Почти идеален. Страшные истории

Еще будучи студентом, он подрабатывал лаборантом на одной из институтских кафедр. Завел себе много знакомств в узких научных кругах. Ездил на всевозможные олимпиады и научные конференции. После учебы его сразу с руками и ногами забрали в некий секретный НИИ, где Арсений довольно быстро, благодаря своему непосредственному активному участию в нескольких успешных открытиях и прибыльных финансовых проектах, неплохо поднялся по карьерной лестнице.

Помимо этого, он довольно солидно заработал денег, ибо обычные профессора и лаборанты вряд ли могут позволить себе покупку электрокара самого известного на сегодняшний день бренда, на котором он приезжал. Да, деньги у него водились. Для сравнения: в то же самое время я ездил на купленном в кредит «солярисе», а я относил себя к среднему рабочему классу с вполне приличной заработной платой.

Больше всего меня да и всех остальных удивляло в повзрослевшем Арсении отсутствие семьи. У него всегда было много девушек, они дарили ему свою любовь, свою заботу, свое время и свою молодость, но, в силу ведомых лишь ему обстоятельств, он не привязывался ни к одной из них по-настоящему крепко. Иногда, размышляя об этом, я приходил к выводу, что, возможно, Арсений просто не влюбчив и не умеет любить в том смысле, в котором все воспринимают это слово. Для него все они были одинаковыми – интересными, нужными, важными, но не особенными. Либо особенными, но все сразу. Он, если можно так выразиться, не отвлекался на личную жизнь, это было второстепенным или даже третьестепенным. Может, именно поэтому и стал таким успешным уже к своим годам, я не знаю, но, возможно, это еще одна из причин. Основной я все же считаю его необычный ум и нестандартность мышления.

То, каким он был…

Был…

Какое мерзкое слово в прошедшем времени, означающее невосполнимую потерю, утрату, нечто ушедшее навсегда.

Наблюдая за тем, как тело, накрытое белой простыней, медленно грузят в карету скорой помощи, я достал из кармана пачку сигарет, вынул одну и закурил. На вкус она была невероятно противной, а мысли о бессмысленности наших жизней закружились в моей голове, вызывая лишь ноющее чувство горечи в груди.

Спустя пару минут я поднялся и на ватных ногах поплелся в сторону гостиницы. Теперь я смотрел только перед собой, дома и улицы меня больше не интересовали. Это событие изрядно подпортило мне настроение от оставшихся командировочных дней. Эйфория детских воспоминаний улетучилась безвозвратно, оставив в душе тоскливый отпечаток грусти. Я затосковал по жене, своим шумным и постоянно что-то кричащим детям и уютному родному дому.

За несколько дней до отлета домой я все же решил попрощаться с Арсением. Отдать, так сказать, ему дань уважения. К этому времени мной полностью овладела стадия принятия всего происходящего вокруг.

По моей просьбе наш местный начальник сделал несколько звонков, и к обеду у меня появилась информация о месте захоронения мужчины, которого на тротуаре сбила машина. В этом городе новости о подобных происшествиях мигом разносятся по округе и еще надолго остаются на устах местного населения. Люди здесь в основном живут тихо и мирно, поэтому подобная авария – это весьма нетипичное событие, а гибель человека – из ряда вон выходящее происшествие.

– Короче, доедешь до кладбища на 42-й маршрутке, прям от нашей остановки, там зайдешь, линия 12А, повернешь на нее и иди до самого конца, он похоронен прямо у забора. Разберешься?

– Да, Виктор Степанович, большое спасибо.

– Пффф, было бы за что? Дело-то благое…

Я вышел с работы пораньше, купил в цветочном ларьке пару гвоздик и отправился на городское кладбище на окраине города.

Странные ощущения терзали мою совесть на входе, ведь здесь тоже похоронены все мои местные родственники, а я шел навещать не их, а школьного приятеля. Где были расположены их могилы, я не имел ни малейшего представления. Возможно, за ними уже давно никто не ухаживал и они полностью заросли сорняком так, что даже кресты и надгробные таблички были уже неразличимы.

По-хорошему было бы неплохо посетить и их тоже. В первую очередь…

«В следующий раз уж точно подготовлюсь и схожу», – подумал я, понимая, что следующего раза, скорее всего, никогда и не случится.

