелые облака низко и угрюмо ползли по небу, не оставляя никакой надежды на просвет. Снова забарабанил дождь по жестяному подоконнику и по пустым ведрам, стоявшим под окнами, – бабушка что-то собиралась делать в саду, но с приездом внучки обо всем забыла.

Анастасии Егоровне казалось, что в дом вдохнули новую жизнь и комната, так долго пустовавшая, будто ожила. Словно восприняв теплоту ее мыслей, дождь за окном на время прекратился, и комнату осветили неожиданные лучи солнца, легкой надеждой приоткрывшие сердце одинокой бабули.

Но Алисе робкая улыбка нежданного солнышка показалась усмешкой. Девушка думала, что сбежит от проблем в семье, от мамы, от самой себя, но, очутившись в другом городе, почувствовала себя еще более одинокой и всеми покинутой. Неуютная погода за окном гораздо лучше подходила к неуютным мыслям, роившимся в совсем не окрепшем подростковом сознании.

Большим разочарованием для Алисы оказалось то, что у бабушки нет интернета. Она уже неделю здесь жила и успела соскучиться по школьным друзьям, по своим урокам музыки и даже по игре в баскетбол, куда перед самым кризисом в семейных отношениях ее успела записать мама. Баскетбол девушке не понравился: она и без того комплексовала из-за своего высокого роста, унаследованного от матери, – так теперь еще приходилось терпеть насмешки одноклассников, которые называли их команду каланчами. Но даже баскетбол был куда более веселым и интересным занятием, чем бесцельное лежание на кровати под стук отсчитывающего течение времени дождя.

Алиса слышала, как бабушка несколько раз подходила к ее двери, прислушиваясь, пытаясь понять, все ли в порядке, но она каждый раз делала вид, что спит. Анастасия Егоровна ей очень понравилась, а нежность и забота, которыми она окутала внучку с первых минут ее пребывания в этом доме, даже немного смутили. Ведь они почти чужие друг другу люди: ни общих воспоминаний, ни совместного времяпрепровождения, смешных историй или трогательных праздников – ничего, что бы их сближало и делало родными не только по крови.

Алиса совершенно не представляла, о чем говорить с бабушкой. О чем вообще говорят с бабушками? Они виделась пару раз в глубоком детстве, о чем остались очень смутные воспоминания. А со второй своей бабушкой Алиса встречалась традиционно раз в год – на свой день рождения за праздничным столом, где к имениннице относились только тосты, а все остальное время приходилось наблюдать за пикировкой между мамой и бабушкой. Папа, как всегда, выступал в роли миротворца, и застолье обычно заканчивалось какой-нибудь настольной игрой, которую любили и бабушка и мама, в то время как сама Алиса, давно покинув гостей, сидела у себя в комнате.

Алиса написала всем подругам СМС, сообщив, что на время летних каникул ее отправили к бабушке и пока у нее нет интернета, а также что здесь тоска и нечем заняться.

Она пересмотрела весь альбом своих фотографий и видео на телефоне, перечитала старые СМС, заметки и даты, но без выхода в интернет телефон был плохим развлечением. Наконец пришла эсэмэска от одной подруги, – никогда бы дома она так не обрадовалась новому сообщению! В ней было написано, что скоро они пойдут в кино на очередную сагу о вампирах и что их пригласили «те мальчишки из 10 б». Познакомились они с ними на баскетболе, и один очень даже понравился Алисе, хоть девчонкам она в этом и не призналась. Еще подруга сообщила, что группу по баскетболу пока распустили на лето и что «вообще тут ловить нечего», так что пусть Алиса не волнуется.

Но Алиса понимала, что дома ловить-то как раз есть что – девчонки шли в кино с мальчишками из 10 б, и это было самое обидное. Такой шанс был познакомиться с тем черноволосым мальчиком, самым высоким и красивым из всей школы на ее взгляд. Алиса закончила восьмой класс и, как все ее ровесницы, втайне мечтала о любви старшеклассника. Теперь ей казалось, что все интересное проходит мимо, – уехав, она пропустила удобный момент, и даже если по возвращении и сможет познакомиться с ним, это будет уже не то и не так, и вообще будет уже поздно… Ей хотелось грызть подушку.

