Вздорная принцесса. Часть1

– Не прибедняйся, Диурий. А то я пожалею тебя и оставлю твои старые кости в этой столице, которую так передо мной нахваливаешь. Ты этого добиваешься?

– Нет, господин, никогда такого мне не предлагайте, не оскорбляйте меня, – лицо Диурия стало серьёзным. – Вы знаете, что я предан вам всей душой.

– Знаю. Поэтому и прощаю тебе то, чего не простил бы другим. Все твои жалобные стоны для того, чтобы я тебя услышал. Я тебя услышал, Диурий. И подумаю. Или есть что-то ещё?

– Да, господин. Вы обратили внимание, какая миловидная и скромная дочь у короля Эритопии? – с лукавым блеском в глазах спросил советник.

– Нет, мне больше приглянулась его жена, – в тон ответил Маркус.

– Так в чём проблема? – воодушевился старик. – Казним по обвинению в заговоре короля, и вы женитесь на вдове. Тем более, что именно она из династии прежних монархов Эритопии. У прежнего короля было только две дочери, поэтому он выдал старшую за своего дальнего родственника, чтобы трон остался в руках его потомков. Народ не простил бы смерть королевы, а пришлого короля – вполне.

– Диурий, я начинаю бояться твоей одержимости связать меня узами брака. Так выпью чего-нибудь, а потом очнусь уже женатым.

– Но вы должны жениться и произвести потомство.

– Потомства у меня хоть отбавляй. Зря я что ли почти еженощно тружусь в поте лица с наложницами.

– Я говорю о законных наследниках, – упрекнул его Диурий.

– Выбери любого, я его признаю, – отмахнулся Маркус.

– Дело не только в этом. Ваша женитьба даст сигнал вашим подданным, что вы не только Завоеватель ради завоевания. Не только разрушитель устоявшегося мира. А созидатель нового. Если у вас появятся жена и наследники – значит, вы думаете о будущем… – вкрадчиво донёс до Маркуса советник мысль, которая уже давно повисла в воздухе. С тех самых пор, когда его, Маркуса, начали воспринимать всерьёз и бояться короли всего мира.

Маркус раздражённо махнул рукой, отсылая советника. Чтобы успокоить Маркуса, Диурий позвал к нему Аргентуса, исполнявшего должность агалдара в его армии – того, кто отбирал наложниц из пленных женщин и решал их статус. Маркусу отбирались самые красивые и услужливые, в его вкусе. Те, которые отбраковывались повелителем – передавались дальше по чину и рангу командного состава армии. Остальные шли или в бюррей – общее пользование, или в служанки.

Видимо, Аргентус был предупреждён о том, что Маркус не в настроении, поэтому без лишних разговоров в зал стеклись самые соблазнительные и умеющие угождать своему господину девушки в откровенных нарядах, состоящих из прозрачных шаровар и лифов, едва прикрывающих пышные бюсты красавиц. Девушки зазывно улыбались Маркусу и пытались привлечь его внимание женскими прелестями – крутились, извивались, обводили влажные пухлые губки розовыми язычками.

Маркус выбрал ту, на которую почувствовал наибольший отзыв в паху. А через час велел привести ещё двух, на которых упал взгляд.

Девушка, которую он выбрал, была полногрудой, с широкими бёдрами, смуглая, с чёрными волосами и карими глазами. Он всегда выбирал таких, хоть среди наложниц были девушки всех цветов кожи и обладательницы волос и глаз всех цветов радуги. Но светловолосых и светлоглазых бледных северянок он ненавидел. Даже прикасаться к ним не мог. Ему нравилось видеть их только под самыми низшими грязными вонючими воинами и на самой чёрной работе.

Правда на такое мало кто соглашался, вечно с ними были проблемы. Их истерики, требования уважения, слова про достоинства и прочие бла-бла-бла моментально выводили его из себя. Высокомерные неженки, взирающие на них со страхом как на грязных животных, недостойных даже поднимать на них глаза.

Впрочем, сейчас не время о них думать. Надо расслабиться, сейчас время наслаждений.

Наложница водила пальчиком по его вязам татуировок, повторяя рисунок. Сейчас они не горели, как в бою, были просто татуировками.

– Рисунки на твоей коже такие красивые. Они что-то означают, мой господин? – полюбопытствовала девушка.

– Да, они означают умения, которыми я владею, и качества характера, которыми я обладаю. Вот тот символ, что ты сейчас наглаживаешь – это «слава».

Девушка лукаво улыбнулась, наклонилась и обвела язычком рисунок. Игриво посмотрела на его реакцию, которая сразу дала о себе знать ниже пояса, и начала свою игру. Обводя новый рисунок, спрашивала его значение.

За татуировки следовало поблагодарить сахира из его феллахи. Тот рисунок, что появился у него после прикосновения колдуна, со временем разрастался, как ветки дерева от корня.

Потом он понял, что тату-символы прибавлялись после какого-то жизненного испытания. После лет учёбы у мастера Джесу появился символ «знания», после первой победы знак «сила». Как-то он оказался один в пустыне без воды на несколько дней, пока не дошёл до источника, и в вязь татуировок вплелась «выносливость». Потом появились «упорство», «богатство», «слава» и другие, и к концу он был весь покрыт вязью тату. Было среди них и «поражение». Единственное в его жизни, которое он всегда будет помнить, но зато он многому научился благодаря ему.

