Время дракона

Где-то начинал гавкать цепной пёс, которому тут же вторил соседский, а их безуспешно пытался унять седоусый слуга – муж сгорбленной служанки.

– Хватит уже гавкать! Хватит, – повторял старый челядинец, принимая из государевых рук конский повод, однако Влад не следил, кому и что передавал, а смотрел на крыльцо, где ожидала нарядная красавица.

Нарочно эта красавица наряжалась. Нарочно надевала платье из красного бархата и расшитый жемчугом поясок. Нарочно укладывала причёску, перетягивая локоны не тёмными, под цвет волос, а золотыми шнурками. Глаза подводила чёрным по самому краю. Видать, напускала чары. Губы у неё блестели от чего-то. Поцелуешь – сладко.

Если Влад спрашивал:

– Мёдом, что ли, намазала? – то прямого ответа не получал.

– Может, мёдом, а может, и нет, – говорила красавица, лукаво улыбалась и вела в ярко освещённую комнату, к столу, где был накрыт ужин.

В летнюю пору все окна в том помещении отворялись, поэтому отчётливо слышалось, как в садике стрекотали цикады. Князь только успевал прислушаться к их тихой трескотне, как вдруг соседский пёс снова принимался гавкать и подвывать, никак не желая успокоиться. Вспоминалась поговорка: «Милая, я пришёл бы к тебе ночевать, да перед собаками стыжусь».

Влад не мог сказать, почему, посещая тот дом, вспоминал поговорку, придуманную для деревень, ведь Букурешть несмотря на свои малые размеры, являлся городом. В городах нравы всегда были свободнее. К тому же дело касалось государя, и молва не посмела бы судить строго. Иногда только шептал кто-нибудь приятелю, пряча ухмылку в кулак:

– Вон в том доме живёт наша государыня.

«Государыня… Выдумали-таки слово! – усмехнулся Влад, вспоминая вечерние свидания, однако тут же пришлось вспомнить о цели нынешней утренней поездки, о монастыре. – Направляясь в святую обитель, положено давать ход только мыслям о спасении души, а остальные пресекать. Вдобавок пост ещё не окончился. Подумал о блуде в пост – согрешил вдвойне».

Князь даже досадовал на себя из-за таких мыслей – не успел начать паломничество, а уже сбился с праведного пути – но дракон, бегущий слева, возле коня, был весьма доволен и улыбался во всю пасть, как умеют улыбаться собаки.

«Почему тварь радуется? – размышлял Влад. – Не оттого ли, что это настоящий дьявол, который всегда рад, когда человек оступается?» – однако догадки оставались догадками. Конечно, правитель не раз спрашивал свою ручную зверушку:

– Кто ты? – Но зверушка отвечала по-разному, и в этом не было ничего странного, ведь если тварь выдумана, то её ответы переменчивы и зависят от хозяйского настроения.

«А вдруг эта тварь не вымышлена? – порой спрашивал себя Влад, но, предположив такое, всегда одёргивал себя: – Брось! Пусть тебе с детства твердили, что на свете есть бесы и что сомневаться в их существовании грешно, но для человека всерьёз думать, что с ним говорит бес, это верный путь к безумию. О разговорах с нечистым можно думать только как о вымысле – вымысле, созданном для забавы».

* * *

Ранним утром на улицах попадалось мало прохожих, но все встречные почтительно кланялись и сразу вжимались в дверные ниши, давая конникам дорогу. Правитель только успевал замечать, что справа и слева мелькают затылки, чёсаные и нечёсаные, а ещё – белые женские платки.

«Когда ты облечён большой властью, то волей-неволей смотришь на людей сверху вниз», – думал Влад. А ведь было время, когда он смотрел на мир иначе – снизу вверх, и запоминались не головы, а ноги и подолы. К примеру, подол чёрной рясы, немного обтрепанный, но чистый. Эту рясу носил священник, которому Влад исповедовался в детские годы, когда ещё не имел ручного дракона и жил лёгко и беззаботно.

Когда князь начинал вспоминать о тех временах, мысль уносила его в далёкие венгерские земли, в город, расположенный не на равнине, как Букурешть, а на холме среди гор, сплошь заросших лесом. Правитель знал, что в самом центре города, на перекрёстке и сейчас есть трёхэтажный дом длиной в четыре окна. Князю помнилась даже черепичная крыша, нахлобученная, словно крестьянская войлочная шапка, ведь именно с этим скромным жилищем, а не с княжескими хоромами он связывал самые лучшие годы раннего детства.

Когда-то в доме жили отец, мать, старший брат, сам Влад и немногочисленная челядь. Там жил и священник-монах, отец Антим, с которым все обращались как с близким родственником.

Служитель церкви всегда нужен, если семья и челядинцы – православные христиане, которые живут среди католиков, а до ближайшего православного прихода не смогут добраться даже за целый день. Поэтому отец Антим и жил в доме.

Влад помнил просторную чёрную рясу и рыжие кожаные башмаки. Эти башмаки – тупоносые, доходящие до середины икры и крепко зашнурованные кожаными ремешками – мелькали под полами рясы, когда её обладатель куда-нибудь торопился. Князю вспоминался тёмный плащ-мантия. Вспоминались руки священника – сухие ладони и длинные пальцы. Пальцы правой руки то и дело приходили в движение, перебирая затёртые до блеска деревянные чётки.

В детстве Влад знал – если подойдёшь, дёрнешь за рукав и произнесёшь «отче», к тебе обязательно склонится раздвоенная борода серо-бурого цвета, а затем послышится кроткий голос:

– Что такое случилось, чадо?

Произнеся это, священник склонялся ещё ниже, и малолетнему Владу становилось видно ещё нестарое румяное лицо с ясными глазами и мягкая шапочка с острым верхом, которая прикрывала лоб монаха от самых бровей.

Шапочку и мантию отец Антим снимал только во время служб. Он был словно путешественник, одетый так, чтобы сию же минуту пуститься в странствие, и это вызывало у маленького Влада замешательство:

– Отче, а ты от нас не уйдёшь?

– Нет. Зачем мне уходить? – отвечал священник.

Достопамятный город в долине среди гор назывался Шегешвар. Так произносили венгры и немцы, причём немцев в городе было большинство. Их предки обосновались на этом самом месте очень давно – так давно, что успели стать похожими на венгров. На улицах говорили в основном по-венгерски, а по-немецки, конечно, тоже говорили, но чаще меж собой или в домах. Владу почти не доводилось слышать немецкую речь. Он знал только, что на немецком языке этот город зовётся Шезбург.

Румын здесь жило мало. Они именовали город как Сигишоара[4 - В трансильванском городе Сигишоара Влад Дракул-младший (Цепеш) провёл ранее детство. В Средние века эти территории входили в состав Венгерского королевства. Вероятнее всего, Влад родился не в Сигишоаре, а был привезён туда в возрасте 2-х лет в 1431 году. Старшему брату Влада в 1431 году было около 4-х лет.], но семья Влада чаще всего употребляла это название не в разговорах с незнакомцами, а в своём кругу.

– Живём, будто на острове, – вздыхала мать.

– И выйти некуда, и поговорить не с кем, – вторили её служанки.

В доме говорили по-румынски, молились на славянском языке, а за воротами начинался совсем другой мир: весь город трещал на чужих языках, в храмах звучала латынь. Чтобы почувствовать, что ты «на острове», можно было даже и не выходить никуда, а выглянуть в окно и увидеть на другой стороне улицы серую каменную стену доминиканского монастыря.

Как семья оказалась в таком положении, малолетний Влад знал, и всё же просил священника, дёргая за рукав:

– Отче, расскажи историю.

– Что рассказать?

– Как мой отец, мама и ты приехали к католикам.

– Я же рассказывал. – Отец Антим, наклонившийся было к мальчику, снова распрямлялся.

– Ты рассказывал, но коротко. А теперь расскажи длинно, – просил Влад.

– Я и длинно рассказывал, – возражал отец Антим.

– Отче, расскажи ещё раз.

– У тебя не хватит терпения слушать, – улыбался монах.

– У меня терпенья хватит, – возражал Влад.

– Ну, хорошо.

Отец Антим усаживался на скамью в одной из комнат или на крыльцо – там, где был пойман, а малолетний Влад устраивался рядом и ждал, пока рассказчик, кашлянув пару раз для прочищения горла, начнёт повествование.

– Когда умер твой дед, великий государь Мирча[5 - Князь Мирча Старый. Один из самых известных и почитаемых румынских князей. Правил с 1386 по 1418 год с небольшими перерывами. Умер в начале 1418 года.], было это большое горе для всей Румынской земли. Люди плакали, потому что не знали, даст ли им Бог другого такого правителя – сильного и мудрого, который оградит их от напастей. Твой дед оставил после себя трёх сыновей, и по закону трон занял старший из них…

Влад уже с первой минуты начинал перебивать:

– Отче, ты не всё рассказал про дедушку.

– Что же я забыл?

– Ты забыл сказать, что дедушка правил очень долго. Он умер совсем седым.

– В этот раз к слову не пришлось…