Сон в красном тереме. Том 2

Шань-цзе ответила:

– Неужели у вас нет глаз, госпожа, и вы ничего не видите? Ведь старшая госпожа Фын-цзе всегда занята, ей приходится прислуживать старой госпоже и госпоже Ван, получать от них указания, и, кроме того, все наши барышни, невестки и золовки ждут ее распоряжений, так что ей приходится каждый день решать по десятку-два крупных и по нескольку десятков мелких дел. Ей также приходится вести дела со знакомыми и даже с ванами и гунами. Все доходы и расходы, суммой до десяти тысяч лян серебра, проходят через ее руки. Неужели удобно тревожить ее из-за такой мелочи, как масло для волос?! Потерпите немного! Ведь вас просватали незаконно и в дом взяли тайно. Наша госпожа Фын-цзе относится к вам со вниманием только потому, что она очень добра и милостива. Таких людей в древности не было и в наши дни не встретишь! Если б она была злой, стоило мне только передать вашу просьбу, как она ни с чем не посчиталась бы и выбросила вас на улицу! Где бы вы тогда нашли себе приют?!

Ю Эр-цзе молча опустила голову – она уступила. Шань-цзе распустилась еще больше, подавала к столу то рано, то с опозданием, да и то одни объедки. Эр-цзе раза два пыталась сделать ей замечание, но та лишь таращила глаза и в ответ грубила. Боясь, как бы люди не стали порицать ее за то, что она недовольна своей судьбой, Эр-цзе терпела и молчала…

Прошло еще пять или восемь дней, и за это время Эр-цзе всего лишь раз встретилась с Фын-цзе: Фын-цзе была веселой и радушной, с уст ее не сходили слова «милая сестрица».

– Если служанки перед тобой провинились, – говорила она, – и ты не можешь с ними управиться, скажи мне, я их накажу!..

После этого она обрушивалась на девочек и на женщин-служанок с бранью:

– Я вас знаю! Сильных вы боитесь, а слабых всегда обижаете! Когда меня нет, вы никого не хотите признавать! Но погодите, если вторая госпожа будет чем-нибудь недовольна, я из вас душу вытряхну!

Эр-цзе думала, что она и в самом деле добрая, поэтому говорила самой себе:

«Зачем беспокоиться, если она заботится обо мне? Невежественные слуги – дело обычное. Если я стану на них жаловаться, они будут осуждать меня и скажут, будто я злая».

Такие мысли заставляли ее покрывать неблаговидные проделки служанок.

Тем временем Фын-цзе приказала Ван-эру разузнать во всех подробностях историю Эр-цзе, и оказалось, что она на самом деле когда-то была помолвлена. Ее жениху минуло девятнадцать лет, он ничем не хотел заниматься и промотал все свое состояние, играя в азартные игры по кабакам. Родители выгнали его из дому, так что сейчас он нашел себе приют в одном из игорных домов. Отец его, получив от старухи Ю двадцать лян серебра, расторг брачный договор, даже не уведомив об этом сына. Самого сына звали действительно Чжан Хуа.

Когда Фын-цзе все разузнала, она дала Ван-эру двадцать лян серебра, приказала впутать Чжан Хуа в долги, а затем выманить у него расписку и потребовать, чтобы он подал в суд на Цзя Ляня, будто тот во время государственного и семейного траура, нарушив высочайший указ и обманув родных, благодаря своей силе и влиянию заставил его расторгнуть брачный договор, покинул свою законную жену и взял себе другую.

Чжан Хуа сразу понял, что, если он согласится на это, дело может окончиться плохо для него, поэтому он не решился поступать опрометчиво. Когда Ван-эр доложил об этом Фын-цзе, та вышла из себя.

– Вот дурак! – бранилась она. – Недаром пословица гласит: «Паршивая собака не перепрыгнет через стену»! Ты бы ему растолковал, что наша семья настолько могущественна, что нас можно обвинять даже в мятеже против государства, и все равно никто нас не накажет! Нам сейчас нужен скандал, который останется в пределах нашей семьи, а если пойдут всякие толки, я сумею их быстро прекратить.

Получив указания, Ван-эр снова отправился к Чжан Хуа и рассказал ему, что нужно делать.

Фын-цзе между тем снова наказывала Ван-эру:

– Если этот дурак вздумает жаловаться на тебя, пойди в суд и дай свои показания…

Поясняя, что она при этом имеет в виду, Фын-цзе добавила:

– Можешь ни о чем не беспокоиться, я знаю, что делаю…

Ван-эр понял, что она все берет на себя, поэтому, отправившись к Чжан Хуа, стал требовать, чтобы тот в своей жалобе указал и его имя, и научил его:

– Ты только утверждай, что все подстроил я и толкнул на это второго господина Цзя Ляня.

Чжан Хуа наконец решился и написал жалобу, а на следующий день отправился в судебное ведомство и заявил, что его обидели. Когда судья начал разбирать дело и обнаружил, что обвиняют Цзя Ляня, а в жалобе значится имя Лай Вана, он послал за Лай Ваном, который должен был быть ответчиком. Посыльный не осмелился войти прямо во дворец Жунго, а велел вызвать Лай Вана. Тот только этого и ждал. Он сейчас же вышел и с улыбкой сказал:

– Извините, что я причинил вам беспокойство! Я совершил преступление! Вяжите меня без всяких разговоров!

Посыльный оробел.

– Дорогой брат, не шумите, – попросил он, – лучше тихо-мирно пойдем в суд!

Ван-эр отправился с ним в суд и, придя туда, опустился на колени. Судья велел дать ему прочесть жалобу. Ван-эр сделал вид, будто внимательно читает, затем, отвесив низкий поклон, сказал:

– Все это мне известно, дело касается моего хозяина. Но только Чжан Хуа давно мне мстит, поэтому он нарочно вовлек меня в эту историю. Прошу вас, почтенный господин, допросите его еще раз!

– Сознаюсь, что виноват во всем сам господин, но я не посмел на него жаловаться и подал жалобу на его слугу! – вскричал Чжан Хуа, отвешивая низкий поклон судье.

– Что ты болтаешь, дурень! – закричал Ван-эр. – Неужели ты не знаешь, что в столичный суд полагается вызывать всех, независимо от того, господин это или слуга!

Тогда Чжан Хуа назвал Цзя Жуна. Судья ничего не мог поделать и распорядился вызвать его в суд.

Между тем Фын-цзе тайком послала Цин-эра за Ван Синем, а когда тот пришел, она рассказала ему, что велела затеять этот суд, чтобы поднять шум и припугнуть кое-кого, а затем дала Ван Синю триста лян серебра, чтобы он подкупил судью.

Вечером Ван Синь пробрался в дом судьи, отдал ему деньги и изложил суть дела. Судья принял взятку и на следующий день в зале суда заявил, что Чжан Хуа бродяга, выманил деньги у семьи Цзя, а затем вздумал оклеветать честного человека.

Надо сказать, что этот судья был другом Ван Цзы-тэна, и когда Ван Синь рассказал ему правду, он не осмелился вызвать никого из ответчиков, кроме Цзя Жуна, а потом решил и вовсе замять дело.

Когда Цзя Жун был занят делами Цзя Ляня, неожиданно вошел слуга и доложил ему:

– На вас кто-то пожаловался в суд.

Он рассказал Цзя Жуну, как обстоит дело, и посоветовал немедленно принять меры. Цзя Жун перепугался и поспешил доложить обо всем Цзя Чжэню, но тот только ответил:

– Я уже принял меры! Однако какой смельчак!

Он тотчас распорядился приготовить двести лян серебра и отослать их судье, а одному из слуг приказал выступить в качестве ответчика. Но когда они совещались, слуга доложил:

– Из западного дворца приехала госпожа Фын-цзе!..

Цзя Чжэнь и Цзя Жун хотели скрыться, однако не успели. Фын-цзе уже входила в комнату.

– Дорогой старший брат, – сказала она, – в хорошую же вы историю втянули младших братьев!

Цзя Жун хотел справиться о ее здоровье, но Фын-цзе перебила его:

– Не нужно!..

– Лучше приказал бы по случаю приезда своей тетушки зарезать курицу и приготовить угощение! – сказал сыну Цзя Чжэнь.

С этими словами он вышел из комнаты, вскочил на коня и ускакал.

Тогда Фын-цзе взяла Цзя Жуна за руку и поднялась вместе с ним в верхнюю комнату. Навстречу им вышла госпожа Ю и, увидев Фын-цзе, удивилась:

– Что случилось? Почему ты так неожиданно приехала?

Фын-цзе вся вспыхнула и плюнула ей в лицо.

– Никому не нужны ваши девчонки, зачем вы их тайком посылаете к нам, в семью Цзя? Неужто только у нас в семье остались мужчины, а по всей Поднебесной вымерли? Если тебе так захотелось выдать ее замуж, нужно было сделать это открыто, чтобы все знали. Тебе наплевать на все приличия! Сейчас и государственный траур, и наш семейный траур, а ты выдаешь девчонку замуж! Люди на нас пожаловались, даже в суде все толкуют, будто я жестокая и ревнивая. Все тычут в меня пальцем, хотят меня выгнать! За что ты так обозлилась на меня? Что я тебе сделала? Может быть, старая госпожа или госпожа намекнули тебе, что нужно поставить мне ловушку и найти предлог выгнать меня из дому? Мы вместе пойдем в суд, выясним все, потом соберем всю семью и открыто об этом объявим – пусть мне дают развод, и я уйду!

Громко рыдая, Фын-цзе вцепилась в руку госпожи Ю и требовала, чтобы та вместе с нею шла в суд. Цзя Жун бросился перед Фын-цзе на колени и, земно кланяясь, умолял ее: