Двум смертям не бывать

Глаза Ленуськи загорелись восторженным огоньком.

– Нет, правда? Значит, Фролу понравится!

– Эксклюзивная модель, – подлетел к ним любезный продавец. – Входит в моду этой весной в Париже. Вышивка на спине специальными флюоресцирующими нитками позволит вам увидеть вашего суженого даже в кромешной тьме.

– Ух ты! – изумилась Ленуська. – Светится в темноте! А что значит эта надпись?

– «Я люблю чернокожих», – перевела Лера. – Ну, наверное, в том смысле, что чёрные должны работать на белых.

– Слушай, а в этом что-то есть… Ты говоришь, в фильме «Криминальное чтиво» такая была? – задумалась Ленуська и решилась: – Беру! Заверните! Сколько она стоит?

– Двести пятьдесят у.е. – ответил продавец.

– Ой, мне не хватает пятидесяти баксов! – огорчилась Ленуська.

– Ничего, я тебе дам взаймы, потом отдашь. – Лера полезла в сумочку.

Взяв покупку, подруги вышли на улицу. Лицо Ленуськи было уже интенсивно зелёного цвета. Она томно обмахивалась перчатками, ей было душно.

– Вот Фрол обрадуется! – простодушно улыбалась она, размахивая пакетом с подарком, завёрнутым в красивую упаковочную бумагу. – И в темноте светится, надо же!

– И точно такая же, как в «Криминальном чтиве», – поддержала ее Лера.

– Вечером заезжай за мной, – предложила Ленуська. – Поедем вместе в «Золотую подкову».

На день рождения Фрола Лера не пришла. И вообще она больше никогда не появлялась в парикмахерском салоне…

На следующий день, отоспавшись после бурно отмеченного двадцатипятилетия, Фрол решил проведать свою подружку. Целое утро у него зверски трещала с перепоя голова. Фрол с удовольствием вспоминал шикарную «поляну», которую, не поскупившись, он накрыл своим «сослуживцам», припомнил все те приятные слова, которые ему говорили. Единственное пятно на воспоминании о давешнем вечере – момент, когда эта змеюка Жанна, зыркнув на него черными глазищами, вместо радостного тоста, который воспевал бы человеческие качества именинника, его стойкость, мужество, храбрость и преданность друзьям, в ответ на слова Лучка: «За то, чтобы рвал глотки своим врагам!» – добавила с дьявольским блеском в глазах: «Чтобы рвал, да не зарывался!»

Фрол чуть не поперхнулся от таких слов. С лютой ненавистью он посмотрел на Жанну, сидевшую по левую руку от Лучникова. Место по правую (пока лишь на правах именинника) занимал он сам.

Эта сука знала о нем всё! Она знала, чем он дышит, что думает, что замышляет. Она давным-давно догадалась, что он метит в «звеньевые». И не иначе как с ее подачи Фрола постепенно стали тормозить, отчего-то больше не поручали важных и перспективных дел. Да и ребята в последнее время как-то косо на него посматривали, видно, эта змея наплела им про него с три короба. Неизбежно назревали крупные «непонятки», или, как говорят, «рамсы», в организациях подобного рода заканчивавшиеся одинаково – смертью. Где это происходило, не так уж и важно – на поле боя, или во время бандитской разборки, или во время банального «заказного» убийства.

«Сука! – злобно подумал Фрол, вспомнив слова Жанны. И тут же дал себе зарок: – Или она, или я. Из них кто-то один должен остаться в бригаде. Да чтобы баба правильными пацанами верховодила – век тому не бывать!..» Фрол молча сжал кулаки. И сверкающий день сразу же потух для него.

Обострённое самолюбие не позволяло ему долго оставаться рядовым бригадиром. Он давно уже проявлял инициативу, сам вызывался на самые сложные дела, чтобы показать всем свою отвагу и смекалку и укрепить свой авторитет. А его зажимали, отводили в тень, глушили, как рядового сопляка, который первый день в бригаде…

Сидя за рулём машины, Фрол с важным видом взглянул на свои новые часы – ему их вчера презентовал Лучок. «Патрик Филипп», шестьсот баксов. Казалось бы, это хороший знак, – знак уважения со стороны авторитета. Ленуська вот тоже расстаралась, куртку ему модную подарила, вся братва восторженно свистела. Сказала, что будто бы в «Криминальном чтиве» кто-то в такой же точно щеголял.

Пискнул пейджер на поясе, принимая сигнал. Пейджер – это тоже вчерашний подарок. «Нет, все-таки день рождения удался, – подумал Фрол. Правда, после застолья парни рванули в сауну, сняв по дороге телок, а он, как дурак, отправился домой. Точно он не свободный парень, а женатик. Ну да ладно, еще наверстаем!» – присвистнул Фрол, выруливая во двор, где жила его пассия.

