Сердцецветы для охотницы

Глава 10

Будь моим другом

Хозяина звали Жданом. Это единственное, что удалось выведать у ослабленного бедолаги. Он попросил помочь ему забраться на печку, где, до последней капли выжатый проклятьем, крепко уснул. Однако перед тем как вновь захрапеть, Ждан сквозь усталость сказал:

– В подклете есть мед. Возьмите. Заслужили.

Никто из них никогда не пробовал мед, который считался выпивкой богатых. А потому, несмотря на усталость, никто не отправился спать. Троица перебралась в светлицу, чтобы не мешать Ждану отдыхать. Зоран подтащил спальные широкие лавки к столу у окна. Руслана помогла Уйке принести бадью с медом, а после они разлили напитки по посудинам.

– У меня есть горсть клюквы, – Уйка достала из кармашка в подоле несколько рубиновых ягод. На ее бледной коже они походили на крупные бусины крови. – Выдавим в мед для вкуса?

Руслана первой потянулась за ягодами, первой сжала их в кулак над своим напитком. Сок щипал обветренную кожу и приятно пах, напоминая о летнем лесе.

– В подклете нашла? – Зоран тоже выжал ягоды в мед и слизнул с пальцев оставшийся на коже сок.

– В лесу, – опустила глаза Уйка и обеими ладонями обхватила свой стакан. – Набрала, когда искала сон-траву.

– К слову, зачем она была нужна? – поинтересовался Зоран. – Это был яд для змея?

Руслана первая отхлебнула напиток и сморщилась от его крепости. Зоран и Уйка рассмеялись над ней, но скорчили такие же лица, когда сами глотнули сладкого, с кислинкой, меда.

– Трава была для Хозяина, чтобы он уснул над крынкой с молоком. Молоко – приманка для змея. А змей – это порча, которую в Хозяина кто-то подсадил.

«Кто-то». Очевидно, что в Цирконе есть другая ведьма или колдун, и этот «кто-то» весьма неосторожно не скрывает свою силу.

– Как ты вообще нашла нужную траву под снегом? – Руслана оперлась локтями на стол и наклонилась к Уйке, которая сидела с другой стороны.

– А! – Зоран со стуком поставил стакан на стол. Часть меда выплеснулась на его руки. – То есть почему она не мерзнет в стужу тебя интересует меньше?

Уйка захохотала, прикрыв рот ладонью. Сейчас она выглядела удивительно расслабленной. Счастливой. Даже удивительно, что столько радости ей принесло спасение едва знакомого человека.

Зря все-таки Руслана решила, что Уйка ее из-за мехов невзлюбила. Не умеет она долго злиться, не прорастают в ней даже семена темных чувств. Свежая и чистая, как первый снег. Может, она потому такая, что вдали от людей время проводит?

– Я слушаю подсказки духов и зверей, – призналась Уйка. – Они-то в лесу каждую веточку знают.

– Ты их понимаешь? И звери тебя совсем-совсем не трогают? Даже волки?

Уйка бодро кивнула и отпила меда. Глаза ее блестели, а улыбка не сходила с лица.

– А не мерзну я, потому что холод питает мои силы. В теплых местах мне плохо: дышать тяжелее, пот градом катится, и тело будто хуже слушается. А летом я слабее. В зной и вовсе колдовать не могу.

– О-о-о, – многозначительно протянула Руслана. – То есть сейчас, в тепле дома, ты ничего сделать не сможешь?

Колдунья загадочно ухмыльнулась, шевельнула пальцами, и на окне вдруг появился морозный узор – девушка с волчьими ушами на макушке. Руслана восторженно захлопала в ладоши, а Зоран спрятал улыбку за поднятым стаканом.

– Но не будь здесь окна, ничего бы не вышло.

Руслана все смотрела на блестящий инеем рисунок и не могла налюбоваться. Пока вдруг не вспомни- ла – уши!

– Тебе неприятно видеть, что я ношу мех? Знать, что ем мясо, добытое в лесу?

– Ну зачем ты, – шикнул Зоран.

Уйка глянула на него, как показалось Руслане, с благодарностью, однако от ответа не ушла. Перебирая платиновые локоны, она обронила:

– Мне больно думать о том, через какие муки прошли звери, чтобы ты грелась в их шкурах.

– Потому что они для тебя как друзья?

– Ты разве дружишь со всеми людьми на свете?

Руслана моргнула удивленно, мотнула головой.

