О людях хороших. Рассказы из жизни

И подружки четвёртого класса Тома и Нина продолжали самозабвенно «резаться» в классики. Потому что не было в их жизни ни компьютерных стрелялок, ни кукол «Барби» с платьицами, домиками, друзьями и кроватками, ни мультиков про лошариков и лунтиков. Ничего этого тогда, в 1956 году в российской деревне не было. Не было даже дяди Фёдора, кота Матроскина и почтальона Печкина в Простоквашино. Боже мой! Какая была древность всего пятьдесят пять лет назад в российской деревне. Впрочем, более полувека – это не такой уж маленький срок для эволюции общества, чтобы его не брать в расчет.

Справедливости ради надо сказать, что не такая уж пещерная была жизнь у девчонок, которые играли в классики. Совсем недавно отец Томы купил телевизор «Рубин» с большим экраном, а не такой, как у учителей на первом этаже дома, совмещённый с радиоприёмником и малюсеньким экраном «Рекорд». Жаль только, что вещание по телевидению было только вечером и смотреть передачи собирались все соседи в одну маленькую комнату, которая называлась «холодной». Печка топилась из коридора и вся находилась в детской, а на комнату с телевизором оставалась лишь одна стенка от печки, которая не могла прогреть угловую комнату с двумя окнами.

Всё равно это было некоторое подобие клуба любителей кино. Люди кутались в платки и шали, но приносили с собой не только детей, игравших на полу под ногами, но и вышивание, чтобы «не сидеть без дела». В моде тогда было искусство вышивать «крестиком» подушки, которые сейчас называются диванными, а тогда звались думками. Видно, когда на них ложились, думалось лучше от вышитого узора. И всякая, уважающая себя девчонка, а затем девушка, невеста, женщина и жена должна была уметь вышивать не только крестиком думки, но и скатерти гладью, подзорники с кружевами шитьём. Это теперь много всякой техники для вышивания, а тогда в деревне всё делалось руками одними и теми же: и дрова рубить и строчку шить. Ювелирная это была работа, а электричество не всегда было без перебоев. Бывало и уроки учили при керосиновой лампе.

Девчонки больше всего не любили, когда их родители заставляли чистить стекло для лампы старыми газетами. Сажа была такая жирная и чёрная, что её потом приходилось долго отмывать от рук хозяйственным мылом и щёткой. Да и стекло должно было сиять чистотой, а не просто было этого добиться. Официальная версия, конечно, гласила, что у родителей рука не помещалась в стекло, но дети-то знали, что взрослым просто не хочется чистить стёкла, вот они и решили так приучать детей к труду.

Ну и спасибо им за это, иначе бы мы не выжили, если бы они нас не научили трудиться. А трудиться в деревенской жизни приходилось всей семье «от мала до велика». Кто поменьше – мыл посуду и полы, кто постарше – таскал дрова, ещё постарше – рубил дрова, ходил за скотом, а то и пасли по очереди стадо, когда не было пастуха нанятого на лето. Домашний труд не считался воспитанием, он был потребностью и необходимостью. Родители даже не думали, что утром школьница не заведёт младшую сестрёнку в детский сад, а вечером не приведёт её оттуда домой. Это даже не обсуждалось и не поощрялось. Если старшие собирались погулять с ровесниками, то обязательно надо было взять с собой и маленькую, иначе не пойдёшь.

Вот поэтому и скакали две девчонки на улице, пока родители были на работе. Хотелось набегаться, наиграться на свободе, почувствовать независимость и радость общения; помечтать о том, чего не было в деревне, но о чем читали в книжках, проглатывая их за два дня. В библиотеке уже не осталось новых приключений и военных рассказов, так что читали по второму разу, спорили о героях, пересказывали друг другу прочитанное и расспрашивали о том, что пишут в журналах и газетах.

– А я вчера у сестры в «Юности» нашла узор новый для думки, только она мне не даёт переснять, говорит, испорчу библиотечный журнал, – жалуется Нина подруге.

– Ты возьми и спрячь журнал, когда сестра будет в школе, а скажи, что не знаешь, где он, потом вместе переснимем узор и положим на место, словно журнал нашелся, – советует подружка.

– Да, тогда мне от мамы попадёт, если сестра нажалуется, – возражает Нина.

– Не бойся, сестра сразу не заметит, мы с тобой быстро сделаем через копировку, – настаивает Тома, продолжая свою партию на классиках.

Так проходит час или два в играх и разговорах, когда подружки, не замечая времени, проводили во дворе свой досуг и обсуждали свои незамысловатые планы на завтра и послезавтра. И планы эти опять были связаны со школой, библиотекой, домашними обязанностями, которые повторялись изо дня в день. А девчонкам хотелось чего-то нового, интересного, не такого, что было вчера и позавчера, а необыкновенно интересного и увлекательного; такого, чтобы граничило с приключением, захватывало сердце, увлекало мечтой и волновало душу. Хотелось девчонкам праздника в жизни, желательно часто.

