Уна. Семь прях. Книга 4

– На Патанге живет твоя тетя. У нее две дочери. Был еще сын, но он пропал, когда они с отцом… ладно, это не важно.

– Важно, – не выдержала все-таки я. – Все важно. Расскажи. Что значит «твоя тетя»?

– Это значит, что она сестра твоей матери.

Что такое сестра, я знала. Дочери Лурды были друг другу сестрами. Значит, женщина, живущая на Патанге, похожа на мою маму, у нее такие же волосы и глаза, они одинаково разговаривали, но кто-то из них был добрее, кто-то вреднее, они иногда ссорились и даже дрались, но всегда мирились потом.

– Твоя тетя… ее зовут Книта. Она очень любила твою маму. И очень ждет тебя. Поэтому я везу тебя к ней, Уна. Это опасно, но Хранитель холмов считает, что по-другому никак.

– Почему?

– Что?

– Почему это опасно?

– Нельзя, чтобы там, на Патанге, видели твои черные волосы.

– Почему?

– Там не любят тех, у кого черные волосы.

– Я могу побрить голову, как ты.

Парус захлопал на ветру, и Ралус прервал разговор, чтобы заняться им. Когда лодка выровняла ход, он достал из своего мешка чужие волосы. Они были белые и длинные.

– Вот, наверное, будет лучше, если ты будешь носить его всегда там, на Патанге. Это парик.

И он надел мне его, как шапку. В этой шапке было жарко, и я все время боялась, что она слетит. К тому же моя длинная коса не умещалась под ней, вываливалась.

– Можно мне убрать волосы совсем? Как у тебя? – жалобно попросила я.

Ралус рассмеялся:

– Первый раз вижу девочку, которая хочет быть остриженной наголо! Нет, милая, нельзя. У девочки должны быть волосы, а у тебя они такие красивые! Однажды… – он нахмурился, глаза его потемнели, будто он прятал от меня какую-то тайну. – Однажды люди перестанут судить других по цвету волос или глаз. Однажды все это станет неважным. И какой-нибудь парень, увидев тебя, подумает лишь: «Как она прекрасна!» – и ему будет все равно, из какого ты народа и чья ты дочь.

– А чья я дочь?

Я спросила это будто бы даже не у Ралуса, а у воды, у неба, у нашего паруса. Я боялась этого вопроса, я боялась ответа, я боялась рассердить его, но и хотела узнать. Больше всего на свете я хотела знать!

Но Ралус не ответил. Он опять не ответил! Он ушел на другой край лодки и крикнул оттуда:

– Смотри, уже видно Скользящую Выдру! К вечеру ты будешь дома!

Я никогда не узнаю правду.

Я смотрела на берега Скользящей Выдры. Поздняя осень окрасила их в этот хмуро-желтый цвет или они всегда такие? Я подумала, что скоро зима добредет от Ворот смерти до этих островов, что на Веретене уже очень холодно, а наш дом стоит без двери. Наверное, ветра проломили его крышу, растрепали мои сапоги и тетради старика… Какая-то непонятная боль вдруг скрутила меня. Мне захотелось туда, на край мира, и пусть я там никому не нужна, но я хочу снова пройти по своим тропинкам, я хочу набрать горсть красных ягод и съесть их прямо у четырех валунов, я хочу постоять у каменной груды, под которой лежит старик, хочу собрать на косе новые камешки… Куда Ралус везет меня снова? Меня передают из рук в руки, как горячий уголек, боясь обжечься, будто я чудовище или несу в себе все зимнее зло! Пусть бы я лучше уснула на Веретене тогда! Птица переступила с ноги на ногу и глянула на меня сердито. Слезы катились по моим щекам, очень холодные и большие. Ралус смотрел вперед и ничего не замечал.

Посреди Патанги высилась скала.

– Смотри, Уна, там, под этой скалой, добывают драгоценные камни. Раньше, до войны, Патанга была одной из самых богатых стран. Они торговали с Империей и продавали камни и ювелирные украшения невиданной красоты, а еще были искусными садовниками.

– А теперь?

– Теперь… теперь это унылый бедный остров, такой же, как и все. Ничего не осталось от их былого величия и богатства, все уничтожила война.

Я не знала, что такое война, не понимала, о чем говорит Ралус. Но почувствовала тоску и ненависть Патанги, как только моя нога коснулась этой земли. Мне захотелось обратно к Лите, к Элоис и даже к Хранителю холмов. Я задохнусь здесь! Птица с криком сорвалась с борта лодки и поднялась в небо.