– Вот и я – нет. Но представь, будто кто-то ходит в украшениях из костей людей. Носит на себе их кожу или волосы.

Мерзость. И хуже всего, что Руслана знала – такие люди существуют.

– Палачи, – тускло выдохнула она, и сладкий вкус меда на языке притупился. – Они так делают. Изготавливают из тел убитых ведьм и колдунов ядовитые порошки и усилители для чар.

Уйка понимающе кивнула, а Зоран с досадой поджал губы. Он с немым укором смотрел на Руслану, которая завела разговор отнюдь не в приятное русло.

– Мне грустно видеть людей в мехах. Неприятно сидеть за столом, на котором стоит мясо. Мне странно, что некоторых животных заводят, чтобы убить.

– Людям нужно как-то выживать.

– Интересно, палачи говорят так же? – съехидничала Уйка.

Все желание сидеть за столом куда-то пропало. Мед больше не казался таким вкусным, а компания приятной. Почему Руслана могла понять Уйку, но колдунья ее – нет?

– Не всем, как тебе, мороз – друг и волк – товарищ.

Сказав это, Руслана поднялась с лавки. На дне стакана еще оставался вязкий золотистый мед, но сейчас и крошка поперек горла бы встала. Нет смысла оставаться здесь и ссориться еще больше.

– Для тебя люди, очевидно, стоят выше животных. Но я выросла в лесу и сужу иначе.

Ах вон оно как! Руслане было интересно, но возвращаться уже поздно.

– Тебя… украли? – уже за спиной послышался голос Зорана. Он ни слова в поддержку Русланы не сказал, зато вполне интересовался жизнью Уйки.

И пусть. Дух и колдунья – неудивительно, что они так спелись!

– Не помню. Мне всегда казалось, что я в лесу и родилась.

Больше Руслана ничего не услышала. Наскоро одевшись в сенях, она выскользнула на улицу. От мороза трещал воздух, и Руслана порадовалась, что никакие предрассудки не мешают ей носить мех. Ни за что не променяет свой кафтан и шапку, подаренную отцом! Уйке не понять, каково это – замерзать, стуча зубами от холода и не чувствуя пальцев. Потому и злится.

Колдунью греет магия, но у простых людей есть только шкуры и огонь.

Руслана села на широкое крыльцо под дощатой вислой кровлей и стала смотреть, как медленно опадают крупные хлопья снежинок. Почему-то на душе было гадко, а на сердце неспокойно. Хотя все шло вроде бы неплохо: они невредимыми добрались до Циркона, нашли ночлег, помогли Ждану. Оставалось узнать, сюда ли Войко отправлял письма, и кому. А дальше…

Лужица теплого света на снегу под светлицей потухла. Значит, допили мед, затушили лучину. Руслана не хотела представлять, как Зоран и Уйка говорят в потемках, хмельные от меда. Было больно думать, что с колдуньей Зоран нашел общей язык, когда с Русланой даже не пытался.

Созданная им пропасть ранила. Будто вечное напоминание – Зоран с ней из-за клятвы, и ничего более. И это делало одиночество еще острее.

Руслана сжимала в ладони ладанку с родной землей, думала о доме и семье, когда за спиной бесшумно приоткрылась дверь.

– Ты чего тут?

Зоран вышел на крыльцо, но на ступень рядом с Русланой не сел. Переминался с ноги на ногу, и под подошвами его скрипел свежевыпавший снег.

Руслана подняла голову от сцепленных ладоней, обернулась. Беловолосая макушка из-за двери не торчала, и на том спасибо.

– Дышу свежим воздухом перед сном.

– Тебе пары дней в лесу не хватило?

Она молча пожала плечами и уставилась вперед, бросив взор за тощую изгородь. Там, в темноте, уж было не различить широкую полосу леса у горизонта.

– А ты? Вышел Князя высматривать?

Зря она это сказала. Даже не видя лица Зорана, Руслана поняла, что невольно ударила по больному. Лучше бы не напоминала.

Зоран вздохнул так, точно готовился пойти ко дну с привязанным к груди валуном, и опустился на ступень крыльца рядом с Русланой. Теперь они оба смотрели в непроглядную мглу и гадали об одном и том же.

– Думаешь, он выживет? – его бесцветный голос был мрачнее ночи. Руслана не хотела огорчать Зорана еще больше, но и врать не могла.

– Я не знаю, на что способна Уйка. Если ее чары и правда сильны, все может быть.

