Записки Старого Дурака. Тетрадь первая

Вот те раз! Как же я теперь смогу говорить? Я слышал, что есть чревовещатели, но такому искусству я не обучен.

Дантист чистил мой рот и думал: «Что бы чёрт побрал тебя», и я ничем не мог ему ответить.

С чистым зубом я освободил лобное место. Две искусственные мандибулы, сиречь протезы, встали на своё место. Наступило одиночество. Я поблагодарил, попрощался и вышел в коридор. Перед самым закрытием двери услышал: «Старый дурак».

В раздевалке я надел пальто. Сразу определил, что по карманам пошарили, и решил в следующий раз положить пару конфет.

30.07.2015

СВИСТОК

Летний день. Моё хождение по двору по утрам никого не удивляет, даже воробьёв, добывающих крошки чуть-ли с бороды. Человек, который не может подрабатывать даже Страшилой – кандидат в советники Богу. Вот и сейчас был сигнал мне свыше, неожиданно пошёл дождь. Я улизнул от ответа, спрятавшись под кепкой мучителя котов Куклачёва. Над песочницей для детей мухомор дизайнерами был превращен в эту самую кепку.

Добежать до своего подъезда сухим, такова была первоначальная мысль, (прямо скажу, дурацкая), я не мог, Кепка плохо защищала от дождя, и я взобрался на перекладины, подтянул ноги, да так и остался, наблюдая за буйством стихии.

Вдруг…шлёп, шлёп к моему убежищу пришвартовался человек и разместился на противоположной стороне под кепкой. Внешне он напомнил мне одного политика в прошлом.

– Здравствуйте, сказал он.

– Здравствуйте.

– Какая отвратительная, понимаешь, погода.

– (Yes, sir), чуть было не ответил я, но вовремя поправился и ответил.

– Дождь.

– Климат сильно, понимаешь, изменился. Вы не находите?

– (You’ve have said it) Вы правы

– В Европе сорокоградусная жара.

– Да, вся Европа сидит в фонтанах.

– В Амстердаме он купил книгу о Брейгеле. Я листал книгу и видео иллюстрации, где нарисовано много снега!

– Да, это верно в семнадцатом веке каналы Амстердама замерзли. Очень много стужи и в сказках Андерсена. Снежная королева не могла родиться в оазисах пустыни Сахары. Кстати, а кто это он?

– Мунцов.

– Какая странная фамилия.

– Ничего странного в ней нет. Его предки были крепостные крестьяне. Его прародитель был истопником в барском доме. Однажды барин в гневе кинул в него свою курительную трубку и промахнулся. Трубка прямо угодила в печь. Истопник сунул руку прямо в огонь и достал трубку. Барин был просвещенный и назвал Муцием Сцеволой. Вторая часть имени скоро пропала, и стал он именоваться просто Муцием. Сын барина был подвержен влиянию немецкого романтика «Штурм и дранг» и чуть-чуть подправил прозвище Мунце, стал он его величать. Ну, а после переписи населения появилась вышеназванная фамилия. В переводе на «русский» – это Монетов. Он погиб тогда в Амстердаме.

– Можно посочувствовать.

– Мы, Мунцов, его подруга Курица с окраины и я спешили в аэропорт Схипхолл. Поезда по какой-то причине перестали ходить туда. Мы опаздывали. Взяли такси и попросили ехать побыстрее и врезались в какую-то фуру. Мунцов насмерть, он сидел рядом с водителем, я в дребезги, а Олеся Курица отделалась больше испугом. Была привязана.

Помолчали. Дождь то утихал, то усиливался. Я обратил внимание на его брюки. Они были мокрыми уже выше колен, кепка Куклачёва пока, слава Богу, не протекала, и я умиротворённо слушал барабанную дробь, слушая тёплую тишину лета.

– После этой аварии всё изменилось, заговорил мой сомухоморник. Очнулся я ещё в Голландии. Никого не узнавал. Ужасно болела голова. Меня МЧС перелетел в самолёте, Мунцова отправили грузом 200 ещё раньше, а Курица добралась до Одессы сама.

– Вас долечивали в Склифе?

Ответа не последовало. Его поведение несколько изменилось. Глаза превратились в две неподвижные точки. Смотреть на него стало странновато. Я снова измерил расстояние до моего подъезда, оценил скорость моего организма и интенсивность дождя и остался на месте. Будь, что будет! Авось пронесёт.

В больнице я снова впал в коматозное состояние. Надолго. Когда я пришёл в себя, увидел толпу медиков и услышал: «Как себя чувствуете, голубчик? У вас теперь, можно сказать, совершенное тело. Операция была посложней той, что собирается сделать итальянский профессор. Считайте, что мы уже такое сделали». Доктора ещё что-то обсуждали, а затем удалились.

– Что такое сделали итальянский профессор? – спросил я сестру.

– Он пришил голову к другому телу. Вашу операцию оплатил известный олигарх-охламон Булонский. Так что ваше тело теперь принадлежит ему.

– Знаю я этого эпатажного олигарха. Он запросто может потребовать своё тело, – пошутил я.

– Пусть забирает! Я уже подал заявление в правоохранительные органы на незаконную пересадку тела и нанял адвоката. После выписки я не узнал своего тела. Ступни ног не поднимаются, когда я стою на пятках. Нет большого пальца на правой ноге. Я теперь шлёпаю ступнями как ластами. Ноги и руки тонкие. Пальцы длинные, на шее шов. Эти, вот, половые органы другого размера. Эта погремушка меня не слушается.

Я онемел. Дождь начал потихоньку стихать. Появилась надежда выйти сухим из-под кепки. Вымокший уже по самую погремушку сосед продолжил:

– Я ненавижу тело этого олигарха. Я его не хочу мыть. Адвокат уверяет меня, что ему трудно будет доказать подмену. Врачи сговорились. Корпоратив.

– Как вас зовут? – решил я перевестись на другую тему.

– Едунов. Борис Хайдарович. Я работал раньше первым секретарём Приморского края. Понимаешь, и внутри у этого тела не всё в порядке. Следователь говорит, что подмену невозможно установить. Чёрт дёрнул немного подыграть. Я уже начал понимать, что политик свихнулся.

– По отпечаткам пальцев определить была ли подмена или нет. Если сейчас ваши, то есть олигарха, обнаружат в его квартире, а его, то есть теперь ваши, в вашей квартире, то это и будет полным доказательством пересадки тела к другой, то есть вашей голове!

Одряхлевший политик принял это к сведению. Его ослабевший от сытой в прошлом жизни мозг, переваривал идею. Дождь всё ещё не стихал. Вина дождя была очевидна. Именно он заставил меня провести время с больным пошляком. Я был неимоверно зол. Политик молчал минут десять и, наконец, изрёк с печалью в голосе.

– Мой адвокат, глупый болтун, запутается в суда. Задача сложная. Стоим, молчим. Дождь продолжает барабанить по кепке. И вдруг…– у этого проклятого олигарха прямая кишка была слишком тонкой. Она быстро раздувается и вместо…, сами понимаете, задница свистит.

Да простят меня боги! Неужели у всех отставных политиков перестраивается организм?! Я решился на шутку. Дело в том, что у таких больных мозг находится вне окружающего его мира. Он не знает резонов, не слышит шуток, насмешек, ничего не анализирует и ничего не сопоставляет. Он занят своей фикс идеей. Дай, думаю, повеселюсь.

–Товарищ Едунов! Это же и есть неопровержимое доказательство. Больной у итальянского профессора тоже свистит.

– Но как это доказать на суде?

– Помолчали. Я решил поозорничать.

– Товарищ Едунов! Если прямая кишка раздувается при поступлении в неё газов, которые потом со свистом вырываются наружу, то этот вопрос можно воспроизвести в обратную сторону. Вы вставляете свисток, дуете в него, раздаётся свист. Затем этот же воздух выходит наружу и снова со свистом!

– Да, но как же я смогу сам свистнуть?

– На суде это может сделать секретарь.

Судья Степанов скажет ей: «Ну, помогите нам, Елена Ивановна». Она подойдет и свистнет. Помолчали. Дождь начинал стихать. Если я сейчас убегу, то выйду я сухим из этой истории. Я с тоской посмотрел на небо. Вдруг слышу.

– Она не станет этого делать.