Брокен-Харбор

Выезд из поселка обозначался двумя огромными каменными столбами, в проеме отсутствующих ворот колыхались заросли высокой густой травы. Когда я двинулся по пологому склону к песчаным дюнам, трава успокаивающе шуршала и обвивалась вокруг моих щиколоток.

Поисковая группа работала в полосе прилива, копаясь в водорослях и разглядывая пузырящиеся воронки с улитками-береговичками. Завидев меня, поисковики один за другим выпрямились.

– Успехи есть? – спросил я.

Они показали мне свою добычу – пакетики с вещдоками, – словно озябшие дети, плетущиеся домой после того, как целый день охотились за сокровищами на свалке. Окурки, банки из-под сидра, использованные презервативы, сломанные наушники, рваные футболки, обертки, старые ботинки. В каждом пустом доме что-то валялось, каждый пустой дом кто-то захватил и колонизировал: детям хочется поиграть в “слабо”, парочкам – уединиться или получить острые ощущения, подросткам – что-нибудь сломать, животным нужно где-то жить и растить потомство. Природа не терпит пустоты, у нее ничего не пропадает: как только уехали строители, застройщики и риелторы, в дома вселились мыши, крысы, птицы, сорняки, деловитые букашки.

Несколько находок имели определенную ценность: сломанный перочинный ножик – скорее всего, слишком маленький, – а также нож с выкидным лезвием, который мог бы представлять интерес, не будь изъеденным ржавчиной. Три дверных ключа, которые нужно было проверить на совместимость с замками Спейнов, шарф с засохшим темным пятном, которое могло оказаться кровью.

– Славное барахлишко, – сказал я. – Отдайте их Бойлу из отдела криминалистики – и по домам. Ровно в восемь утра продолжите там, где остановились. Я буду на вскрытиях, но как освобожусь, то сразу к вам. Спасибо, леди и джентльмены. Вы хорошо поработали.

Они побрели по дюнам к поселку, стягивая перчатки и потирая затекшие шеи. Я остался. Поисковики решат, что я хочу в тишине подумать о деле – просчитать мрачную математику вероятностей или мысленно увидеть лица мертвых детей. Если наш парень за мной наблюдает, то подумает то же самое. Но они ошибаются. Я заранее выкроил десять минут в расписании, чтобы испытать себя на этом пляже.

Я стоял спиной к поселку, ко всем убитым надеждам, к месту, где раньше на бельевых веревках, натянутых между трейлерами, колыхались яркие купальники. На тусклое небо рано выплыла тусклая луна, мерцающая за тонкими дымчатыми облаками; море было серым, неспокойным, настойчивым. Теперь, когда поисковики ушли, линию прилива снова захватили морские птицы. Я стоял неподвижно, и через несколько минут птицы забыли обо мне и принялись скакать в поисках пищи. Их крики звучали высоко и чисто, словно свист ветра среди скал. Однажды писк ночной птицы за окном трейлера разбудил Дину, и мама процитировала ей Шекспира: “Ты не пугайся: остров полон звуков – и шелеста, и шепота, и пенья. Они приятны, нет от них вреда”[9 - У. Шекспир, “Буря”, пер. М. Донского.].

Подул холодный ветер, я поднял воротник пальто и сунул руки в карманы. В последний раз я был на этом пляже, когда мне было пятнадцать, тогда я только-только начал бриться, только начал привыкать к своим раздавшимся плечам, всего неделю как начал впервые гулять с девчонкой – блондинкой из Ньюри[10 - Ньюри – город в Северной Ирландии, в 108 км от Дублина.] по имени Амелия, которая смеялась над всеми моими шутками и на вкус напоминала клубнику. Я был тогда другим – энергичным, бедовым, хватался за каждую возможность посмеяться или рискнуть; напора во мне было столько, что я мог прошибать каменные стены. Когда мы, парни, боролись на руках, чтобы произвести впечатление на девушек, я потягался со здоровяком Дином Горри и победил его три раза подряд, хоть он и был вдвое больше меня, – вот как сильно мне хотелось, чтобы Амелия мне поаплодировала.

Я смотрел на воду, на ночь, которую приносил прилив, и вообще ничего не чувствовал. Пляж казался картинкой из старого кино, а тот юный сорвиголова – персонажем из книги, которую я прочел в детстве и кому-то подарил. Вот только в спинном мозгу и в ладонях что-то гудело – словно неслышный звук, словно сигнал тревоги, словно струна виолончели, разбуженная зовом камертона.

7

И разумеется, Дина, чтоб ее за ногу, меня уже дожидалась.

Когда видишь мою младшую сестру впервые, то прежде всего замечаешь, как она красива – настолько, что и мужчины, и женщины забывают, о чем говорили, стоит ей войти. Дина похожа на фею со старинных рисунков пером: изящная, как у танцовщицы, фигурка, белая кожа, которую не берет загар, пухлые бледные губы и огромные голубые глаза. Походка у нее такая, словно Дина парит в дюйме над землей. Художник, с которым у нее был роман, однажды назвал ее идеалом прерафаэлитов, что звучало бы более романтично, если бы он не бросил ее две недели спустя. Сюрпризом это ни для кого не стало – когда узнаешь Дину поближе, то понимаешь, что она больная на всю голову. Психотерапевты и психиатры ставили ей самые разные диагнозы, но все они сводятся к одному: моя сестра не приспособлена к жизни. Ей просто это не дано. Она может притворяться нормальной – иногда несколько месяцев подряд, а иногда даже целый год, – но для этого ей, словно канатоходцу, требуется предельная концентрация. Так что рано или поздно Дина теряет равновесие и падает – бросает очередную неквалифицированную низкооплачиваемую работу, ее бросает очередной мерзкий бойфренд – мужчины, которым нравятся ранимые девушки, обожают Дину, пока она не показывает им, что такое настоящая ранимость. В конце концов она объявляется на моем или Джерином пороге, обычно посреди ночи, и несет какой-то бессвязный бред.

