(Не)счастливые носки

«А вдруг однажды у меня также зазвонит телефон, и я услышу, что…» – на этих словах Джен резко потрясла головой, как будто старалась выкинуть ужасную мысль из головы. Она подумала о своей бабушке, о родителях, вспомнила, как узнала о смерти деда – худший день в ее жизни.

«Удивительно, для кого-то сегодня разрушился целый мир, а все эти люди продолжают стучать по клавиатурам. Видимо, в их мире все спокойно» – подумала Джен.

Для Джен он тоже не разрушился, но моральное состояние было подорвано. Несмотря на все споры с Моникой, обиды и слезы в первые месяцы работы на третьем этаже, она чувствовала, что та была хорошей девушкой, а Джен никому не желала зла. Только если тому однокласснику, который однажды в школе подошел и сказал: «Ха, смотрите, у Джен желтые зубы!», а на следующей день она нашла на своем столе в классе зубную щетку.

Рабочий день подходил к концу, интервью было расшифровано. Джен приступила к редактированию и выбрасывала из повествования создательницы пляжного изобретения всю ненужную мишуру.

– Господи, сколько же она наговорила, и все ни о чем. Какая-то вода.

В этот момент перед ней появился Джон. Он был не в настроении. Джен всегда понимала это по его очкам – он часто дергал их, когда нервничал, из-за чего один край был существенно ниже другого. Смешно, но обычно, ничего веселого это не предвещало.

– Так, Мон все скинула тебе. У тебя день на подготовку, в пятницу Норф твой. Завтра жду вопросы. Только не облажайся. Ясно?

Джен кивнула, и человек со странно сидящими очками быстро ушел.

«Конечно, ясно. Что тут может быть неясно», – добавила про себя Джен.

Она хотела начать радоваться, но не могла. Как будто бы это было запрещено. Джен почувствовала себя вдовой, которая влюбилась, но отчетливо видела перед собой преграду. Все было как-то неправильно. Она ждала это интервью со школы, представляла, как садится перед Норфом в деловом костюме и ведет лучший разговор в своей жизни, да и в его тоже. Но все было нечестно, не так, как должно было быть. Она должна была заполучить героя благодаря своему таланту, а не потому что у Моники умерла бабушка.

– Мамочки, что я такое думаю! Нельзя так говорить. Все случилось, как должно быть. Ничего не поделаешь.

Этими словами она успокаивала себя по дороге домой, в душе, когда ложилась спать и весь следующий день, мешая вдохновляющие фразы с подготовкой к интервью. Вопросов получилось много, даже слишком. Наверняка и сам Норф не помнил о тех событиях, о которых его собиралась спросить Джен.

– Неплохо, молодец. И когда ты только успела посмотреть столько материалов по нему! Давай, завтра не подведи. Мы еле договорились с ним. Его менеджер весь мозг мне проела. И держи его весь разговор сама знаешь за что. Не давай увиливать. Кинул тебе на почту по времени и месту. И еще – без всяких декольте и ваших этих женских штучек. Переиграй его умом, а не маникюром. Ясно?

Джон всегда заканчивал свои объяснения фразой «Ясно?». И звучала она так, что было невозможно сказать, что что-то было не ясно.

Вопросы были готовы. Джен распечатала их, загрузила в телефон, на ноутбук и два планшета отдельным документом. Переслала их себе на почту, а потом еще и создала google doc, чтобы быть готовой к любым обстоятельствам. Она семь раз проверила время и место, а потом с точностью до секунды рассчитала, сколько ей ехать. Интервью должно было проходить в лобби небольшого бутик-отеля недалеко от центрального парка. Там были большие окна и приятный свет, за что его любили все видеографы. Норф не хотел отставать от моды и тоже предложил поговорить именно там.