Кино… Кстати, телевизор у бабушки не работал. Вернее, сам агрегат был исправен, но все каналы «снежили», и можно было лишь слушать звук, не видя картинок, причем только на самых скучных и неинтересных каналах. Бабушка объяснила как-то за завтраком, что уже совсем перестала смотреть телевизор – ей хватает радио и соседок по дому, слушать которых интереснее, чем следить за развитием событий в любом сериале. А еще есть собственная память, которая способна унести ее далеко-далеко от повседневных хлопот. Алиса ничего не ответила, только повела плечами, и бабушке снова пришлось гадать, о чем думает внучка.

– Алиса, – позвала бабушка и повторила чуть громче: – Алиса-а-а.

Но та не отозвалась.

Поднявшись в третий раз по скрипучей лестнице и слегка приоткрыв дверь Алисиной комнаты, она опять застала ее в кровати, на этот раз с наушниками. Анастасия Егоровна решила все-таки привлечь внимание внучки, ведь пора ужинать, а значит, спускаться в столовую. Но в этот раз Алиса по-настоящему спала. Анастасия Егоровна осторожно вытащила наушники и на минуту замерла. Ей не верилось: из наушников лилась не какая-нибудь новомодная мелодия, а самая настоящая классика.

– Бедная девочка, – еле слышно прошептала бабушка.

В ее сознании никак не укладывалось, как у Елены, взбалмошной и неугомонной, могла быть такая правильная и уравновешенная дочка, слушающая классическую музыку.

Анастасия Егоровна пошла готовить чай. Ее отвлек телефон, трели которого нечасто раздавались в этих стенах.

– Алло, – немного задыхаясь из-за быстрого спуска с лестницы, ответила она. – А-а-а-а, дочка… Да что ж, конечно… Да… Ну, немного…

Привыкшая постоянно говорить Елена совершенно забыла, что звонит узнать, как ее дочь, и, по обыкновению, превратила диалог в монолог.

Елена говорила о ничего не значащих вещах. Спросила совета, как ей ухаживать за фиалками, которые она наконец-то посадила под окнами квартиры, – на памяти домашних, она собиралась это сделать последние пять лет. Рассказала, какая жаркая у них погода установилась, очень много насекомых, и поэтому она не любит выходить из дому по вечерам. Увлекшись ничего не значащей болтовней, Елена вдруг осеклась. Ее взгляд остановился на фотографии дочери, и она вдруг почувствовала, как сильно ей не хватает Алисы.

Все последние годы график Елены строился согласно ее представлениям об идеальной матери. На самом деле до идеала ей было далеко, но ничто не мешало ей выдавать желаемое за действительное. Сейчас, оставшись без мужа и дочери, наедине со своими мыслями и с самой собой, она вдруг почувствовала себя ненужной, так же как актер без зрителя. Но только это чувство было не игрой, и зрители ей были необходимы уже не для сцены, а для чего – она и сама еще не понимала. Как будто она только начала узнавать себя, проснувшись ото сна, училась осознавать свои истинные мотивы и определять цели, к которым хочет стремиться.

Анастасия Егоровна, воспользовавшись заминкой в разговоре, решилась спросить:

– Лена, скажи, что все-таки происходит у вас там? Почему-то девочка сама не своя. Хочешь ты или нет, но тебе придется ответить, – я переживаю за внучку! Она… она почти совсем не говорит, а только слушает, сидит у себя в комнате, – в общем, я вижу, что она расстроена, но не знаю, как ей помочь. Ты должна сказать! – Последнюю фразу Анастасия Егоровна произнесла неожиданно даже для себя самой резко.