А тот символ, что передал ему сахир, означал «способность». То есть сам дар, возможность получать силу от новых татуировок.

– А где символ любви? – поинтересовалась девушка.

– Это единственный символ, который у меня отсутствует. Но ты можешь поискать его вот здесь, вдруг я чего-то не знаю о себе… – возбуждённый донельзя шаловливой игрой наложницы Маркус за волосы потянул её лицо к своему паху.

Девушка довольно мурлыкнула, и её язычку нашлось лучшее применение, чем болтовня, которая быстро надоедала Маркусу.

3.2 Норманн, Скальдия

Уставший от бешенной скачки конь приободрился и побежал быстрее – впереди, в рваных клочьях тумана, показались знакомые башни дворца. В это время года туманы часто окутывали Скальдию. Иногда казалось, что целое облако опустилось на землю и, как одеялом, прикрыло собой бескрайние холмы, хвойные леса и, сбегающие вниз по склонам, ещё замёрзшие, но уже опасные для путника извилистые дорожки ручьёв и речушек.

Влажный снег, как мокрый сахар, тяжело и шумно сползал с лохматых веток деревьев. Птицы, в нетерпеливом ожидании тепла и светила, щебетали, перебивая друг друга и поднимая свои трели выше сосновых верхушек, выше тумана, туда, где бездонной голубизной сияло чистое небо. Казалось, что воздух, вкусный, чуть влажный, уже не обжигающий холодом горло, можно черпать ложкой.

В родном подворье конь Норманна поднял изящную крупную голову к небу, демонстрируя хозяину белоснежную звёздочку на лбу, и заржал. Шелковистая, выхоленная и вычесанная грива растеклась по шее, как распущенная коса красавицы.

Норманн соскочил с коня, отдал уздцы подбежавшему конюху, похлопал Бурана по крупу и оглянулся. Пригляделся к двум хихикающим, заметившим его служаночкам с кухни, которые таскали отходы животным.

Задрав подол юбки, чтобы он не испачкался, они бойко перепрыгивали через проплешины грязи под подтаявшим снегом. У одной в руках был таз с морковкой, у другой какие-то объедки. Заметив Норманна, они остановились, начали шептаться, и бросать в его сторону кокетливые взгляды.

Та, что была с морковкой, выглядела почище и посимпатичнее второй, и Норманн подозвал её к себе пальцем. Девушка округлила глаза и состроила гримасу подружке, которая с завистью смотрела вслед той, что сейчас спешила к Его Величеству.

– Ваше Величество, – присела девушка в реверансе, ненароком распахнув шаль на груди, и взору Норманна предстал вырез платья, приоткрывавший ложбинку аппетитной пышной груди.

Ого, какой улов! Норманн мужским взглядом прошёлся по фигуре девушки. А там было на что посмотреть. Все выпуклости, что должны быть, присутствовали, а талия и запястья рук были трогательно тонкими и хрупкими.

– Поднимись, – разрешил Норманн, и девушка выпрямилась, кокетливо стрельнув в него серыми бездонными глазами.

Красивая!

– Как тебя зовут? Что-то я тебя раньше не видел, – обратился к ней Норманн.

– Уна, Ваше Величество. Я на кухне работаю. Полгода как.

– Морковку лошадям несла? – ласкал фигуру девушки глазами Норманн.

– Да, Ваше Величество, – скромно потупила глазки служанка, заливаясь румянцем от его откровенного взгляда.

– Мой Буран только что вернулся, и ему не досталось морковки. Считаю, это несправедливым. А ты как думаешь?

– Согласна, Ваше Величество, нельзя обижать такого… жеребца, – проговорила девушка и вспыхнула как маков цвет.

– И я так думаю. Пойдём покормим моего жеребца? – предложил он девушке и сделал приглашающий жест рукой вперёд.

Девушка согласно склонилась в реверансе и посеменила на конюшню впереди него, активно вихляя бёдрами, чтобы ещё больше завлечь Норманна.

Норманн накинулся на девушку сразу, без прелюдий и поцелуев. Таз с морковкой полетел в одну сторону, шаль служанки в другую. Его желание и интерес, который возник при виде хорошенькой служаночки, вдруг куда-то исчез, когда он притянул её к себе. В нос забились кислые запахи кухни, прогорклого масла, капусты и лука.

Девушка, похихикивая, неумело тыкалась влажными губами в его лицо и шею, и это было неприятно. При том что Норманн не был брезглив – брезгливым не выжить в военных походах и не стать воином – он ценил и комфорт, и приятные ароматы, и искусные ласки. Он никогда не довольствовался малым, как другие. Ему всегда нужно было больше. В этом была его разница с остальными воинами, и именно поэтому он всегда имел больше, чем кто-либо. А не потому, что он был королём.

Норманн задрал юбки служанке и развернул её задом, чтобы она перестала тыкаться в него своим влажным ртом. Он вообще пожалел, что взял её. Но было бы странно остановиться на полпути.