Барабанные палочки

Он приосанился, поправил рубашку и, от волнения схватившись за микрофон, ответил:

– Найдено несколько вещдоков, но пока мы не можем разглашать эту информацию. Ясно одно, – он кашлянул и продолжил, – преступление совершено в ночь с воскресенья на понедельник. В доме из прислуги никого не было. Соседи тоже ничего не слышали: ни криков, ни призывов о помощи. Допускаем, что в дом гражданки Верес убийца пробрался раньше неё, потому что домработница сказала, что, она приготовила ужин и ушла, закрыв за собой ворота. А наши сотрудники установили, что кроме её отпечатков, на ручке и панелях ворот других не обнаружено.

– А если преступник был в перчатках? – задала резонный вопрос журналистка.

– Тоже исключено: сработала бы сигнализация.

– А где, по вашему мнению, было совершено нападение на Валентину Гавриловну: во дворе или в доме?

– Возможно в доме, но жертва попыталась выбежать во двор, и там её настиг смертельный удар по голове.

– Чем?

– Предполагаем, что металлическим предметом.

– Значит, орудия убийства на месте не нашли?

– Как я уже пояснил ранее, – майор опять кашлянул, – такую информацию мы не даем в интересах следствия.

– А когда будут известны результаты вскрытия? – не унималась Юля.

– Результаты вскрытия будут известны в ближайшее время.

Симонова вежливо поблагодарила сотрудника уголовного розыска и стала сматывать шнур микрофона. Вдруг ее взгляд упал на металлические ворота внутри двора.

– Это гараж?

– Да, но, как видите, хозяйка свою машину в него не поставила, – майор кивнул на стоящий рядом «Фольксваген».

– А можно посмотреть, что в гараже?

– Да нет там ничего, кроме запасной резины.

– Покрышки от её «Фольксвагена»? – журналистка с интересом посмотрела на Гусейнова.

– Наверно, – как-то неуверенно проговорил тот и сам направился к полуоткрытым дверям. Юля последовала за ним. Бетонный пол был «разрисован» отпечатками протекторов. Симонова осмотрела гараж и улыбнулась:

– А где мотоцикл?

– Какой мотоцикл? – сразу напрягся офицер.

– Вон резина, явно не автомобильная, а вон и отпечатки колес! – победно произнесла она.

– Боровичков! – командным голосом позвал Гусейнов подчиненного.

– Слушаю, товарищ майор!

– Здесь был мотоцикл?

– Да, – Боровичков махнул рукой, – у этого, как его, – парень замялся, – сожителя жертвы есть мотоцикл.

– А какой марки? – тут же поинтересовалась журналистка.

– А это мы выясним на допросе у хозяина, – майор заглянул в свои записи, – Антипа Панкратова. Это гражданский муж погибшей, – пояснил он.

– И где же этот Антип? – Юля достала блокнот и ручку.

– Он только что задержан.

По дороге на студию Юля листала свои пометки в блокноте, потом многозначительно посмотрела на оператора и тихо проговорила:

– Мою подругу Ольгу Шарову помнишь?

– Которая нас в гости приглашала?

– Да.

– Что с ней случилось? – Виктор внимательно посмотрел на коллегу.

– В её машину врезался мотоциклист.

– Цела?

– Осколками от стекла поцарапалась, а на лбу – живописный синяк.

– Я про машину, – усмехнулся Николаев, – она же нам хвалилась ей недавно, – он задумался, – в ноябре. Классная тачка. «Фольксваген-Пассат», кажется…

– Оля уверена, что этот мотоциклист следил за ней и врезался в нее неслучайно, – Юля покачала головой.

– И ты теперь будешь искать этого лихача, да? – усмехнулся Виктор.

– Буду. Друзьям надо помогать, – обреченно произнесла она, – а у тебя как со временем?

– Ты поэтому со мной помирилась, да? Какой-никакой, а подручный тебе нужен! – с обидой в голосе сказал оператор.

– Честно? – Юля посмотрела прямо в глаза мужчине. – И из-за этого – тоже!

– Спасибо за честность, – он опустил голову, будто рассматривая свои ботинки, – только сначала скажи, за что ты на меня обиделась и не разговаривала почти четыре месяца?

– Я уже забыла, – хитро улыбнулась журналистка.

– Юлия, – он шутливо погрозил ей пальцем, – если хочешь, чтобы у тебя был «Ватсон», давай, будь честной до конца!

Поднимаясь по ступенькам на студию, Симонова оглянулась на оператора и подмигнула:

– Я быстро текст напишу, отдам Димону на монтаж, а потом отвечу на твой непростой вопрос.

– Ладно, я четыре месяца терпел. Подожду часок, так и быть, – засмеялся он.