Я права. Априори

Здесь в чаше колдовской
Любви нектар кипит.
Я вам поведаю
Откуда ведьмы чары,
Пока мой черный кот,
Прислужник верный, спит
И ворон на плече
Угомонился старый

Стыдливость нежных дев,
Желания юнцов
Кипят, бурлят. И мне
Сама природа мать
Рецепт вручила сей,
Чтоб гомона птенцов
Смерть окриком своим
Не смела унимать.

Свобода

«…все ж не оставлена свобода,

чья дочь – словесность.

Она, пока есть в горле влага,

не без приюта.

Скрипи, перо. Черней, бумага.

Лети минута.»

Иосиф Бродский

Словесность – дочь свободы. Кто ж отец?
Дух совершенный и, в величии, правый!
Но я пишу стихи, свидетель Бог Отец,
Они как след цепей и кандалов кровавый.

Я не скажу, что не люблю Свободу.
Она меня чуть одиночеством пугает.
Согласна  здесь, теперь, пропеть ей славы оду
Я, как поэт. … Но женщина свергает

Воспетую и на колени ставит
Перед Любовью (женщина во мне).
И царством муз моих Любовь одна лишь правит,
Но мир  Свободы снится им во сне.

Чтоб мне признать Свободу во главе,
Не нужно было женщиной рождаться.
Но, ведь, тогда, коль доверять молве,
Бог с лучшим даром мог меня заждаться.

Перелом

Я нынче как зверушка.
Я сращиваю кость.
Единственной подружкой
ко мне приходит злость

на ту себя, неловкую,
на март и гололед,
на каблучок с подковкою
и на дурмана мед.

Но есть переживания,
достойные души,
небес обетования,
пророчества в глуши!

Не сравнивай, не сравнивай,
коль сращиваешь кость!
Закрылся домик ставнями,
и не допущен гость.

Зверушке без терпения
Всех ран не зализать.
Пока оставлю пение,
мне нечего сказать.

НИКА девочке-поэтессе

Я – полынь-трава,

Горечь на губах,

Горечь на словах,

Я – полынь-трава…

И над степью стон.

Ветром окружён

Тонок стебелёк,

Переломлен он…