Девочки пребывали в том прекрасном возрасте, когда ещё взрослые мысли не тревожили их белокурые и каштановые головки, украшенные незатейливыми косичками и бантиками. Когда ещё не замечаешь вокруг себя ни шелеста листьев, ни дурманящего запаха душистого горошка в палисаднике, ни восхода и заката солнца. Это всё ещё будет у них впереди, когда придёт время взрослеть, становиться серьёзными, принимать важные решения и ответственность не только за себя, но и за других людей. А пока ничто ещё не тревожило детские сердечки, кроме уроков и игры.

– Представляешь, Томка, я вчера видела, как встречали новую учительницу, она будет учить нас по русскому и литературе в пятом классе, такая красивая и кудрявая, ну прямо как артистка на фотокарточке, – рассказывает Нина, и при этом изображает новую учительницу в движении с чемоданчиком в руках и книжкой в руке.

– Ну, уж и артистка, скажешь тоже, – не верит подружке Тома, – наверно ты всё привираешь, сама не видела, а говоришь…

– Да? Не видела! Можешь спросить у Райки, она тоже была вчера около школы и видела учительницу, когда та пришла прямо с автобуса в школу с чемоданом, – настаивает Нина.

– А чего это она сразу не отнесла чемодан домой? – не сдается Тома, которой обидно, что не она первая узнала такую важную деревенскую новость, как приезд новой учительницы в школу.

– Потому что ей жить негде, вот почему, – парирует подруге Нина, уже не так активно защищая своё первенство на информацию.

Такой разговор у девчонок идёт неспешно, с перерывами, перескакивая с темы на тему между подсчетом очков, напрыганых в классики. Завтра в школе они будут рассказывать подружкам о победах и поражениях, кто играл честно, а кто старался схитрить, кому везло в игре, а кому – не очень. И этот миг тоже будет продолжением их маленькой пока ещё жизни, как сказал поэт «именно он называется – жизнь».

И завтра же в школе они встретятся с новой учительницей похожей на артистку. Рассмотрят всё до мелочей в своей новой наставнице: и аккуратную кудрявую прическу, и лёгкую, будто в полёте походку, и каждую аккуратно проглаженную складочку на платье, и смелый, красивый разлёт чёрных бровей, и выражение голубых, с искоркой лучистых глаз.

Не только девчонки, но и мальчишки тоже будут придирчиво разглядывать новенькую учительницу, только ненароком, исподтишка, как будто им это вовсе и не интересно. В самом деле, зачем им интересоваться новенькой, если до женихов они ещё не выросли, а для дружбы куда надёжнее учитель труда, бывший морской офицер, красавец и умница Семёнов Юрий Маркович. Он и про корабли расскажет, пока на уроке строгают и пилят мальчишки, и мазурку научит танцевать после уроков, если хорошенько попросить его об этом, и в поход пойдёт вместе с учителем физкультуры. В общем, любили трудовика мальчишки, и никаких новеньких учительниц им не надо было, но исподволь всё равно, приглядывались к ней, как и девчонки.

Тамара Ивановна, так звали новенькую учительницу, только окончила педагогический институт в Куйбышеве и была полна энергии, желания и планов сеять «разумное, доброе, вечное» на ниве изучения русского языка и литературы провинциального просвещения социалистической России. Она была молода, хороша собой, стройна, энергична, хорошо воспитана, прекрасно образованна, имела хорошие рекомендации и поэтому нисколько не сомневалась в том, что оправдает надежды своих педагогов, которые не заслали её по направлению на остров Сахалин, а пристроили недалеко, за Волгой, куда летом добраться было на пароме очень легко. Ну, а зимой и того лучше: час на лыжах до Волги и столько же – через Волгу и ты уже дома у мамы. И всего-то три года, а потом родной город снова примет в свои объятья уже готового специалиста.

Весёлая и улыбчивая Тамара Ивановна встречала учеников у входа, принимала их как неотъемлемую часть своей жизни, не особенно задумываясь об их внутреннем содержании по её предмету. Это такое состояние педагога, когда он думает только о том, чтобы всё, чему он научился в институте, рассказать детям. И главная мысль в это время – выглядеть так, чтобы тебя полюбили, но не просто за ум и знания, а чтобы были от тебя в восхищении.

Людская молва быстро расходится в маленькой деревушке, где шумят вечером берёзы, вспоминая по ночам кортеж Екатерины Второй, по пути которой были когда-то посажены; где дымят по субботам бани во всех частях её; где вывешивается афиша о новом кино около магазина, потому что там все покупают хлеб и обязательно её увидят. Около клуба тоже вывешивают, но кто же туда пойдёт её смотреть, если клуб в старом купеческом доме и стоит на отшибе?! Тонкости эти деревенской жизни станут известны молодой учительнице много позже. А сейчас она улыбается и ничего о них не знает.

Зато ученики знают об учительнице почти всё, что о ней знает директор школы. Тесен мир, а слово в этом мире – главное достояние.

Подружки Тома и Нина знали о новой учительнице конечно больше всех, потому, что они ещё вчера обсуждали учительницу, да и сами много придумали. Уж фантазии им было не занимать. И что это за подружки, если не похвалятся друг перед другом выдумками и небылицами, не перескажут на свой манер услышанное от родителей, старших братьев и сестёр, не добавят от себя какую-нибудь фишку? Главное в этом процессе – не зайти слишком далеко, чтобы слушатели не махнули на них рукой.

– Да ну тебя! – врёшь ты всё, не охота даже слушать.

– А вот и нет, а вот и нет, спроси хоть у кого, это правда.

Так примерно шло общение у Томы с Ниной со сверстниками, когда они были ещё не обременены взрослыми рассуждениями о жизни, не умели хитрить перед другими людьми и использовать общение для своей пользы и выгоды.

Школа с утра наполнялась учениками, младшие приходили весёлыми и беззаботными, тогда как старшие уже были серьёзны и неторопливы. Деревенская жизнь тесно обступала со всех сторон каждого человека независимо от возраста, звания, положения в обществе и материального достатка. Разве могла предположить девочка Тома из четвёртого класса, что через много лет, когда она уже будет женой и матерью двоих детей, ей будет сниться сон о том, что свиньи не накормлены, а корова не пришла из стада? И об этом тоже думали ученики старших классов, когда отправлялись по утрам в школу.

Это было время, когда не каждый ученик мог мечтать об учебе в институте или даже техникуме. Многие очень одарённые дети после школы поступали в ФЗУ (фабрично-заводское училище), чтобы получить рабочую профессию и так зарабатывать себе на жизнь, да ещё помогать родителям, чтобы кормить младших братьев и сестёр, которых было «семеро по лавкам».

Но это будет потом, а сейчас все и младшие и старшие торопятся в школу, чтобы занять свои места за изрезанными, исчерченными их детскими руками партами.

– Райка-а, – кричит Тома однокласснице, – подожди, что скажу, а то Нинка первая будет…

Не каждый поймёт смысл этой детской фразы, но новенькая учительница уже была на практике в городской школе и сама ещё недавно училась в четвёртом классе, поэтому ей ясен тайный смысл происходящего между младшими разговора. «Это обо мне хотят посплетничать девчонки, ну что ж, и такая быстрая известность придаёт славы учителю»

Тамара Ивановна провожает девчонок взглядом, которые после невнятного «здасьте» побежали дальше в свой класс. Эти придут к ней только на следующий год. Но она знает, что именно девчонки, и именно пятого класса будут ей здесь опорой и поддержкой в её нелёгком, но благородном труде. А сегодня подружки вернулись после летних каникул к своей первой пока ещё, старенькой и доброй учительнице Котельниковой Александре Александровне. Она невысокого роста, худенькая, строгая, всегда в одной и той же длинной вязаной кофте цвета «беж» с пояском, какое бы на ней не было платье. Александра Александровна только по праздникам позволяла себе нарядный, пробитый «ришелье» воротничок или белую блузку, но сверху, как теперь называют «кардиган», обязательно цвета «беж» с пояском. Муж её тоже работал в школе учителем черчения и был охотник до женщин, как гласила деревенская молва, но в начальной школе это не обсуждалось.

И вот, наконец звенит звонок в руках нашей «технички», как называли тогда уборщиц в школе, а теперь и того смешнее – «клининг-оператор». Из кабинета директора появляется величественная, очень полная и на тонюсеньких каблучках Клавдия Ивановна Ушакова. Девчонки завидовали по-хорошему директрисе, потому, что это было красиво и непонятно, как такой тоненький каблучок не ломается под такой полной женщиной. Такие каблучки были только у двух женщин в деревне: директора школы и жены главврача. Даже у жены первого секретаря райкома Ткаченко Ивана Фомича не было туфель с такими модными каблучками. Но секретарь райкома из идейных соображений не разрешал жене модничать. Она была женщиной красивой не только лицом, но и внутренним содержанием души. Поэтому Таисия Кузьминична не обижалась на своего мужа, а всячески поддерживала во всех его начинаниях касающихся его государственной службы. Девочка Тома даже не могла догадываться в четвёртом классе, какую важную роль сыграет эта благородная женщина в её дальнейшей судьбе, и помощь для девочки этой женщины оказалась бесценной.