Какое-то время они сидели в полной тишине. Руслане даже показалось, что она слышит учащенный стук своего сердца.

– Представляешь, Уйкой ее назвали лесные духи, – не видя его губ, Руслана поняла, что Зоран улыбается. И даже среди пустынной ночной улицы она ощутила себя лишней. – За то, как она плакала, когда только попала в лес. У-у-у-а! – Зоран изобразил детский плач, и, несмотря на затаенную обиду, Руслана прыснула от смеха.

– Не с твоим голосом младенческий вой изображать!

– Да ну?

– Да!

Они рассмеялись, и Руслана шутливо боднула Зорана плечом. От него веяло тем теплым ароматом, что царил в избе Ждана: смесь свежеиспеченного хлеба и засушенных летних трав. А еще от него пахло пряным медом.

– Ты захмелел! Зоран – ответственный страж, почти княжеский гридень – захмелел от меда!

– Ты выпила меньше меня и сразу убежала на мороз. – Он сидел к Руслане полубоком, и их коленки едва соприкоснулись, когда Зоран чуть подался вперед. – Нечестно вот так надо мной смеяться!

– Нечестно – это твоим голосом, – эти слова она произнесла наигранно грубо, подражая тембру Зорана, – завывать, как малое дитя! Я ведь теперь век это помнить буду! Как нам друг другу в глаза смот- реть?

– Что ж, если госпожа изволит просить…

Неоконченная фраза выбила из Русланы все веселье, как стрела вышибает жизнь. Улыбка медленно сползла с лица, а ладанка в руке потяжелела.

– Вот. Опять.

– Что?

– Опять зовешь меня госпожой, – она поджала губы, втайне радуясь, что на улице темно. Ночь спрятала и алеющие щеки, и дрожащую в глазах досаду. – Будто ты мой слуга.

– А это разве не так?

Руслану словно по щеке хлестнули плетью.

– Нет, – выдохнула она пораженно. – По крайней мере, я не хочу, чтобы так было. Пока ты прячешься от меня за долгом и клятвой, я просто хочу…

Она запнулась, лишь сейчас поняв, как глупо выглядит. Зорана вынудили отправиться с ней в путешествие, заставили охранять ее жизнь. У него отняли волю, свободу, лишили собственных желаний. А она хотела еще, хотела больше. Возможно, больше, чем Зоран мог бы ей дать.

– Чего? Чего ты хочешь, Руслана?

– Я хочу быть твоим другом.

Он удивленно моргнул и медленно отодвинулся. Лицо тут же защипало от холода, а щеки – от смущения. Неудивительно, что Зоран молчал.

– Я просто страж, – обронил он совсем тихо, но Руслана все равно вспыхнула от его слов.

– Я не боярская дочка, не нежная царевна. Мне не нужен охранник, мне нужен товарищ!

Она думала, что Зоран посмеется над ней. Это ведь такая глупость! Девчачья прихоть излить душу, выплакать все слезы в дружеское плечо. Но он, сам того не понимая, уже делал то, в чем Руслана больше всего нуждалась.

Слушал.

– Я устала быть сильной. С каменным лицом продираться через невзгоды, чтобы потом не сметь и бровью повести. Устала бояться в одиночку, потому что стесняюсь заговорить с тобой.

– Ты меня боишься? – Зоран не выглядел таким удивленным даже тогда, когда изо рта Ждана показался черный змей. – Почему?

«Потому что ты не человек», – сказала бы она еще несколько дней назад. Но теперь правда была куда проще.

– Потому что ты будто избегаешь сближаться со мной. Сначала я думала, что ты просто такой…

– Какой? – Зоран настороженно склонил голову, ловя каждое слово.

– Отстраненный. Делаешь ровно то, чего от тебя ждут, и не боле.

– Я помог тебе в ночь Крашняны.

– А потом сам сказал, что это твой долг как дозорного, – с предательской обидой в голосе напомнила Руслана.

Зоран посмотрел на нее с легкой укоризной, и Руслана стыдливо прикусила губу. В тот вечер он пел для нее. Вряд ли так поступил бы каждый дозорный.

Наверное, Руслана тоже захмелела. Иначе она никогда в жизни бы не осмелилась говорить все это. Не посмела бы упрекнуть Зорана хоть в чем-то, ведь повода он не давал. Был безупречным… стражем.

– С Уйкой ты совершенно другой. Ты чаще улыбаешься и…

«Ты обнимал ее, когда Уйке было плохо», – но это больше удивляло Руслану, чем расстраивало или заставляло завидовать. Поэтому слова так и остались невысказанными.