Банально, но кладбищенская атмосфера всегда навевает на меня определенную жуткую тоску. Сколько же очагов скорби вспыхивало в этом месте и гасло, оставляя за собой медленно зарастающую рану в сердцах близких людей и холмик, присыпанный прохладной землей. Лишь деревянный крест да мраморная табличка с совершенно не емким содержанием в виде имени и двух дат – рождения и смерти – остается на поверхности, не отображая никакой информации о самом человеке.

Какой он был?

Хороший?

Не очень?

Многим помогал?

Или мешал?

Сделал ли кого-то счастливым?

Или, наоборот, несчастным?

Все это теперь скрывается в темноте за толщей сырой земли, остается за кадром, как бы предупреждая, что теперь это все не так уж и важно. Только имя и две даты, разве теперь этого недостаточно? Начало и конец.

Идя по центральной натоптанной дорожке кладбища, я был искренне удивлен количеством памятников. Безликих крестов практически не оставалось, вдоль всего пути возвышались гранитные плиты с различными лицами и эмоциями, такими, которые выбрали те, кому довелось их хоронить. И такими, какими их хотелось запомнить. Улыбающимися, хмурыми, серьезными или счастливыми. По фотографии уже можно было предположить, каким мог оказаться человек при жизни.

Я шел неспешно, вглядываясь в эти незнакомые лица и вчитываясь в их имена. Казалось, покойные были этому рады. Говорят, что человек жив, пока живет о нем память, а я словно добавлял этой памяти еще один вдох своим мимолетным вниманием.

Вот на меня смотрит с портрета грузная круглолицая женщина Ирина Николаевна, скорее всего, бывшая учительница. Легкая улыбка и пронзительный воспитательный взгляд, под которым хочется сесть за парту ровно и не шевелиться, навсегда впечатались в холодный камень.

Вот суровые глаза Олега Степановича. Грозный ветеран стоит в военной форме, грудь в орденах и медалях. Хмурый и мужественный, как и полагается быть человеку, прошедшему тернистый путь по страшной тропе войны.

Вот передо мной предстало совсем еще юное лицо. Господи, промежуток между датами всего 16 лет. Анастасия Георгиевна. Даже не так, просто Настя! Тебя-то каким ветром занесло в это царство мертвых? Юношеский задорный взгляд и кудрявые волосы, еще совсем ребенок. Тебе бы жить и жить, дышать, радоваться, грустить, влюбляться, познавать мир… А не печалить всю родню и всех знакомых таким ранним уходом. Тебя здесь быть не должно! Но жизнь такая…

Здесь многих быть не должно, но они покоятся здесь.

Линия 12А. Я свернул налево и пошел по более заросшей и узкой тропе в сторону возвышающегося бетонного забора. Сразу за ним, свесив свои громадные ветки прямо над крайними могилами, одновременно закрывая их от палящего солнца, возвышались огромные тополя. Ветер ласково перебирал их зеленые листья, нарушая шелестом своей игры глухую заупокойную тишину.

Еще достаточно свежую могилу Арсения я увидел издалека, она располагалась с самого края. Темная, не успевшая зарасти травой. Лишь редкие растения пробивались через корку подсохшей земли и тянулись к свету. Задумчивый глубокий взгляд, улыбка, больше похожая на ухмылку, небольшой шрам на носу.

Фотография на плите Арсения казалась такой яркой, будто он живой прячется за камнем, укрыв лицо, а теперь, узнав, что я его раскусил, встанет и посмеется вместе со мной над этой глупой черной шуткой. Но судьба не считается с нашим мнением, ей такие шутки несвойственны.

Я опустил свой взгляд на табличку, и в один миг молния, сверкнувшая в голове, разрушила всю цепочку моих тоскливых философских мыслей.

Я замер в изумлении.

Прямо под фотографией Арсения значилось совершенно незнакомое мне имя. Не совпало ни имя, ни фамилия. Отчества я, к сожалению, не знал, как и день его рождения, но год соответствовал моему.

Хм, неужели я так сильно промахнулся? В меня вгрызались сомнения. Я снова стал всматриваться в лицо этого человека, и моя уверенность слегка пошатнулась. В последние годы мы виделись не так часто, чтобы быть уверенным на все 100 процентов. И теперь, глядя на незнакомое мне имя, эта неуверенность, подводной лодкой расталкивая толщу морской воды, стала всплывать на поверхность.