Вообрази меня

Я делаю еще один шаг, и теперь все хуже. Ноги заплетаются, я почти падаю, в последний момент удержавшись в вертикальном положении.

Все идет наперекосяк.

Звуки в голове становятся громче. Я не могу полностью открыть глаза. Воздух вокруг кажется плотным – сжиженным, я пытаюсь сказать, что мне плохо, – не выходит. Мне холодно. Меня бросает в зябкий жар.

Стой. Это неправильно.

Я хмурюсь.

– Кенджи?

Слово доносится будто издалека. Будто из-под воды. Глаза мои закрыты, и кажется, что так будет всегда. А потом… Какой-то другой запах. Что-то грязное, влажное и холодное. Странно. Щекочет мне лицо. Трава? Откуда на моем лице взялась трава?

– Кенджи!

Эй. Эй. Мне не нравится. Кто-то меня трясет, сильно, так что мозги грохочут в черепной коробке, и что-то, какой-то древний инстинкт поддевает рычагом заржавевшие шарниры моих век, заставляя их раскрыться. Когда я пытаюсь сосредоточиться, ничего не выходит. Картинка размытая, размазанная, словно каша на тарелке.

Кто-то кричит. Или кто-те… Постой-ка, а как сказать «кто-то» во множественном? Наверное, впервые так много людей одновременно зовут меня по имени. Кенджи кенджи кенджи кенджикенджикенджи

Пытаюсь засмеяться.

А потом вижу ее. Она здесь, передо мной. Боже, какой приятный сон. Но она, правда, передо мной. Гладит мое лицо. Я чуть поворачиваю голову, прижимаюсь щекой к нежной, мягкой ладони. Восхитительные ощущения.

Назира.

Чертовски красива, как по мне.

А потом… я улетаю.

Падаю в невесомость.

Глава 8

Я открываю глаза и вижу пауков.

Глаза и лапы, глаза и лапы, глаза и лапы… повсюду. Увеличены в масштабах. Крупным планом. Тысячи лап тянутся ко мне со всех сторон.

Я снова закрываю глаза.

Есть хорошая новость – я пауков не боюсь, иначе орал бы тут как резаный. Я с ними жить научился. Я проживал с ними в приюте, на ночных улицах, под землей в «Омеге пойнт». Они прятались у меня в ботинках, под кроватью, ловили мушек в углах моей комнаты. Обычно я их выталкивал на улицу, никогда не убивал. У нас взаимопонимание, у меня и пауков. Мы крутые.

Только раньше я пауков никогда не слышал.

А эти какие-то громкие. Вокруг нестройный шум, сильный гул, пульсирующая бессмыслица, которую не разбить на составляющие звуки. Потом, хотя и медленно, что-то начинает вычленяться. Приобретать форму.

Я понимаю, что слышу голоса.

– Ты прав, странно, – произносит кто-то. – Очень странно, что побочное действие проявилось спустя столь долгий промежуток времени… но такое бывает.

– Это не выдерживает никакой критики….

– Назира… – Похоже, Хайдер. – Они местные целители. Уверен, они бы знали, что…

– Мне плевать, – резко реагирует она. – Я не согласна. Кенджи был в порядке последние пару дней, иначе я бы узнала. Я находилась рядом с ним. Ваш диагноз – полная чушь. Несерьезно предполагать, что на него так повлияли наркотики, которые дали ему несколько дней назад. Истинная причина явно в чем-то другом.

Повисает долгое молчание.

В конце концов слышу чей-то вздох.

– Наверное, трудно поверить, но мы не занимаемся волшебством. Мы имеем дело с настоящей наукой. Мы способны, при определенных условиях, излечить больного или раненого. Мы можем восстановить плоть и кости, восполнить кровопотерю, но мы почти бессильны при… например, пищевых отравлениях. При похмелье. Или хронической усталости. Есть еще много болезней, которые мы пока не умеем лечить. – Это, видимо, Сара. Или Соня. Или обе. Я не всегда различаю их голоса.

– А сейчас, – говорит одна из них, – хотя мы старались изо всех сил, у Кенджи в крови еще остаются наркотики. Тело должно само справиться.

– Но… Явно же есть хоть что-то…

– Последние тридцать шесть часов Кенджи держался исключительно на адреналине, – объясняет одна из близнецов. – Эти скачки истощили его организм, а отсутствие сна сделало более чувствительным к действию тех веществ.

– Он поправится? – спрашивает Назира.

– Если не будет спать, нет.

– Что вы хотите сказать? – Джей. Джелла. Джелло. Ее голос. И он звучит испуганно. – Насколько все серьезно? Сколько времени уйдет на выздоровление?

Мозг продолжает включаться, и я понимаю, что близнецы говорят друг за другом, дополняя мысли и фразы, поэтому кажется, говорит только один человек.

– (Сара) Мы не знаем точно.

– (Соня) Возможно, часы, возможно, дни.

– Дни? – снова вступает Назира.

– (Сара) Может, и не дни. Все зависит от иммунной системы. Он молод, проблем со здоровьем нет, поэтому шансы прийти в норму очень высоки. Но присутствует сильное обезвоживание.

– (Соня) И ему надо поспать. Не впасть в забытье от лекарств, а поспать по-настоящему, чтобы восстановиться. Лучшее, что мы можем, – помочь ему справиться с болью и оставить в покое.

– Зачем вы с ним так поступили? – Касл. Он здесь. Голос такой строгий. Аж жуть. – Это было необходимо? Честно?

Тишина.

– Назира. – Теперь уже Стефан.

– На тот момент, – тихо отвечает Назира, – мне казалось, да.

– Ты могла ему просто все объяснить. – Снова Джей, и она, похоже, злится. – Не надо было его накачивать. Он вел бы себя прилично в самолете, если бы ты объяснила ему, что происходит.

– Ты не знаешь. Тебя, Элла, там не было. Я не могла так рисковать. Если бы Андерсон заподозрил, что Кенджи на борту – если бы Кенджи хоть пикнул, – мы все уже были бы мертвы. Я не могла полагаться на то, что он будет сидеть как мышь, без звука, без движения, целых восемь часов. Это был единственный выход.

– Но если бы ты знала его достаточно хорошо, – возражает Джей, и гнев в ее голосе сменяется отчаянием, – если бы ты имела хоть малейшее представление, что значит сражаться с Кенджи плечом к плечу, ты бы никогда не посчитала его обузой.