Надоели бичеванья нудной праведницы ночи,
Что жила лишь ожиданьем, что жалела себя очень…
Сердце крохами дарила, а брала и того меньше,
Все исправить я решила непременно в этот вечер.
Платье красное надела, подвязалась лентой алой,
Оттолкнулась и…взлетела вместе с ветром буйно-шалым
Без тревог, без сожаленья душу выплеснуть до звона…
Всем глазам на удивленье стала легкой и свободной.
Подлетел бес ошалело: «Ах, отрада, я с тобою…
Только если ты посмела, не ищи себе покоя…
Да слова здесь бесполезны, дай-же руку, моя донна!"
И пошел крутить над бездной
Танго в ритме чарльстона.
Я кружилась и смеялась, песни пела и кружила
Все, что в жизни мне досталось, все, что помнила, любила.
Над сияющей пустыней душу черту продавала,
Только он души не принял:
Мол, грехов в ней больно мало…
«Ах, ты так…Так к черту робость!»
И потерею не маясь, полетела душа в пропасть,
На осколки рассыпаясь,
В даль – далекую звездою, не достать и не вернуться,
А осколки надо мною то ли плачут, то ль смеются…
До сих пор покой не знаю, по ночам меж звезд гуляю…
А осколки все летают, песнями в тумане тают.
«Увы, как же все оказалось непросто…»
Увы, как же все оказалось непросто…
За плотным туманом мой крошечный остров…
Маячит несмелым осколком зари…
Но мимо веду я свои корабли.
Там всюду жасмины, и воздух так сладок,
Спасеньем от жажды там пьется прохлада,
И сердце не знает дороже земли,
Но мимо веду я свои корабли.
Там всем я понятна, и без стеснений
Там можно присесть, окунувшись в колени,
И помолчать или петь что попало,
Но там я, увы, никогда не бывала…
Наверно жасмины уже отцвели…
И мимо веду я свои корабли.
«То всего лишь дуновенье ветра…»
То всего лишь дуновенье ветра
Из весенних полудетских снов,
Лишь щемящее прикосновенье
Терпких призрачных оков…
То ли осень обманула время,
То ль весна вернулась впопыхах,
Отчего такое сожаленье
В ненаписанных стихах…
Ах, какое странное блаженство