Тем вечером она, чтобы не быть предсказуемой, заявилась ко мне на работу. Наш отдел находится в Дублинском замке, и поскольку этот комплекс построенных за восемьсот лет зданий, имеющих то или иное отношение к защите города, является туристической достопримечательностью, к нам может войти любой прохожий. Мы с Ричи быстро шагали по брусчатке к зданию конторы, и я укладывал в голове факты, чтобы изложить их О’Келли, как вдруг от темного угла отделилось смутное пятно и полетело к нам. Мы оба вздрогнули.

– Майки, – с яростным нажимом выпалила Дина; пальцы, напряженные, словно провода, вцепились в мое запястье. – Сейчас же забери меня. Тут все толкаются.

В прошлый раз, когда мы виделись, примерно месяц назад, у нее были длинные волнистые светлые волосы и летящее платье в цветочек. Однако с тех пор она выбрала стиль гранж: волосы выкрашены в цвет воронова крыла и подстрижены под мальчика – судя по челке, обкорналась Дина сама, – огромный драный серый кардиган прямо поверх белой комбинации и байкерские ботинки. Если Дина меняет имидж, это всегда плохой знак. Я мысленно обругал себя за то, что так долго ее не проведывал.

Я отвел ее подальше от Ричи, который пытался подобрать с брусчатки челюсть. Похоже, он увидел меня в совершенно новом свете.

– Все в порядке, солнышко. Что случилось?

– Майки, я не могу… Я чувствую, что у меня что-то в волосах – ну, знаешь, как ветер царапает волосы? Мне больно, он делает мне больно, я не могу найти… не выключатель, а кнопку, которая его останавливает.

Мой желудок превратился в твердый тяжелый комок.

– Ладно, – сказал я. – Ладно. Хочешь, немного посидим у меня дома?

– Нам надо уйти. Ты должен меня выслушать.

– Уже уходим, солнышко, только подожди секунду, ладно? – Я подвел ее к лестнице одного из зданий замкового комплекса, закрытого на ночь после дневной толпы туристов. – Посиди здесь.

– Зачем? Ты куда?

Она была на грани паники.

– Вон туда, – показал я. – Избавлюсь от напарника, и поедем с тобой домой. Это займет всего две секунды.

– Майки, мне не нужен твой напарник. Слишком тесно, как мы поместимся?

– Именно. Мне тоже он не нужен. Просто отправлю его на все четыре стороны, и можно будет ехать. – Я усадил ее на ступеньку. – Ладно?

Дина подтянула к груди колени и уткнулась лицом в сгиб локтя.

– Ладно, – сдавленно буркнула она. – Только побыстрее, хорошо?

Чтобы нам не мешать, Ричи сделал вид, что читает эсэмэски.

– Слушай, Ричи, возможно, у меня сегодня не получится к тебе присоединиться. Ты по-прежнему готов к ночному дежурству? – спросил я, одним глазом приглядывая за Диной.

Я видел, что на языке у него крутится уйма вопросов, однако он знал, когда лучше держать рот на замке.

– Конечно.

– Хорошо. Выбери летуна. Он – или она, если выберешь как-ее-там – может записать себе сверхурочные, но намекни, что с точки зрения карьеры лучше обойтись без них. Если что-нибудь произойдет, звони немедленно – даже если это покажется тебе неважным, даже если думаешь, что справишься сам, звони мне. Понял?

– Понял.

– Хотя вообще-то, даже если ничего не случится, все равно звони – я хочу быть в курсе. Звони каждый час. Если не буду брать трубку, звони, пока не отвечу. Понял?

– Понял.

– Скажи главному, что у меня чрезвычайная ситуация, но пусть не беспокоится, я все улажу и вернусь в дело не позже завтрашнего утра. Доложи ему о том, что было сегодня, и о наших планах на ночь. Справишься?

– Да, скорее всего.

Ричи скривил уголок рта: вопрос пришелся ему не по душе, однако в тот момент мне было не до его самолюбия.

– Никаких “скорее всего”, сынок, просто справься. Скажи ему, что летуны и поисковики уже получили задания на завтра и что нам нужна группа водолазов – они должны как можно скорее начать работу в заливе. Как только закончишь с ним, приступай. Тебе понадобятся еда, теплая одежда, кофеиновые таблетки – кофе не годится, если не хочешь мочиться каждые полчаса – и очки-тепловизоры. Надо исходить из того, что у нашего парня есть какой-то прибор ночного видения. Не хочу, чтобы он имел над тобой преимущество. И проверь свой ствол.

Большинство из нас за всю карьеру ни разу не достают оружие из кобуры. И некоторые позволяют себе расслабиться.

– Мне уже доводилось сидеть в засаде, – ответил Ричи так сдержанно, что я не понял, посылает он меня при этом или нет. – Утром увидимся здесь?

От нетерпения Дина уже откусывала нитки с рукава.

– Нет, не здесь. Ночью я постараюсь выбраться в Брайанстаун, но не факт, что получится. Если не приеду, встретимся в больнице на вскрытиях. Ровно в шесть, и ради бога не опаздывай, иначе остаток утра нам придется лебезить перед Купером.

– Без проблем. – Ричи убрал телефон в карман. – Ну, тогда до встречи. Нам просто нужно сделать все, чтобы не облажаться, так?

– Не облажайтесь.

– Хорошо, – сказал Ричи смягчившимся тоном. Мне почти показалось, что он меня успокаивает. – Удачи.

Кивнув мне, он направился к двери конторы. Ему хватило ума не оборачиваться.