– Я думал, тебе это не нужно.

Она невесело хохотнула и коснулась ладонью лба, будто поправляя шапку. На самом деле ей просто хотелось спрятаться и от Зорана, и от этого разговора, который зашел дальше, чем она рассчитывала.

– Ты ведь даже не хотела, чтобы я уехал с тобой из Хрусталя.

– Потому что это нечестно.

– И только? – недоверчиво спросил он. – Разве ты сама меня не сторонишься?

Слова застали врасплох. От стыда за саму себя даже в мороз стало жарко.

«Я боялась, что от духа в тебе больше, чем от человека».

Но вслух она произнесла:

– Прости. Сейчас это не так.

И снова они сидели в тишине, но на этот раз смотрели друг на друга. Зоран глядел изучающе, точно пытался понять – не лжет ли Руслана, не насмехается над ним? Он словно боялся уступить и обжечься.

– За всю жизнь я дружил всего однажды. Мы оба хотели стать гриднями. Судьба свела… и развела, когда я остался в Хрустале.

– Вы не обмениваетесь письмами?

– Милонег не умеет читать.

Руслана помедлила со следующим вопросом, но все же спросила:

– Скучаешь по нему?

Зоран замялся. Сцепил пальцы в замок, а потом кивнул быстро и резко, точно надеялся, что никто не заметит его слабости. И тут Руслана поняла – может, Зоран просто боится, что после того, как его клятва потеряет силу, их перестанет что-то связывать? Они отдалятся, забудут друг о друге, и бывших друзей у Зорана станет на одного больше.

– Я бы тоже хотел быть твоим другом. Но боюсь того, к чему это может привести.

– К чему? – Руслана фыркнула, улыбнувшись. Но тут же скисла, когда вспомнила о матушке, о том, что она скажет отаком друге.

– Что будет, когда мы найдем Войко и вернемся в Хрусталь?

Он уже спрашивал, и у Русланы не нашлось ответа. Не было его и сейчас.

– Мы прогоним палачей, – сказала она то единственное, что знала наверняка.

– А потом? – спросил Зоран с непонятной Руслане горечью. Когда она промолчала, он заглянул ей глаза. – Даже если не за Войко, но рано или поздно ты выйдешь замуж. Что скажет твой муж, когда продолжишь видеться со мной? Что скажут со- седи?

«Это всего лишь дружба! К чему усложнять?» – хотела возразить она, но это бы все испортило. К тому же Руслана знала, что глазастым соседям, которые только и ждут повода перемыть кому-нибудь косточки, не будет дела до ее наивного «всего лишь дружба». Она боялась слухов и чужого осуждения, и Зоран помнил об этом.

Но разозлило другое:

– Зачем мне муж, который запретит видеться с другом?

Зоран улыбнулся мягко и снисходительно. Он чуть склонился в сторону Русланы, и ей показалось, что сейчас он поднимет руку и взъерошит волчий мех на шапке. Но он только покачал головой, уронив взгляд.

– Сам не знаю. Но пока все вокруг верят, что так правильно, сложно будет жить иначе.

Зоран смотрел вниз, на устланные снегом ступени. Белоснежный покров уже был истоптан, и точно такой же себя ощущала Руслана.

– Зоран, – она позволила себе прижаться своим плечом к нему на краткий миг и тут же отпрянула. Он поднял глаза, и этого было достаточно. – Наш разговор ничего не поменял. Я хочу, чтобы ты был моим другом.

– Упорная. Смелая, – выдохнул он с улыбкой, которая маленьким костром отозвалась в груди. – Зачем тебе такой, как я?

«Такой, как я». Это какой же, Зоран? Ответственный? Внимательный? Отзывчивый?

Вопрос сбил Руслану с толку. Почему она должна пояснять, чем он ей пришелся по душе? Она ведь и не думала об этом. Просто Зоран… это Зоран. И все.

– Ты пытаешься меня отговорить дружить с тобой?

– Я просто хочу знать, что завтра ты не проснешься, сгорая от стыда и сожалений.

– Я не сделала ничего, чего стоило бы стыдиться.

– Рад, что ты так считаешь. Просто, понимаешь…

Она шумно втянула носом воздух, горло защипало от холода. Руслана закрыла лицо ладонями и почти обреченно простонала:

– Почему ты ведешь себя так, будто я пытаюсь продать тебе корову без ноги?!

