Сон в красном тереме. Том 2

Сян-юнь не спеша выпила вино, ухватила палочками кусочек утиного мяса, съела его, затем, увидев в чашке половину утиной головы, подхватила и ее, собираясь есть.

– Говори! – закричали ей. – Что ты увлеклась едой!

Сян-юнь подняла кверху палочки и произнесла:

«Ятоу» – утиная голова
с «ятоу» – служанкой – не схожа,
Должна ли приправлена быть она
коричным маслом тоже?

Все так и покатились со смеху. Тогда Цин-вэнь, Сяо-ло и другие служанки подошли к Сян-юнь.

– Барышня Сян-юнь умеет шутить! – признали они. – Но за то, что она над нами насмехается, надо ее оштрафовать на кубок вина! Когда это мы мазали голову коричным маслом? Пусть даст нам по бутылочке, тогда намажемся!

– Она собиралась вам дать бутылочку этого масла, – засмеялась Дай-юй, – да побоялась, что вас обвинят в воровстве!

Никто не обратил внимания на ее слова, только Бао-юй, поняв намек, низко опустил голову, да еще Цай-юнь, которая чувствовала себя виноватой, смутилась и покраснела. Бао-чай это заметила и бросила выразительный взгляд на Дай-юй. Та спохватилась, что сказала лишнее, и стала раскаиваться. Собственно говоря, она хотела подшутить над Бао-юем и совершенно позабыла, что может обидеть Цай-юнь. Желая скрыть неловкость, Дай-юй поспешно включилась в игру.

В это время Бао-юй играл в паре с Бао-чай, и та назвала слово «бао» – «драгоценный». Бао-юй сразу понял, что она иронизирует, имея в виду его «драгоценную яшму, в которую вселилась душа».

– Ты вздумала посмеяться надо мной, сестра, – сказал он. – Но я догадался, на что ты намекаешь! Только не сердись! Итак, «чай» – «шпилька»!

– Что ты хочешь этим сказать? – с недоумением спросили его.

– Ничего особенного. Просто сестра Бао-чай назвала слово «бао» – «драгоценность», предполагая, что я отвечу словом «юй» – «яшма», и никак не ожидала, что я смогу отпарировать словом «чай»! А ведь в одном из древних стихотворений есть строки: «Сломалась яшмовая шпилька, угасла красная свеча…»

– Эти строки не подходят, они касаются определенного события, и их нельзя применять ни к одной вещи в этой комнате, – запротестовала Сян-юнь. – Оштрафовать обоих!

– Я не согласна! – возразила Сян-лин. – Пусть эти строки касаются определенного события, но их можно найти в литературе.

– Ну нет! – заметила Сян-юнь. – Слов «бао-юй» – «драгоценная яшма» – нигде не найти! По крайней мере такого сочетания нет ни в древних книгах, ни в стихах, ни в летописях, ни в хрониках… Разве только они взяты из каких-нибудь новогодних надписей… Но это не в счет…

– Вы не правы, барышня, – вновь возразила Сян-лин. – Недавно мне пришлось читать пятисловные уставные стихи Чэнь Цаня, в которых я встретила фразу: «Много в том крае яшмы найдешь драгоценной…» Разве вы не помните этой строки? Кроме того, у Ли И-шаня я обратила внимание на фразу: «Драгоценная шпилька не будет валяться в грязи…» Я засмеялась и подумала: «Их имена встречаются даже в Танских стихах!»

– Ловко она заставила Сян-юнь замолчать! – закричали все. – Штраф, штраф!

Сян-юнь ничего не могла возразить, и ей пришлось выпить вина. После этого все снова заняли свои места, и игра продолжалась.

Зная, что матушки Цзя и госпожи Ван дома нет, все чувствовали себя свободно и веселились вовсю. Участники игры в цайцюань громко кричали, называя цифры, отовсюду слышался смех, сверкали жемчуга и яшма, мелькали яркие одежды.

Наигравшись, все наконец встали и собрались расходиться, но тут неожиданно обнаружилось, что исчезла Сян-юнь. Сначала решили, что ей просто понадобилось на минутку выйти, и стали ждать. Потом послали людей на розыски. Но разве ее могли найти?! Поднялся переполох. Тут прибежала жена Линь Чжи-сяо в сопровождении нескольких женщин. Она беспокоилась, что молодые служанки, пользуясь отсутствием госпожи Ван, не будут повиноваться Тань-чунь, напьются и перестанут соблюдать правила приличия. Поэтому она и решила прийти осведомиться, не нужна ли ее помощь.

Тань-чунь поняла, что привело сюда жену Линь Чжи-сяо, и, встав с места, сказала ей:

– Значит, вы пришли проверить, что мы здесь делаем? Мы немного выпили для поднятия настроения. Можете не беспокоиться!

– Идите отдыхать, – добавили госпожа Ю и Ли Вань. – Мы сами позаботимся, чтобы они не пили лишнего.

– Мы это знаем, – сказала жена Линь Чжи-сяо. – Если барышни не пьют даже тогда, когда их угощает старая госпожа, разве они станут пить в отсутствие старой госпожи?! Разумеется, они могут позволить себе это только для веселья. Я просто подумала, не нужна ли я, и зашла узнать. Да и веселитесь вы уже долго; неплохо бы добавить закусок. Обычно барышни едят мало, но сейчас, после вина, нужно непременно поесть побольше, иначе можно повредить здоровью.

– Вы правы, тетушка! Мы это как раз собирались сделать, – сказала Тань-чунь и приказала подать пирожные. Две девочки-служанки поспешили выполнить ее приказание.

– Идите к себе, – предложила Тань-чунь. – Или же побеседуйте с тетушкой Сюэ, мы пошлем вам в зал вина.

– Что вы, что вы, барышни! – закричали жена Линь Чжи-сяо и женщины, с которыми она пришла. – Не нужно!

Они постояли немного у дверей и вышли. Пин-эр провела рукой по лбу.

– Все лицо горит, даже неудобно было подойти к ним. Давайте кончать пиршество, а то они опять могут прийти! Неудобно!

– Ничего, – успокоила ее Тань-чунь, – ведь мы пьем вино ради веселья.

Вошла девочка-служанка и, хихикая, сказала:

– Барышни! Поглядите-ка! Барышня Ши Сян-юнь опьянела и уснула на каменной скамейке за горкой.

– Ладно, тише! – зашикали на нее.

Все гурьбой направились в сад и действительно увидели Сян-юнь, которая лежала на скамейке в укромном местечке и спала сладким сном. Опавшие лепестки цветов гортензии засыпали ей все лицо и одежду. Веер выпал из ее руки и наполовину был покрыт лепестками цветов. Вокруг вились пчелы и бабочки. Под головой у девушки лежало немного лепестков гортензии, завернутых в платочек, которые служили ей подушкой.

Девушкой можно было залюбоваться, до того она была красива; но всех душил смех. Стали будить Сян-юнь, пытались поднять ее.

Сян-юнь продолжала спать и лишь во сне что-то бормотала, объявляла застольные приказы и читала стихи:

Ароматы струятся, вино охладилось…
Опьяневших под руки уводят…
Встретиться нужно с друзьями…

– Проснись! – со смехом тормошили ее сестры. – Идем кушать! Нельзя спать на камне, еще заболеешь!

Сян-юнь медленно открыла глаза, чистые, как воды Хуанхэ осенью, обвела стоявших перед нею девушек невидящим взглядом и наконец поняла, что совершенно пьяна.

А случилось все так: выпив две лишних чарки вина, Сян-юнь захотела выйти освежиться и забрела в этот укромный уголок. Почувствовав истому, она прилегла, решив немного отдохнуть, и незаметно уснула.

Как только Сян-юнь пришла в себя, девочка-служанка подала ей таз с водой, а другие служанки поднесли зеркало и туалетный ящик. Поспешно умывшись, Сян-юнь намазала себе кремом лицо, припудрилась, причесалась и вместе с сестрами отправилась в «сад Благоуханных роз». Здесь она выпила две чашки крепкого чая, затем Тань-чунь приказала дать ей камешек, отрезвляющий от вина. Потом Сян-юнь по настоянию Тань-чунь выпила две чашки кислого отвара и наконец почувствовала себя лучше.

Между тем девушки собрали немного фруктов и закусок и приказали отнести все это Фын-цзе. Фын-цзе приняла подарки и, не желая остаться в долгу, прислала подарки в ответ.

Бао-чай и другие, съев пирожные, занимались кто чем: одни любовались цветами, другие, облокотившись на перила у берега пруда, наблюдали за резвящимися в воде рыбками. Одним словом, развлекались кто как мог.

Тань-чунь и Бао-цинь сели играть в шахматы, а Бао-чай и Сю-янь стояли рядом и наблюдали за их игрой. Бао-юй и Дай-юй присели в тени цветов и украдкой о чем-то болтали.

Через некоторое время вновь появилась жена Линь Чжи-сяо со служанками. На этот раз среди них была женщина с печально сдвинутыми бровями; из глаз ее лились слезы. Она не решалась войти в беседку и, опустившись у входа на колени, только отбивала поклоны.

В это время Тань-чунь, почувствовав в Бао-цинь опасную соперницу и обдумывая ход, чтобы спасти фигуру, попавшую под угрозу, устремила все свое внимание на шахматную доску. Жена Линь Чжи-сяо стояла рядом и терпеливо выжидала. Когда наконец Тань-чунь повернула голову, чтобы попросить чаю, и, заметив, ее, спросила, в чем дело, жена Линь Чжи-сяо указала на пришедшую с ней женщину:

– Это мать служанки Цай-пин, той самой, что прислуживает в комнатах у четвертой барышни Си-чунь. Сейчас она работает в саду. У нее больно длинный язык, и я хотела предостеречь ее, чтобы она не болтала лишнего, а она мне такого наговорила, что даже рассказать стыдно! Ее непременно надо выгнать!

– А почему вы не доложили об этом старшей госпоже Ли Вань? – спросила Тань-чунь.