Дрим-аут

– А потом, мы расстались. Он женился и уехал в город своего детства, а я остался работать там до пенсии, потом мне предложили переехать сюда, дали жильё, поэтому тут и, можно сказать, самый главный здесь… по тарелочкам. Ну в смысле, хавчик всегда рядом, что ещё надо.

Отвлёк его рассказом о себе и проскочил в «дамки». Вот так.

– Ну ты, малец, – пройдоха, объехал-таки меня. Ну ладно, мне пора. Завтра увидимся. Отдыхай.

И Кузьмич, прихватив доску и скидав шашки в карман, поковылял, чуть прихрамывающей походкой к двери. Открыв дверь, повернулся, сказал «спокойной ночи» и вышел.

После его ухода несколько минут раздумывал, о чём может быть завтрашняя беседа, и вдруг почувствовал, что буквально проваливаюсь в сон.

Глава 5

Утро разбудило меня каплями дождя, громко барабанящими по стеклу. Дождь – это хорошо, когда в помещении, а не на улице, смотришь в окно и радуешься, что не ты бежишь по тротуару, прикрываясь зонтом или натягивая капюшон на глаза. Нет, действительно, дождь успокаивает, смывая наши плохие мысли, воспоминания, накопившееся раздражение.

Что в этом здании было странного для меня, так то, что палаты были не оборудованы санузлом, умываться и совершать прочие дела приходилось в туалетной комнате, рядом со столовой, т.е. пройти целый коридор, чтобы умыться, побриться ну и так далее.

Звонок на завтрак застал меня как раз там, во время бритья. Пришлось наскоро умыться и идти в столовую. «Овсянка —сэр» – на завтрак и ещё хлеб с маслом, и чай. Не густо. Вернулся в туалетную комнату, чтобы добриться, но тут заглянул дежурный врач и позвал на собеседование. Что-то они торопятся.

Поднялись в лифте на следующий этаж, он указал на первую дверь слева и уехал вверх. Интересно, у них что, лестниц между этажами нет, раз он только лифтом пользуется, чтобы подняться на следующий этаж.

Кабинет был пуст и один в один похож на предыдущий. Сел за стол, попытался представить о чём будет разговор. Дверь внезапно открылась и вошёл этакий «ферзь» в белом халате, весь из себя, походка вальяжная, рубашка чуть расстегнута, чтобы открыть накачанную шею, волосы уложены в хаотический беспорядок, за километр пахнет дорогим парфюмом, шикарные ботинки сорок последнего размера, цветные носки. Наверное, все санитарки этой клиники по нему сохнут.

Я привстал, хотел с ним за руку поздороваться, но он небрежно так махнул мне рукой – «садись» и сам, полуразвалившись, уселся на стул.

– Ну что, старичок, как личная жизнь?

– В смысле?

– Ну в смысле: «пора по бабам, по бабам пора, нас не берет мороз и не берет жара» – пропел он.

– Ну не знаю, как про баб, но девушки у меня… знакомые были. Мы до сих пор в хороших, приятельских отношениях.

– Ну, это понятно, приятельских, значит ты говоришь. А розы, луна и прочее?

– Ну, не знаю, вроде таких целей не ставил, были другие…

– А какие?

– Ну здоровый образ жизни, спорт, самообразование, работа.

– Ну я тоже за ЗОЖ и работу, но посмотри, нас же рядом даже ставить странно. Ты весь какой-то скукоженый, зажатый, а я само совершенство, и все меня любят, и я всех люблю. Причём, я в хорошем смысле слова, не подумай, чего. Ха-ха-ха-ха.

Он вдруг уставился на меня своим пронзительным взглядом и минуту, наверное, рассматривал, как муху на стекле.

– Правда, почему ты хочешь карьеры больше, чем просто жить и получать удовольствие от жизни?

– Ну я не столько карьеры хочу, а возможностей, которые дает повышение статуса.

– Ха-ха, статуса? Да что такое статус? Это всего лишь твоё представление о том, что ты можешь получить на своём социальном уровне. Ты посмотри, вон блогеры на ютюбе, ещё молоко на губах не обсохло, а на весь мир пытаются вещать свою лабуду о личном опыте и занимаются распаковкой коробок – прилюдно, словно это сверхчеловеческое знание. Некоторые не только коробки и технику нюхают, но и готовы на зуб попробовать, чтобы вам – идиотам передать её необыкновенный вкус. Но ведь, самое смешное, деньги заколачивают и имеют возможность их тратить, как люди, статусом выше, в твоём понимании.

– Ну и что. Не всё измеряется деньгами. Это не мой путь. Может я и чистоплюй, но хочется, чтобы тебя уважали и сам себя уважал, за свои достижения.

– Значит ты у нас этакий правильный, чистенький. А как два года окучивал людей, втюхивая им товар, ради получения своей зарплаты?

– Ну это другое – это работа. Она не всегда может нравиться, но её приходиться выполнять.

– Ишь какой двуличный. Они там на ютюбе – гниль, а ты – раб-подневольный на галерах. Прямо мягкий, белый и пушистый, да?

– Ну, конечно, осознаю, что мои поступки были иногда продиктованы выгодой, но ведь так со всеми нами поступают в торговле и несмотря на это, она считается двигателем прогресса.

– Ишь как перевёл. Вот так и в личных отношениях, ты хочешь, чтоб с тобой поступали порядочно, но нести ответственность за свои поступки – не хочешь, да и в добавок никому не доверяешь, потому что боишься, что обманут. А вот я не боюсь – я открыт для всех и поэтому люди тянутся ко мне. Хотя, тоже лукавлю: моя внешность может быть обманчива и под ней скрываться такой же циник, как ты. Но в отличии от тебя – я умею подать себя, а это очень ценится окружающими.

– Ну и в чём же тогда между нами разница? Научусь, натренируюсь и буду вести себя, как ты и что? Это же не уменьшит риск ошибиться с выбором «своей единственной»?

– Согласен. Но надо слушать сердце, оно не обманет.

– Ой – ёй – ёй. Странно слышать это от тебя такого опытного и свободного. Ты никогда не ошибался?

– Ошибался и много раз, но и людей стал понимать лучше и причину их поступков, поэтому и ошибаться стал реже, понимаешь – реже. Ладно подумай об этом на досуге, а у меня всё. Всего хорошего.

Он встал и бодренькой, но уже не такой вальяжной походкой зашагал к двери, не оборачиваясь, закрыл её за собой.

Глава 6

Немного подождав, вышел в коридор. Там было пусто, да и не слышал я, чтобы лифт приезжал и уезжал, значит всё- таки между этажами есть лестница, по которой он ушёл. Но где, за какой дверью?

Слева остановился, подъезжающий, лифт, из которого вышел дежурный врач, предложивший проехать в следующее отделение.

Всё, как в предыдущие разы: комната, окно, правда черемухи за ним уже не видно, потому что, судя по моим подсчётам, я сейчас на седьмом этаже, и её верхушка осталась видна там – на пятом. Ладно, хоть с этим определился.

Сходил добрил лицо, затем, по звонку – на обед, потом зашёл Кузьмич и, извиняясь, попросил ему помочь, мол больше некому. Обрадовался, что хоть чем-то займусь, а то сидеть в палате целый день – скучно. Он видать ожидал такого ответа, потому что протянул новый черный комбинезон и полукеды. На лифте спустились вниз, в подвал, где пришлось переносить кипы, перевязанных бечевкой, бумаг из одной комнаты в другие, согласно литеру, указанному на пачке. Что в бумагах – так и не понял, потому что они были старые, серые и написаны на другом языке. Таская пачки, Кузьмич травил байки о случаях на Байконуре, суевериях и приметах, странных событиях. Запомнился только один, когда в полёт отправили очередную собаку – самца, а вернулась самка, с только что родившимся щенком. Как такое могло произойти, так никто и не понял. Ерунда какая-то. Вот ведь хрень придумают, чтобы показать, как космос воздействует на живые объекты.

Закончив работу, поднялись обратно в мою комнату, где переодевшись я отправился ужинать, а Кузьмич забрав одежду, пошёл к лифту, на ходу спросив, не возражаю ли, если он опять придёт поиграть со мной в шашки. Ответил, что конечно буду рад, чем ещё тут заниматься?

Проиграли весь вечер в шашки, поочередно друг у друга выигрывая, причём заметил, что он использует многие приемы моего отца, наверное, перенял их у него. Уточнять не стал, потому что Кузьмича опять потянет на воспоминания, а это длинная история, многие детали которой я уже сегодня слышал от него в подвале, таская бумаги.

Сегодня уснул так же внезапно, как и вчера. Снов не было, только встав утром, почему-то решил подойти к окну и посмотреть на вид из окна. Вид бы никакой, потому что стоял туман и почти ничего не было видно, кроме, вроде, линии забора внизу. Вспомнил, что в первый день не подходил к окну, потому что солнце так светило, аж глаза слезились, на второй – потому что сплошной стеной шёл дождь, а сегодня – туман. Собеседования заканчивались затемно, всё-таки конец лета, поэтому глядеть было нечего. Вот ведь напасть, а так хотелось посмотреть на панораму округи. Ладно, сегодня постараюсь на собеседовании сесть ближе к окну, чтобы можно было рассмотреть, что за окном.

Завтрак ни о чём, дежурный врач, поездка в лифте, кабинет и врач за столом, поглядевший на меня сурово, как отец в детстве, когда я что-то натворил, и сказавший сухо «здравствуйте», рукой указав на стул у стола. Шторы кстати были задёрнуты и горел верхний свет. Было бы странно, подумал я, попросить его открыть шторы и сесть у окна, всё-таки я сюда пришёл не на посиделки, а на собеседование, в смысле исследование или лечение, что-то я запутался и уже не знаю, зачем здесь нахожусь, похоже на разговор по душам.

Глава 7

Врач оторвал голову от бумаг, разложенных у него на столе. Посмотрел на меня отцовским взглядом. Как это у него получается – он же мой ровесник и никогда моего отца не видел?

Он взял со стола одну из бумаг и повернул ко мне. Я аж охнул, это была фотография, где с отцом, в детстве, на рыбалке, сижу на берегу реки с удочкой в руках. Сколько мне там лет? Шесть, семь, даже не припомню, чтобы нас там фотографировали, и такой фотографии в семейном альбоме нет. А может забыл? Когда последний раз его смотрел? Может лет десять назад.

– Когда последний раз были с отцом на рыбалке?

– Вот тогда примерно и был, когда сделана фотография.