– Что? Я не… Ладно! Ладно! – он хохотнул и осторожно отнял ладони Русланы от ее лица. Это выглядело как немая просьба: «Ну же. Посмотри на меня».

И Руслана посмотрела.

Зоран улыбался широко и искренне. Он хохотнул, заметив ее удивление, и выпустил руки девушки из своих.

– Я постараюсь стать твоим другом. Хотя и не знаю, что это значит для нас… И как нам теперь…

– Ты слишком много думаешь. Мед на тебя плохо влияет.

– Правда? Тогда давай, скажи, что вы обсуждаете с подругами, чтобы… э-э-э… сблизиться?

Руслана нахмурилась, пытаясь вспомнить прогулки с Богданой и их разговоры. Она тяжко вздохнула, когда поняла, что вся их болтовня всегда сводилась к одному:

– Богдана любит секретничать о любви.

Зоран приподнял брови так, что они спрятались под отворотом шапки.

– А что? Сильнее секретов сближают только сплетни. А все секреты у Богданы всегда о парнях.

Руслана все же улыбнулась, вспоминая о подруге. Хорошо, что, несмотря на все случившееся в Хрустале, Богдана хоть и тайно, но осталась на стороне Русланы.

– Мы начнем дружить с рассказов о том, в кого были влюблены?

– А почему нет? Если боишься говорить первым, то я признаюсь! Когда я еще в рубахе ходила, была влюблена в соседского сына. Уже и имени его не помню…

– Вы вместе играли?

– Нет. Я тренировалась во дворе стрелять из лука, а он в соседнем огороде колол дрова. Он был сильно старше меня и разбил мне сердце, когда женился на другой.

– Он долго тебе нравился?

– Целое лето.

– Серьезный срок.

– Для малявки, у которой новые зубы еще не прорезались? А то. Украл мое сердце, когда похвалил, как я стреляю.

– Тебя было легко очаровать.

Руслана усмехнулась. Она позволила себе еще немного потомиться в теплых детских воспоминаниях о первой и единственной влюбленности. Тот парень давно уехал из Хрусталя. Даже лицо его вымылось из памяти, но в ней остались солнечный свет, запах скошенной травы и разогретой летним жаром древесины.

– А ты? – она повернулась к Зорану всем корпусом. Сложила ладони под подбородок, будто ребенок, готовый слушать сказку. – Расскажешь?

– Правда за правду. – Зоран тоже повернулся к Руслане и плечом привалился к закрытой двери в дом. – Ее звали Уля. Купеческая дочка, она часто носила нам с Милонегом пироги в казарму. Подкармливала нас тайком, пока воеводы не видели.

– Хитрая девица. Знает, как влюбить в себя любого.

– Дело не в пирогах было. Уля… Она всегда заботилась о нас с Милонегом. Приходила к изгороди по вечерам и, прячась от воевод в тени, спрашивала, не голодны ли мы. И всегда в корзинке у нее было что-нибудь съестное. Понимаешь? С ней я чувствовал, что и меня кто-то может по-своему защищать. Пусть даже от голода.

Слова Зорана задели что-то живое и тонкое в груди Русланы. Она испугалась этого чувства и спряталась от него за глупой шуткой:

– Просто признайся, что тебя прикормили. Многие из-за этого под венец и идут!

Зоран, кажется, от изумления поперхнулся воздухом.

– Ты бы пошла замуж лишь за того, кто вкусно накормит? – он смотрел на Руслану с искренним недоумением.

– Я? Нет. Я бы пошла за того, кто оценил бы мои способности и силу по достоинству, – она сделала вид, что целится из невидимого лука. Когда ее указательный палец коснулся лика далекой луны, Руслана опустила руки. – Так бы я сказала раньше. Но теперь, поди, родители выдадут за того, кто хотя бы возьмет.

– Мы прогоним палачей. Тебя больше не будут считать ведьмой, – слова звучали твердо, но рука Зорана легла на плечо Русланы нерешительно.

Она оценила этот шаг навстречу крепкой дружбе и ободряюще улыбнулась. Тогда Зоран чуть увереннее сжал плечо нареченной подруги.

Душа Русланы пела. Наконец-то она ощущала ту поддержку, которую так желала! Сегодня между ней и Зораном что-то и правда неуловимо перемени- лось.

Когда они поднялись с крыльца и уже отряхивались от снега перед тем, как зайти в дом, Руслана задала последний вопрос, навеянный хмельным медом: