Счастье, как солнце. Ироническая мини-повесть

Посмотрела на меня Татьянка как-то странно и сказала:

– В твоём возрасте, подружка, негоже быть такой доверчивой. Пора бы уж сказки самой рассказывать… Портфолио – это не колбаса. Это папочка такая, в которую собирают красивые фотографии, чтобы показать товар лицом… И другими местами.

– Чьи фотографии? – поинтересовалась я.

– Твои, например, – ответила подруга.

– Ты же знаешь, что я в последний раз на выпускном фоткалась! – напомнила ей. – Не люблю я это дело. Не получаются у меня красивые фотки, потому как личико у меня не фотогигиеническое.

– Фотогеничное, – поправила меня Татьянка.

И добавила:

– Это не важно. Женщина сказала, что у них столько фоток нашлёпают, что просто «умереть – не встать».

– А-а-а, – протянула я, – так это деньжат небось стоит на те – ну те…

– Не без этого, – согласилась подруга. – Красота – она во все времена денег стоила. Так мы мамок своих потрясём, если они хотят, чтобы их дочурки удачно замуж вышли.

– Моя не даст! – осадила я её. – Ни в жизнь не даст: прижимиста больно. Она и на выпускной мне деньги на платье с воем дала. Была бы её воля – она и в затрапезном виде меня на выпускной отправила, если бы директор наш Борис Илларионович её не застыдил. Сказал ей проникновенно:– «Ваша Людмила, Анисья Павловна, чуть-чуть до медали не дотянула, а вы хотите ей платье на выпускной из „весёлого ситчика“? Разве так можно красивую девушку обижать? Я в вас, Анисья Павловна, начинаю разочаровываться». Только этим и пронял мою непробиваемую маманю.

Помолчала я немного и, поняв, что этим упёртую подругу не пронять, добавила уже конкретно:

– Ну, нет! На спор с Анисьей Павловной я не пойду – она всё равно перебрешет.

До сих пор помню взгляд подруги: он был таким красноречивым, что я чуть язык не прикусила. А Татьянка надула свои капризные губки, отставила в сторону мизинчик и выдала весьма артистично:

– Фи, Людмила Васильевна, что за слово такое некультурное?! Девице на выданье не след так выражаться. Воспитанная девушка на вашем месте сказала бы: – «Татьяна Георгиевна, я не могу спорить с маменькой, потому как она меня всё равно переспорит».

И так мне понравилось то, как и что сказала подруга Татьянка, что я повторила и интонацию её и голос почти один в один:

– Фи, Татьяна Георгиевна, где же взять воспитанных девиц в нашей деревне? Уж тут бери, что дают.

При первых словах у моей подруги глаза «полезли на лоб», а потом она начала хохотать, как сумасшедшая. Я не удержалась и тоже начала смеяться.

Услышала наш хохот маменька и заявилась в мою комнату во всей красе.

– Ну, и что вы ржёте, как кобылы? – поинтересовалась она. – Жеребцов поблизости вроде не наблюдается.

Я вздохнула и подвела итог:

– Вот видите, Татьяна Георгиевна, откуда у нас могут быть воспитанные девушки? Тут только кобылы и жеребцы.

Видимо, у меня был такой вид, что маманя сразу поняла – не ко времени заявилась.

– Я опять что-то не то ляпнула? – спросила она более миролюбиво.

– Да уж, – ответила я, опуская голову вниз, чтобы не расхохотаться.

– Ну, звиняйте, девки… Звиняйте.

Маманя ушла, а мы с Танюшкой рассмеялись уже совсем не весело, осознавая свои ограниченные возможности.

– Ничего, – отреагировала подруга. – Беру тётю Анисью на себя. Я не я буду, если не уговорю!

Не поверила я ей тогда – думала этим дело и закончится. А она взяла и уговорила.

Глава 2. Путешествие в район

Прошла почти неделя, и в один из вечеров маманя призвала меня к разговору, а у самой в глазах столько всяких чувств намешано, что и понять сложно: ругать будет или хвалить. Хотя я уже не помню, когда в последний раз она меня хвалила – всё больше претензии и недовольства в мой адрес: и то те этак, и это – не так.

Уже приготовилась отпор давать, а мать неожиданно говорит:

– Танюшка твоя сказала, что в район вам нужно смотаться… Мол дела у вас там очень важные. Не соврала?

– Нет, не соврала, – ответила ей с удивлением.

– Ну, смотрите девки, если набрехали! Дорого это вам станет. – посмотрела она на меня с недоверием.

– О чём ты, мать? – моё удивление было весьма натуральным. – Разве в твоей жизни мало врали? Одной вракой больше, одной меньше – какая разница?

– Не такой ответ я от тебя ожидала, – ответила она, поняв, что от меня ей ничего не добиться. – Теперь даже не знаю давать тебе денег, или нет.

– Дело твоё – ответила ей, изобразив на своём лице полное равнодушие.

– Ты это… Рожи мне тут не строй! – вскипела мать. – Коль тебе это безразлично зачем вписалась с Танюшкой?

– Никак тебя не пойму, Анисья Павловна! – теперь встала в позу я. – Что ты от меня-то хочешь? Тебя же никто не заставляет – хочешь давай, не хочешь – не давай… В таком случае я поеду с Танюшкой просто так, для сопровождения.

– Ишь чего выдумала? – проворчала мать. – Для сопровождения.

– Не бойся, Анисья Павловна, – усмехнулась в ответ. – Денег у тебя просить не стану: на дорогу туда-сюда у меня и своих достанет. Меня и такой вариант устраивает – развеюсь хоть немного, отдохну.

Так хотелось сказать: отдохну от тебя, от твоего вечно недовольного вида, но поняла, взглянув матери в лицо – не стоит.

– Её устраивает?! – продолжала наступать та. – А вот меня не устраивает! По твоим гримасам на физиономии вижу, что ты считаешь меня жадноватой!

– Прижимистой, – поправила я.

– Эх, дочка! – неожиданно с такой болью и обидой выдала она, что я даже съёжилась. – Не понимаешь ты меня… Словно чужая.

Сказала и ушла. А я осталась сидеть, как пришибленная. Первый раз в жизни мать показала, что душа у неё есть, и что она у неё может болеть.

Утром на тумбочке возле моей кровати лежал свёрток с деньгами. По нашим меркам это были немалые деньги.

Через день мы с Танюшкой ехали в район на милицейском УИЗике. В тот день только участковый Николай Иванович ехал в район – пришлось ехать с ним.

Николай Иванович, которого в народе все называют Колобком, всю дорогу развлекал нас шутками-прибаутками и анекдотами. Иногда, начиная новый анекдот, он вдруг спохватывался: