На златом крыльце сидели…

– Отстань от него, – приказала Серегина.

– Девчонка за девчонку заступается. Мамочка, наверное, девочку хотела? Красавчик, красавчик, – дразнился старший мальчишка, чувствуя свою безнаказанность, поскольку взрослых рядом не было.

Перепалка привлекла внимание гулявших во дворе ребят. Валеркины одноклассники позабыли про наклейки и наблюдали, чем все это закончится. Валерка вдруг понял, что если не ответит, его будут презирать всю оставшуюся жизнь. Он бросился на обидчика. Пятиклассник никак не ожидал отпора. Первым же яростным ударом Валерка рассек ему губу.

– Ты че, ошалел? – возмутился мальчишка и двинул Валерке по голове так, что тот упал.

– Ребята, наших бьют! – крикнул Алик и кинулся на выручку.

Отчаянно молотя кулаками, он ринулся на пятиклассника, так что тот вынужден был отступить. Воодушевленный поддержкой, Валерка вскочил и снова налетел на неприятеля.

– Че, малышня наглеет? – прокричал еще один верзила из пятого «А» и поспешил на помощь однокласснику.

Девчонки завизжали и побежали за учительницей. Борька метался между дерущимися, тщетно пытаясь их остановить:

– Ребята, кончайте. Сейчас училка придет!

Его воззвание к здравому смыслу оставалось неуслышанным. Все решило вступление в битву Гриши. Он схватил ранец и, размахивая им, как пращой, двинулся на пятиклашек. Меткий удар повалил зачинщика драки. Алик вмиг насел на поверженного противника. Воспользовавшись заминкой, Борька подскочил к его приятелю и во все горло гаркнул ему в ухо: «Училка!» После чего тот потерял воинственность и дунул с поля боя.

Оставшийся в одиночестве обидчик имел жалкий вид. Он был настолько деморализован, что даже не пытался вырваться.

– Вы чего? Борзые какие-то, – всхлипнул он, утирая кровь с соплями.

– Никогда не называй меня красавчиком, понял? – выкрикнул Валерка.

– Пусти придурок, – пропыхтел пятиклассник, обращаясь к оседлавшему его Алику.

– Ты слышал, что он тебе сказал? – спросил Алик, ткнув поверженного пятиклассника кулаком в бок.

– Хорошо, пусть будет Квазимодо.

Алик поднялся, а Валерка удовлетворенно протянул:

– То-то же.

Его замечание вызвало улыбки. Валерка не знал, кто такой Квазимодо, но понял главное: тот не был красавчиком.

Когда пятиклассник убежал, Алик одобрительно сказал:

– А ты молоток, Квазимодо. Не побоялся выступить против этого верзилы.

От радости Валерка растерял все слова. Он не мог поверить в свою удачу. Ощущение счастья не улетучилось, даже когда их отчитывала подоспевшая учительница.

С тех пор прозвище прилипло к Валерке. Он не возражал. Оно задевало его куда меньше, чем «красавчик». Постепенно он свыкся с ним и стал воспринимать как второе имя.

Повзрослев, Валерка ничуть не подурнел. Внешностью он пошел в отца. Природа наделила его уникальной красотой, какая встречается нечасто. Тонкие аристократические черты лица, густые, светлые волосы, голубые, василькового цвета глаза и черные ресницы. В довершение всего он был великолепно сложен. То, чего другие достигают изнурительными тренировками в спортзале, биостимуляторами и протеиновыми коктейлями, ему далось, как дар свыше. Но обладатель подарков судьбы не ценил их. Привычка избегать девушек глубоко укоренилась в нем. Интерес прекрасного пола натыкался на подчеркнутое безразличие, граничившее с враждебностью, поэтому немного пообщавшись с парнем, девушки переставали замечать его красоту, как перестают замечать уродство.

– Слышь, Квазимодо, зачем тебе такая внешность? Голливуд отдыхает, – сказал Алик.

– Голливуд, может, и отдыхает. А во ВГИК не взяли, – мрачно заметил Валерка.

– Так надо было русский язык учить. На сочинении красивые глаза не в счет, – усмехнулся Борис.

– Не всем же классиками быть, – огрызнулся Валерка.

– Нет, ты с темы не соскакивай. Чего ты как евнух? Девчонки на тебя западают с первого взгляда, мог бы их менять чаще, чем одноразовые носовые платки, а ты – ноль внимания. У тебя с ориентацией как?

– Да пошли вы со своей ориентацией. Хоть бы шуточки обновили, – беззлобно отмахнулся Валерка.

– А мы не шутим, – сказал Алик. – Это ж просто позор: такой секс-символ в девственниках ходит.

– Хорошо тебе рассуждать, у тебя своя квартира, – вступился за Валерку Боря. – А возьми, к примеру, Гришку. Гришаня, куда ты девушку поведешь, если твоя мать всегда дома околачивается?

Гриша сделал вид, что вопрос адресован не ему. Зато вместо него ответил Алик.

– Ко мне можно, без проблем. Я ключи всегда дам, вы ведь знаете, – щедро предложил он. – Или на крайний случай к тебе. Тебе ведь бабушка хатку оставила.

– Будь конкретнее: комнату в коммуналке, – поправил Борис.

– Ну и что? Тебе же это не мешает Ингу приводить. Что она в тебе нашла? Красавица. Три языка знает, пиар директор – одна должность чего стоит. Ездит по заграницам. Сейчас в Лондоне на автосалоне пиарит.

– Завидуешь? – усмехнулся Борька.

– Завидую и не скрываю этого. Такой балабол и такую девушку отхватил.

– Ты и сам по этой части не обделен. У тебя девушки каждый квартал меняются, – вставил Гриша.

– Что толку? Девушек много, а Инги нет, – развел руками Алик.

– Извини, брат. Лучшие места заняты, – шутливо поклонился Борис.

– Гриш, а ты чего девушкой не обзаведешься? – спросил Алик.

– Ты ведь сам сказал: Инга одна.

– Да, непруха. Придется нам всем в бобылях ходить. Или как, Квазимодо? Может, передумаешь? – Алик подмигнул Валерке.

– Нет уж. Хватит того, что папаша восемь раз женился.

– Ну и что? Генрих VIII, правда, чуть поменьше – всего шесть, но зато каждую предыдущую жену казнил. А у Грозного знаете сколько жен было? – Борис обвел присутствующих взглядом.

– Не знаю, как у Грозного, а у папани последняя жена наша ровесница. Я к нему как-то заходил. Думал, у нее глаза вывалятся, так на меня пялилась. А старый дурень уверен, что она от него без ума.

Алик плеснул водой на взметнувшиеся языки огня. Пламя недовольно зашипело, как потревоженная змея, и уползло в червонно-золотое логово углей.

– Мы жрать когда-нибудь будем? – сменил тему разговора Боря. – Я скоро захлебнусь слюной, такие тут запахи.

Тягучий, жаркий воздух казался осязаемым. Он колыхался и дрожал над мангалом, дразнил ароматом жареного мяса. Алик достал шампур, надрезал насаженный на него кусок свинины и придирчиво осмотрел выступивший сок.