Было уже часов восемь, темнело. Фрол поставил машину у тротуара, включил сигнализацию. Озабоченно осмотрел крыло своего автомобиля, отметив недавно появившуюся на нем царапину – притёрся к кому-то в пробке. Потом неторопливо щёлкнул дорогой зажигалкой (тоже подарок ребят), закурил сигарету, огляделся. Во дворе было тихо и спокойно. Сквозь ветки деревьев призрачно светилась полная луна. Фрол шагнул в подъезд.

На первом этаже нажал кнопку лифта – чёрт подери, не работает! Опять на девятый этаж пешком…

На подоконнике между третьим и четвертым этажом галдела шумная компания. В темноте яркими точками краснели огоньки сигарет. Фрол презирал этих сопляков, считавших себя сильно крутыми. Пару раз они уже нарывались на драку с ним, правда, тогда всё заканчивалось лишь парой подзатыльников и злобным шипением: «Ну, погоди, поймаем!» – ему вслед. Но беспокоиться нечего, в кармане его куртки всегда лежит ствол.

Фрол стал неторопливо подниматься по лестнице.

– Эй, приятель, не найдётся закурить? – послышался за спиной ломающийся мальчишеский голос.

– Не найдётся! – презрительно бросил Фрол.

– Эй, ребята, да вы гляньте, что у него на куртке написано! – послышался звонкий женский голос. – Да он черных любит в задницы целовать!

– А ну стой! – прозвучало сзади.

Фрол повернулся. Ему было неохота связываться с борзой пацанвой. Однако не доставать же ствол – жилой подъезд, сразу же вызовут милицию, только разборок с ментами ему не хватало! Впрочем, двух ударов будет достаточно, чтобы раскровянить этим придуркам носы. После этого они сразу же побегут мамочкам жаловаться.

– Держи его! – послышался женский голос, в котором было столько открытой ненависти, что любому стало бы страшно.

В мгновение ока его окружила визжащая свора, вооружённая кастетами и цепями.

– Ребята, да вы что! – Еще надеясь словами образумить скинхедов, Фрол потянулся рукой за оружием.

Он слишком поздно вспомнил, что оставил оружие в кармане старой куртки, – сильный удар обрушился на его аккуратно стриженный затылок…

После того как его обмякшее тело упало на ступени лестницы, компания одетых в черное подростков россыпью метнулась из подъезда.

На полу между третьим и четвертым этажом в луже крови осталось лежать неподвижное тело лучшего бойца охранного агентства «Элида».

– Какая жалость, – промолвила Жанна, и, утешая, положила узкую холодную руку на плечо друга. – Он был, в сущности, неплохой парень…

– Если найду, кто это сделал, – сквозь зубы пробормотал Лучников, – урою!

– Обыкновенные подъездные хулиганы, – вздохнула Жанна. – Что с них взять… Отправь лучше его матери немного денег.

Лучок сидел, сжав голову руками, и тупо перечитывал сообщение на пейджере. Короткая надпись гласила: «Был у Фрола. Компрессионный перелом позвонка. Перспективы нет. Штурман».

– Это значит, что остаток жизни он проведёт в инвалидном кресле, – тихим голосом пояснила подруга. – Кто знает, может быть, это лучше, чем если бы его увалили на разборке…

Лучок поднял на нее тяжёлый взгляд. На долю секунды ему показалось, что в ее темных глазах блеснула тщательно притушенная радость.

Часть вторая

Глава 1

Всего каких-нибудь шесть лет назад, не обходя блестящие мокрые пятна луж, по набережной Москвы-реки медленно брела девушка с влажными от стылого дождя волосами.

Сентябрь выдался в столице тёплым, не по сезону, в иные дни столбик термометра поднимался выше двадцати, но даже для такой погоды девушка, уныло не замечающая луж, была одета слишком легко. К плечам прилипла почерневшая от дождя сатиновая китайская ветровка, короткая вытертая юбка открывала стройные ноги, черные колготки собрались на коленях неаккуратной гармошкой. Бледное, точно восковое лицо, запавшие глаза, коротко стриженные волосы, обломанные ногти, сухие бескровные губы. Девушка выглядела больной или смертельно усталой. Она шла, не разбирая дороги, и по мокрому лицу медленно катились капли холодного дождя.

В голове девушки настойчиво билась одна и та же мысль: «Я больше так не могу!.. Я не могу… Я уйду… У меня больше нет сил…»

Она вступила на Лужнецкий мост и остановилась у парапета, невидяще глядя в бездонную пропасть реки. За ее спиной, разбрызгивая грязь, с мокрым шипением проносились машины, дождь усиливался. Девушка не двигалась, она не могла оторвать взгляд от поверхности воды, ее притягивало серо-свинцовое течение далеко внизу.

Неожиданно она легла животом на парапет и, перевалившись через перила, застыла, балансируя в неустойчивом равновесии над бездной. Мокрая рука еще цеплялась за скользкое ледяное ограждение моста, а кончики пальцев ноги ёрзали в опасной неустойчивости по узкой балке.

А под ней, притягивая магнитом, уже разверзлась чудовищная пропасть, зазывала в свое спасительное лоно. Надо было лишь отпустить руку, надо было только разжать сведённые судорогой пальцы…