Она давно уже не говорила по душам с дочерью и вообще не общалась с ней. Иногда они даже не созванивались – поздравляли друг друга с праздниками при помощи открыток. Но сейчас у нее есть внучка, и она чувствует, что обязана вмешаться.

– Мама, не смей встревать в наши дела! Тебя никогда особо не волновало, как я живу. Ты никогда меня не поддерживала, а только осуждала, а сейчас думаешь, что одним словом все решишь! Алиса приехала не к тебе – она просто решила отдохнуть, сменить на время обстановку, и к тебе это никак не относится. Не думай, что будешь опять диктовать, как мне жить, говорить, как я плохо себя веду и что я кругом виновата!

Елена и сама не ожидала от себя такой тирады. Накопившееся между ней и матерью отчуждение вдруг прорвало, как плотину, – словно и не было этих лет затишья, – и хлынули потоки слов, от которых ей самой стало больно. Как будто с нее снимали какой-то слой личности, который уже прижился, несмотря на его чужеродность.

Настоящие слезы брызнули из глаз Елены, и она бросила трубку.

Анастасия Егоровна отшатнулась от телефона, как от удара рукой, доставшей ее из прошлого. Запертые в голове мысли и воспоминания захлестнули ее. Так она и стояла с трубкой в руке, прикрывая другою рот, из которого так некстати вырывались рыдания. Как же ей не хватает Анатолия! Чтобы все обсудить, рассказать, поделиться болью!

***

Как приятно с утра просыпаться под пение птиц, когда лучик солнца, играя с занавеской, ненароком попадает на лицо, заставляя сначала немного сощуриться, а затем все же открыть глаза.

– Ох, как же не хватало солнышка, – прожурчала Алиса, потягиваясь. – А тут, может, не совсем уж и плохо?..

Нащупав под кроватью тапочки, она медленно поплелась в ванную, еще не совсем проснувшись, но чувствуя себя уже гораздо бодрее, чем когда только приехала.

«Какой сегодня день? – задалась вопросом Алиса, под журчание воды в умывальнике заправляя щетку зубной пастой. – Совсем теряешься в этой глуши без школы, без обычных занятий и подростковых программ по телеку».

Умывшись, она направилась на кухню, попутно поймав себя на мысли, что очень приятно спускаться к завтраку, когда тебя ждут за накрытым столом. Они с папой привыкли готовить себе завтрак самостоятельно и часто на скорую руку, – мама любила с утра поспать подольше, поэтому, жалея и любя ее, домашние с утра собирались сами.

Оказавшись у бабушки, которая с такой любовью и заботой выпекала по утрам просто идеальные оладушки со сметаной и медом, запаривала в печке полезную и вкусную кашу, ставила на стол свежее молоко с булочками, Алиса в это солнечное утро почувствовала себя как в загородном отеле, куда они изредка ездили отдыхать с родителями. Помнится, самым приятным для нее там был именно готовый завтрак! Только в отеле его готовили для всех, а тут – для нее одной. Сама бабушка обычно только пила чай с внучкой за компанию, потому что вставала рано и ко времени пробуждения Алисы успевала не только позавтракать, но и переделать кучу дел по хозяйству.

Анастасия Егоровна была очень рада, что снова может баловать кого-то вкусными завтраками, обедами и ужинами. Для себя одной ей готовить не хотелось, но за эти годы она не растеряла своего кулинарного таланта и сейчас с энтузиазмом изобретала для внучки самые полезные и аппетитные блюда.

***

Это утро было очень солнечным, и Алиса решила помочь бабушке в саду, хотя ничем подобным раньше не занималась. Анастасия Егоровна была удивлена, но возражать не стала: наконец внучка к чему-то проявила интерес.

Одежды соответствующей у Алисы, конечно, не было. Вытряхнув все свои вещи из дорожной сумки на кровать, она со вздохом натянула новые спортивные штаны и модную футболку. В саду Анастасия Егоровна уже приготовила перчатки, две лопаты и прочий инвентарь.