*****

Джен продолжала собираться на интервью и наконец нашла те самые счастливые носки. Она быстро надела любимое белье, не слишком тесное, но и не такое, в котором бы она была похожа на глубокую пенсионерку в трусах, которые в случае необходимости могли стать парашютом, а также футболку, джинсы и клетчатый пиджак. Весь ее образ венчали кроссовки, за которые месяц назад она отдала ползарплаты – последняя коллекция, можно и потратиться. Она смотрела на себя в зеркало и чувствовала сильное волнение, как будто пол плыл под ногами, но в то же время и радость – сегодня она увидит его, сбудется ее главная мечта.

Джен еще раз проверила всю технику. Планшет и ноутбук придавали рюкзаку такой большой вес, что можно было уверенно представить, как у нее будут отваливаться плечи к концу дня. Но выбора не было, спокойствие было Джен дороже. Она вышла из дома, приятный запах цветущих деревьев ударил ей в нос и заставил сердце биться чаще – ощущения навеяли детские воспоминания, когда бабушка забирала Джен из школы и вела за пончиками в небольшую кондитерскую. Это были лучшие пончики на всем свете!

Джен села в автобус, который подошел через несколько минут, после того, как она оказалась на остановке.

– Удивительно, и автобус быстро подошел. Это знак, сегодня все будет хорошо!

Все действительно складывалось удачно. Джен не попала ни в одну пробку, автобус только немного постоял на мосту, но она все равно была в отеле на полчаса раньше назначенного времени. В лобби велись приготовления к съемке, царила суета, люди бегали из стороны в сторону с проводами, бумагами и тоннами, как показалось Джен, какого-то хлама. Чаще всего, в отличие от Моники, она делала печатные интервью – записывала их на диктофон, сама расшифровывала, затем редактировала, подбирала и обсуждала иллюстрации, а потом одобряла все у Джона.

Но в этот раз менеджеры Норфа попросили записать разговор на видео, чтобы нарезать его ответы для ролика на официальном сайте и соцсетей. Джен не имела ничего против, да даже если бы и имела, то промолчала бы – она была счастлива, что через несколько секунд встретится с ним. Пересекая лобби из стороны в сторону и в тысячный раз перечитывая свои вопросы, Джен внезапно ощутила то, что чувствовала позавчера на работе: она не должна тут быть, это не ее место, просто стечение обстоятельств. Эмоция накрывала все сильнее, напрочь выбивала из равновесия сознание и заставляла прокручивать в голове самые ужасные сценарии. Джен остановилась у окна, сделала глубокий вдох, задержала дыхание на четыре счета, и выдохнула. Она повторила упражнение несколько раз и немного пришла в себя.

К отелю подъехала машина, из которой вышел солидный мужчина в костюме. Он открыл заднюю дверь, на сидении был Норф, который, активно жестикулируя, разговаривал по телефону. Не став задерживать на улице своего водителя, актер вышел и прошел в отель, за ним прошла его менеджер Эмма – девушка выглядела как с обложки журнала, ее саму легко можно было принять за знаменитость.

В отеле Норф одарил всех своей традиционной улыбкой, живо помахал стоящим у бара официантам и бариста. Джен стояла около своего стула необычной формы и привезенным в отель специально для интервью. Пока Норф здоровался почти с каждым осветителем и отвечал на звонки, Эмма подошла к Джен.

– Доброе утро! Я предупредила Дэвида, что вы будете вместо Моники. Он сегодня немного уставший, вчера были трудные съемки, может иногда ляпнуть что-то не то, но вы не волнуйтесь. И да, вы же помните о договоренности?

Внезапно в зале раздался голос Норфа, который просил менеджера разобраться с завтрашней фотосессией. Джен стояла как вкопанная, не подавая ни малейшего знака, что внутри у нее творился ураган и нервные клетки вели себя как бешеные.

– Ммм, да… конечно.

Это было единственное, что у нее получилось вымолвить. Она натянула легкую улыбку, которая должна была подтвердить, что договоренность соблюдается. Только Джен понятия не имела, о чем идет речь.

– Это же просто интервью, он актер, а не политик и уж тем более не президент, вопросы с которыми могут согласовывать месяцами.

Этими словами Джен пыталась себя успокоить, потому что внезапно обрушившаяся на нее «договоренность» добавляла еще больше стресса. Однако сделав очередной вдох-выдох, Джен набралась смелости и пошла к Норфу. В этот момент мозг почти полностью отключился и, казалось, перестал что-либо контролировать.

– Доброе утро! Я Джен. Очень рада, что вы приехали. Площадка готова, мы можем начинать

– Привет, Джен.

Норф произнес ее имя так, как будто чеканил каждую букву. Джен всегда считала, что сочетание слогов в ее имени создают ощущение нежности, но тут оказывало противоположный эффект.

– Хорошо, только сделаю пару глотков кофе.

Пока Норф пил кофе, на Джен напало странное чувство то ли тревоги, то ли волнения. Но это не было переживание о предстоящем разговоре (которое, напротив, ее отпустило, и как журналист она переживала не так сильно). В Джен резко проснулась та девочка, которая, не переставая, смотрела фильмы с Норфом, гуглила его фотографии и изучала каждый пост в инстаграм. Джен охватил ужас – картинка в ее голове и Норф в реальность постепенно начинали не соответствовать друг другу. В нем было что-то такое, что отталкивало. Потом она ощутила злость за то, что по-детски ассоциировала актера с героями, которых он играл, и злость на Норфа из-за того, что он не соответствовал им. Она даже не могла объяснить, как поняла это, ведь они перекинулись только парой фраз, сдобренных неплохим перегаром – свидетелем вчерашнего дня Норфа.

Через несколько минут после того, как Норф выпил чашку кофе, они сели друг напротив друга и начали разговор. Джен дрожащим голосом задала первые банальные вопросы в духе: «Как прошла премьера вашего последнего фильма?», «Как поживает ваша рука после съемок одной из сцен, которая закончилась переломом?» и много того, что люди, смотрящие интервью по таймкодам, быстро проматывают. Разговор тянулся, хотя Норф не свойственно для себя очень бодро отвечал и, казалось, был готов говорить о любой мелочи, которая никому не была интересна.

Джен сомневалась: она понимала, что должна спросить про аварию, но боялась выбрать неправильный момент и упустить возможность. Внезапно ей пришла в голову мысль, что Эмма, возможно, говорила о договоренности не задавать вопросы именно про этот случай – остальные интервьюеры как будто избегали этой темы, а все люди вокруг Норфа делали вид, что это все слухи.

Вскоре Джен вернулась мыслями в интервью и пыталась понять, о чем говорит Норф. Он сидел, развалившись на стуле, не стеснялся выражений и вел себя немного пренебрежительно. Джен поняла – это не перегар, Норф все еще был немного пьян.

– Дэвид, а как вы любите отдыхать?

– Я вам так скажу, отдых – это основа всего. С моим графиком, где все постоянно от меня чего-то хотят, найти время на отдых крайне сложно. Поэтому иногда я просто выключаю телефон и иду в бар. Звоните сколько хотите, но я не отвечу.

В этот момент на его лице появилась такая улыбка, как будто он рассказал самую смешную шутку в мире.

– Несколько месяцев назад в одном из интервью вы также сказали, что любите серфинг, иногда уезжаете к океану. Как часто удается выбраться в такие поездки?

– Несколько раз в год могу себе позволить, но серфинг не доставляет особого удовольствия. Мне достаточно 20 минут в океане, и я готов идти обратно.

–Вам не нрав…

– Хотя, знаете, вот что мне нравится, так это кататься на тачках. Особенно по серпантину, когда одно неверное движение и ты можешь слететь с обрыва. Очень отрезвляет.

– Отрезвляет в прямом смысле или просто позволяет подумать о хрупкости жизни?

Норф задумался. Он смотрел на Джен сверлящими глазами, как будто понимал, чего она пытается от него добиться. Со следующей фразой Джен показалось, что его голос задрожал.

– Я не пью, когда нахожусь за рулем!

– Вы имеете в виду, что не пьете в тот момент, когда ведете машину? А бывали случаи, когда приходилось немного выпить и потом повести машину?

Джен почувствовала странную силу одновременно со спокойствием. Она владела ситуацией и, казалось, владела героем.