А случилась эта помощь тогда, когда девочка Тома после седьмого класса переехала с родителями в большое село, и надо было продолжать учёбу в новой незнакомой школе. Таисия Кузьминична тогда уже работала в этой же школе библиотекарем. Собственно никто её не просил участвовать в судьбе Томочки, но она без всякой просьбы определила девочку в сильный класс «А», где были объединены ученики районного центра, хотя класс не принимал «приезжих» и Тому сначала записали в класс «Б», как приезжую, который объединял, а вернее сказать разъединял учеников из разных деревень.

Все мы знаем, как не хочет любое сообщество людей впускать в свой обособленный круг новых людей. Обязательно требуется человек, который введёт тебя в этот новый круг людей, представит тебя, и от этого человека, от этого представления может круто измениться твоя жизнь. Так и получилось с девочкой Томой в самом хорошем смысле произошедшего события.

А пока до описанных событий ещё далеко и девчонки Тома, Рая, Нина, Мила и ещё двадцать человек сидят за партами в школе, слушают свою учительницу и никак не могут дождаться звонка на перемену, чтобы, наконец, обсудить все деревенские новости и главную из них – приход в школу новой учительницы. Такой непохожей на всех учителей, такой красивой и молодой, что девчонки сразу прониклись симпатией к ней, и каждая девчонка захотела быстрее подружиться с учительницей и быть похожей на неё.

Вот звенит уже звонок, это кончился урок, но коридоры школы не затихают, а наполняются гомоном младших учеников, беготнёй, шумом летающих шапок, разорванных книжек, расстёгнутых портфелей. Педагоги собираются в учительской, чтобы дать детям наслаждение этой мнимой свободой общения, которой они лишены на уроках под строгими глазами учителя, под непреодолимым напряжением поурочных планов, оценок, требований и разочарований, из которых состоит учебный процесс.

– Идите сюда, идите ко мне, – громко объявляет подружкам Тома, – я вам всё расскажу про новенькую.

– Вот и не ты, вот и не ты первая её увидела, – перебивает подружку Нина, стараясь завоевать пальму первенства среди подружек, на что мало реагируют слушатели, потому что им всё равно от кого узнать новость.

– А я тоже знаю, где она живёт, она у Светкиной тётки поселилась, которая рядом с интернатом живёт, так ей ближе всего на работу ходить, – добавляет Тома, и этим сразу собирает вокруг себя не только девчонок, но и большую группу любопытных мальчишек.

Дальше начинается наперебой рассказ подружек о том, как новенькая учительница прямо с автобуса с чемоданчиком и книжками пришла в школу, как её встретила директор, о чём они говорили, как новенькая будет вести в школе танцевальный кружок и как она хорошо всегда причёсана, хотя видят её девчонки только второй раз.

– А я тоже видела новенькую, – добавляет Рая, – она в магазин приходила за хлебом…, – и немного подумав, – ведь надо же ей что-то кушать.

Так вот по-философски, даже как-то по взрослому, по деревенски рассуждают девчонки и мальчишки четвёртого класса, умудрённые опытом своей ещё только начинающейся, но уже приспособившейся к местным условиям жизни. В самом деле, разве в городской школе заметили бы учительницу, покупающую хлеб где-то на другом конце города от школы? В лучшем случае, сказали бы: – «видел в булочной», – и всё.

Каждый из этих девчонок и мальчишек не раз стоял в очереди к хлебной машине по часу или больше. Хлеб продавали строго по весу, и если буханка весила меньше положенного по норме килограмма, покупатель получал «довесок». Родители были на работе и в очередях за хлебом были дети и старики. Каждому ребёнку хотелось на обратном пути домой съесть этот хрустящий корочкой хлебный «довесок», а отламывать от буханки не полагалось, хлеб дома ждала вся семья. Хитрили, конечно, дети перед родителями, но не от сытости, а от детской потребности, ещё не осознанной, получить за свой труд какое-то вознаграждение.

– И я знаю новую учительницу, – вступает в разговор рыжеволосый с конопушками на носу Славик, – мой отец рассказывал, что ехал вместе с ней из города на автобусе, а она ему рассказывала про себя.

– Ну и что? Ты же сам с ней не говорил, значит, не знаешь, – выступает на сцену новый собеседник, которому не досталось удачи что-либо знать о новенькой учительнице Тамаре Ивановне, но очень бы хотелось что-то рассказать друзьям.

– А вот и знаю, – не сдаётся Славик, – она говорила, что её бабушка живёт в Берёзовом Солонце, вот поэтому она здесь будет отрабатывать после института!

Ну, уж этих сведений не было об учительнице даже у всё на свете знающих Томы, Нины и Раиски, как их называли одноклассники.